В тель-авивской скромной канцелярии министр без портфеля Михаэль Эйтан на моих глазах подписал документ о капитуляции своего родного движения. Между нами на его столе развевался метафорический белый флаг. Битый час министр толковал мне о том, что политическая и демографическая реальность сгладила в эти тяжёлые времена все мечты и предвидения конкурирующих партий. Его партия, Ликуд, ошибалась на всём своём пути. Многие годы она была убеждена, что можно удерживать территории Йеудеи и Шомрона вечно, ныне же оказалось – невозможно!..
«То есть, по существу, вам надо подойти к могиле Меира Вильнера и попросить прощения? Всё, что вы говорите сегодня, он уже сказал в 1967-68 годах».
«Верно», - подтвердил Эйтан.
«Отступление к линиям 1967 года, палестинское государство, раздел Иерусалима?»
«Верно».
После этого повторного
«верно» последовали
Осенью 1949 года, когда Менахем Бегин-отец основал движение Херут, по существу деда Ликуда, его главным принципом было – еврейская власть над двумя берегами Иордана. На митинге по случаю основания движения, состоявшемся в зале «Шатёр Имени» в Тель-Авиве, были представлены три карты: карта раздела ООН от 1947 года, карта государства Израиль по результатам Войны за Независимость и карта Страны в границах Завета. Под первой картой была подпись: «Так хотели гоим!». Под второй картой: «Это то, чего добились наши солдаты». Под третьей картой: «Сражаться, пока не достигнем (до полной победы)!» В биографии Бегина, написанной Эли Шилоном рассказывается о речи Бегина, произнесённой на том митинге. В этой речи он провозгласил: если его движение победит на выборах, оно выйдет на войну для освобождения «нашего исторического наследия», расположенного на восточном берегу Иордана. Параграф 1 платформы движения так и гласил – «освобождение всей нашей Отчизны».
Но ещё до того,
как Менахем Бегин был избран на пост главы
правительства, его движение похоронило
мечту о завоевании восточного берега
Иордана. «Когда я был ребёнком, мы дома
получали газету «Херут (Свобода)», - Михаэль
Эйтан вспоминает 50-е годы. – Я помню, что
каждый раз, когда появлялось сообщение
о заиорданском королевстве, слова «Заиорданье»
брались в двойные кавычки – поскольку
этот территориальный раздел (по сути
британское самоуправство и нарушение
решения Лиги Наций – прим.перев.) не признавался.
Но постепенно этот вопрос сошёл с повестки
дня движения. «В 1977 году я был молодым
человеком, только что вошедшим в политику.
Я обратил внимание, что в своей предвыборной
речи Бегин призывал короля Хусейна подписать
с нами мирное соглашение. Это означает,
что он уже отказался от Заиорданья».
Поддержать – да, заселять – нет!
Спикер Кнесета
Руби Ривлин, ныне оказавшийся по другую
сторону идеологического
Слияние газет символизировало путь, который прошёл Бегин за эти годы. Целая серия неудач на избирательных участках убедила его, что невозможно завоевать власть, не сдвинувшись хоть немного в центр. На первом этапе он посватался к либеральной партии, и под свадебным балдахином они приняли общее название ГАХАЛь (блок «Херут – либералы»). Тогда он согласился, что в совместной платформе двух партий только «Херут» обязуется тщательно хранить «неоспоримое право на Страну Израиля». Это было за два года до Шестидневной Войны. Видный деятель партии Хаим Ландау, отец Узи, тогда выразил резкий протест: «Плохо наше дело, если вы идёте на компромисс с либералами по вопросу целостности Страны!» - предостерегал он Бегина, о чём пишет Шилон. Но Бегин упёрся: «Только этим путём мы можем придти к власти!» Лозунг *два берега Иордана*, который был унаследован ещё у ЭЦЕЛя, превратился в архивную ценность.
По воспоминаниям Йехиэля Кадишая, преданного главы канцелярии Бегина, последний раз Бегин публично говорил о Заиорданье на правительственном поминальном митинге в память о Жаботинском в 1981 году. Уже тогда он сказал о совместной еврейско-арабской власти. «До последних своих дней он сильно гневался на своих однопартийцев, говорящих, что Иордания – это Палестина», - сообщает Кадишай, при этом подтверждая, что с определённого этапа Бегин уже не являлся сторонником исключительного еврейского правления в Заиорданье.
В результате Шестидневной войны, разразившейся в период правления левых, была реализована мечта Бейтара о полной власти евреев над западным берегом реки Иордан. Партия ГАХАЛь требовала установить израильский суверенитет над горным хребтом, отвергая предложения о территориальном компромиссе. «Что это такое предлагает ГАХАЛь?» - выражал изумление идеей Хаима Ландау молодой журналист Шломо Накдимон из «Йедиот Ахоронот» за несколько дней до выборов 1969 года. Ландау решительно отвечал: «Сохранить целостность Страны, провозгласив израильский суверенитет для всех освобождённых территорий!»
Летом 1970 года партия вышла из правительства национального единства, возглавляемого Голдой Меир, потому что Бегин не согласился сидеть в правительстве, которое было готово на раздел Страны. Он повёл хитрую борьбу с планом Роджерса, в котором соглашение о прекращении огня на Суэцком канале сочеталось с соглашением о глубоком отступлении в ЙОШ. В своей драматической речи на заседании Центра партии в присутствии целой армии взволнованных журналистов лидер ГАХАЛя заявил: «Народу Израиля запрещено по доброй воле отказываться от своей Отчизны!» Он также дрожащим голосом предупредил об угрозе «Катюш» и миномётных обстрелов, которые в таком случае из Восточного Иерусалима будут нацелены на западную часть города.
Старшие министры из партии, такие, как Эзер Вейцман и Яаков Меридор, протестовали против выхода из правительства. Бегин горячо спорил с ними: «Как вы можете даже предполагать, что я отрекусь от Торы жизни и подпишусь под соглашением, отрицающим право народа Израиля на Хеврон, Бейт-Лехем и Шхем?» - спрашивал он их. Кстати, одним из горячих сторонников Бегина во время той горячей дискуссии был молодой адвокат, принадлежащий к т.н. *принцам* движения, Дан Меридор. «Путь, на который ступило это правительство, ни к чему другому не может привести, кроме как к ситуации ещё худшей, нежели сейчас!» - набросился молодой Меридор на политику уступок и отступлений. На бурном голосовании во фракции таки было решено покинуть правительство.
Выход из правительства Голды, если можно из этого извлечь философский урок верности принципам, политически оправдал себя. Члены ГАХАЛя сидели в оппозиции, когда Голда запуталась в Войне Судного дня, они не несли ни малейшей ответственности за все её провалы. А между тем к ним присоединились некоторые ученики Бен-Гуриона, и партия сменила имя на Ликуд (единство). В её платформу было включено требование аннексии государством Израиль территорий Йеудеи и Шомрона. В течение полугода – от осени 1974 до весны 1975 года, - Ликуд разворачивал на израильских площадях лотки для сбора подписей под петицией в таком духе: «Мы призываем Кнесет дать обещание, что Йеудея и Шомрон никогда не будут переданы ни под какую чужую власть». Под этой петицией было собрано 619 тысяч подписей граждан, после чего она была подана с надлежащими церемониями тогдашнему спикеру Кнесета Исраэлю Йешайягу.
В эти же самые дни новый депутат Кнесета от партии Ариэль Шарон рекомендовал верным Стране Израиля особенно не питать иллюзий по поводу аннексионистских лозунгов Ликуда. В ходе дискуссии по вопросу событий в Себастии он указал на скамью фракции и сказал: «Я признаю, что теми, кто могут сегодня сдать Йеудею и Шомрон, будут те же депутаты с этой стороны дома». Председатель либерального отделения партии Элимелех Римлат, в знак протеста вышел из зала («Йедиот Ахаронот», 1.08.74)
Шарон, Бегин и
Ольмерт, три будущих главы
Маленькая птичка замолчала
Острая подача информации не помогла Шимону Пересу победить Бегина. 18 мая 1977 года Ликуд получил блестящую демократическую и историческую возможность распространить израильский закон на территории ЙЕША, но… - не сделал этого. На Голаны – да, на ЙЕША – нет. Это был его первое существенное отклонение от своих принципов, положившее начало сомнительному развороту на 180 градусов , который завершился «бар-иланской речью». Факт, что, придя к власти, Ликуд не аннексировал Йеудею и Шомрон, о чём все годы пребывания в оппозиции проповедовал и что обещал народу. Это обстоятельство по сей день используют левые, говоря, что идеология правых – всего лишь пустые мечтания, витание в облаках, чего они не в состоянии реализовать на местности. Даже декларация «о множестве Элоней-Море» была реализована только после силовых действий активистов Гуш-Эмуним.
В течение считанных месяцев Ликуд угодил в авантюру Кэмп-Дэвида. Именно Ликуд ликвидировал поселенческий проект на Синае, присвоив *палестинцам* звание *народа*. Дотоле ни одно правительство в Израиле не награждало их подобным званием. Бен-Гурион обвинял *палестинцев* в самозванстве, Голда говорила, что такой вещи не существует. Да и сам Бегин выражался в подобном духе – пока сидел в оппозиции. Но прошло каких-то полгода его пребывания у власти, и вот он сам уже обязался предоставить *палестинцам* автономию в ЙОШ, ещё и обеспечив их сильной собственной полицией.
Весной 1979 года конференция движения Херут утвердила большинством - в советском духе! - этот идейный разворот. 1149 делегатов проголосовали ЗА, и только шестеро – ПРОТИВ. Геулу Коэн чуть не силой стащили с трибуны, когда она набросилась с нападками на этот идеологический поворот и объявила о своём уходе (из движения). Это был один из самых обескураживающих дней в истории движения. «Бегин – единственный принцип движения», – с горечью сказала Коэн корреспондентам. Её слова главу правительства не взволновали. Он высокомерно отверг её предостережения о том, что Кэмп-Дэвидские соглашения однажды доведут нас до *палестинского государства*. «Оно никогда и ни в коем случае не будет создано! – заявил он под гром оваций. – Меня спрашивают: откуда я знаю, что оно не будет создано? Маленькая птичка шепнула мне об этом, она сказала – мы не дадим!»
Из 45 депутатов от Ликуда только Геула Коэн и Моше Шамир были единственными, покинувшими партию из-за Кэмп-Дэвида. Прочие депутаты, хотя и противились уступкам Бегина, но решили остаться. Они пожимали плечами, объясняя, что если правые расколются, левые вернутся к власти – и тогда-то нас ждут ещё более глубокие отступления (Йорам Аридор, 8.06.79). Нечего удивительного, что с тех пор и по сей день в Мецудат Зеэв (и не только! – в большей части правого лагеря) царит гнилая и влажная атмосфера этого жалкого утверждения. Оно позволяет лидерам движения гордо шагать от провала к провалу, не опасаясь внутреннего бунта.
В те времена Михаэль Эйтан стоял во главе идеологической группы молодёжи Херута. Вместе с молодым депутатом Рони Мило они распространяли брошюру «Корни и будущее», целью которой было улаживание противоречий между уставом движения и демонтажем сектора Ямит. В Институте Жаботинского до сих пор сохранилась копия этого документа. Там можно ознакомиться с толкованиями тогдашнего Эйтана на эту тему: учение Жаботинского «наделяет нас принципами национальной и общественной веры, устанавливая основополагающие принципы движения. Однако, реальность нашего времени, как и ожидания претерпели изменения, долг перед будущим диктуют обновлённые обязательства, выраженные в этих основополагающих принципах».
Такая идеологическая гибкость, ныне растолковывает Эйтан, «была навеяна статьёй Ахад-А-ама, которую я изучал ещё в старших классах школы (тихон). Там представлено различие между коэном и пророком. Коэн, в отличие от пророка – проповедует компромисс между великой идеей и серой реальностью на местности. Бегин – тип коэна, но никак не пророк, поэтому он и пошёл на компромисс Кэмп-Дэвида. Благодаря этому у нас появилась свобода действий для создания множества Элон-Море».
Бегин в самом
деле верил, что разрушение сектора
Ямит спасёт поселения ЙЕША. «Не
может быть ни малейших опасений, что
произойдёт эвакуация поселений Йеудеи,
Шомрона, сектора Газы, Голан», - твёрдо
заявил он в интервью Йоне Коэну, корреспонденту
газеты «А-Цофе» от 2.09.81, за полгода до
завершения отступления из Синая. После
Менахема Бегина лидером Ликуда стал Ицхак
Шамир, единственный глава правительства
от этой партии, что не поставил своей
подписи под картой отступлений. За семь
лет его пребывания в правящем кресле
Израиль отвергал почти все планы уступок.
В прошлом командир ЛЕХИ, он ухитрялся
проходить между дождинками, но поставленный
перед жестоким выбором: идеология или
политическое выживание, - он выбрал идеологию.
Он отказался от американских гарантий
на абсорбцию большой алии, получение
которых администрация Буша-старшего
обусловила замораживанием еврейского
строительства в ЙЕША. За это Шамир
заплатил потерей власти в 1992 году. Спустя
несколько лет, когда ему сказали, что
Нетаниягу не избрали бы главой правительства,
если бы он не обязался уважать соглашения
Осло, Шамир ответил коротко и ясно: «Так
он не был бы избран! Недопустимо идти
на компромисс с совестью!»
Гоим компромисса
Это было в горячие деньки Осло. Депутаты Ликуда, за исключением Меира Шитрита и Асада Асада, проголосовали против этих соглашений. Лидеры движения выступали с гневными речами на гигантских демонстрациях, организованных Советом Поселений напротив канцелярии Рабина. «Я обращаюсь ко всему этому громадному обществу с вопросом, - взывал в сентябре 1993 года Биньямин Нетаниягу, - неужели есть тут хоть кто-нибудь, что верит Ясеру Арафату?» И вся огромная толпа отвечала мощным: «НЕ-ЕТ!» Прошло каких-то три года, и Нетаниягу встретился с Арафатом.
Эйтан Вспоминает: «После убийства Рабина мы сидели в Неве-Илан с Лимор Ливнат и Гилем Самосоновым, в рамках предвыборной кампании 1996 года. Биби пытался убедить нас, что если мы хотим победить на выборах, мы обязаны воспринять соглашения Осло. Он на нас троих применил свой пробный шар. Он пояснял, что преобладающая публика на выборах – это центристы, стало быть, нам придётся решить – хотим ли мы победить, или продолжать демонстрации. В конце концов, победила линия уважения соглашений Осло, и действительно, победа Биби держалась на волоске.
«Спустя примерно несколько месяцев мы подписали соглашение по Хеврону. Оказалось, что я поддерживаю эвакуацию частей города, второго по святости для евреев. Это привело меня к кризису. Я задавался вопросом: что случилось? Где таился тот переломный пункт, когда я неожиданно стал другим. Ведь до тех пор уступка хоть одного уголка западной части Страны Израиля (имеются в виду территории от Средиземного моря до реки Иордан) считался мною чем-то сродни поедания свинины религиозным евреем. Я стоял перед зеркалом и рассуждал сам с собою: «Михаэль Эйтан, ты уже в своём сознании отступил от идеи целостности Страны Израиля. Ты политик. Если ты ступил на путь Осло и участвуешь в передаче территорий под чужой суверенитет, потому что там проживают десятки тысяч арабов, для которых у тебя нет решения, значит, ты ступил на путь практики, но не религии».
Эйтан вздохнул и продолжал: «Тогда же я пытался убедить моих товарищей поддержать соглашение, которое мы сформулировали с Йоси Бейлином. Я чувствовал, что мы имеем тенденцию к скатыванию, и мне хотелось создать защитную линию. Сейчас мы оказались совершенно в другом месте. Я говорю товарищам: давайте сфокусируемся на том, что ещё можно спасти. Ариэль, Гуш Эцион, Маале-Адумим, большие поселенческие блоки… Если повести себя правильно, может, мы получим долгосрочную легитимацию для оставшихся блоков в качестве части государства Израиль».
«Омри Шарон как-то использовал те же слова, дабы объяснить размежевание. Мы попробовали осесть там, говорил он мне, но народ Израиля не повалил туда толпой. Стало быть, надо отказаться…» Его отец Ариэль Шарон явился первым главой правительства, обязавшимся создать *палестинское государство*. Рабин, Перес и Барак в предыдущее десятилетие остерегались публично что-то обещать на тему *палестинского государства*. У них существовали некие душевные и политические тормоза, которые не давали им даже произнести эти слова - *палестинское государство*. У Шарона таких тормозов не существовало. В период его правления Ликуд обошёл Аводу слева. Он построил разделительный забор, разрушил Гуш-Катиф, распространил отчёт о форпостах Тальи Сасон и обязался перед американцами установить границы строительства во всех поселениях. В период Шарона впервые правительство Израиля ответило на требование Европы маркировать товары, произведённые в ЙЕША. Уже после этого пришёл Нетаниягу и утвердил замораживание еврейского строительства, подобного которому не было в Стране со времён турецкого владычества».
«Через сто лет придёт историк и не поймёт, что тут натворил Ликуд. Ему только и удалось, что спасти поселенческие блоки, а ведь то же самое предлагал и МААРАХ (нынешняя Авода) Так какой смысл в существовании этого движения?»
Эйтан: «История расскажет ещё и о том, что мы отказались от восточного берега Иордана. Неужели нам надо было застрять там до сегодняшнего дня, даже ценой войны с Иорданией? Мы не жертвуем идеологией, мы приносим в жертву только какой-то определённый её аспект!»
«Что же это за аспект? Скажите мне, пожалуйста!»
«Минуточку. Кроме удержания ЙОШ, разве больше ничего нет? Разве помимо Страны Израиля нет еврейского мира? Когда я вошёл в Кнесет в 1984 году, я был национал-либералом. Только надо напомнить вам: первая моя парламентская кампания в 1984 году, - а тогда я ещё верил всем сердцем в целостность Страны Израиля – была антикаханистской. Тогда я был в национальном лагере, да и сейчас я в национальном лагере».
«А может, у вас просто проблема из-за недостатка веры. Вы основали светскую партию с еврейскими религиозными ценностями, но это просто не сработало на местности. Если бы Ханан Порат был избран на пост главы правительства, может быть, ему было бы легче, чем Нетаниягу, сказать «НЕТ!» Обаме?»
«В этом что-то есть! С другой стороны, из-за религиозных обязательств Пората, он не способен на компромиссы, и это большая проблема. Не может быть бескомпромиссной политики. Иногда я чувствую, что где-то мы шабес-гои, понимающие, что компромиссы необходимы, но душой не способны на них. Во всяком случае, я всё же верю, что если бы я вёл переговоры с *палестинцами*, я бы, с точки зрения правых, достиг лучших результатов, нежели тот же Хаим Рамон, если бы он их вёл!»
«Эйтан вошёл в пардес, взглянул и был поражён», - грустно улыбается спикер Кнесета Руби Ривлин. Когда Бейлин захотел привлечь и его в 90-х годах подписать памятное совместное с Эйтаном соглашение, Ривлин ответил решительным отказом: «Я сказал ему, что не могу отклониться от своего убеждения: Страна Израиля вся целиком принадлежит нам. Если мы не сможем объяснить моральное право нашего пребывания в Хевроне, мы не сможем также объяснить, почему мы владеем Хайфой и Беэр-Шевой».
«Кстати, а каково ваше решение проблемы ЙОШ?»
«Я всё ещё стою
за автономию по формуле Бегина. Но если
меня заставят сделать выбор между разделом
Страны и аннексией территорий с дарованием
полных гражданских прав арабам, живущим
там, я выберу дарование им прав. Раздел
Страны гораздо опаснее с моей точки зрения,
чем арабская аннексия!»
Жаботинский вне игры
Ривлин, у которого уже были сложности с Нетаниягу в прошлом десятилетии, когда-то считался человеком Шарона. В первом правительстве Шарона он получил пост министра связи. Почувствовав, куда дуют ветры Фермы Шикмим, он перескочил, по собственному желанию, из правительства в канцелярию спикера Кнесета. Оттуда он участвовал в ликудовском бунте против размежевания, довольно деликатном, надосказать, бунте. Бунтовщики последовательно голосовали против закона о размежевании, но позволили Шарону провести закон о бюджете, тем самым предотвратив его падение. Они не реализовали свой впечатляющий успех на референдуме членов Ликуда. Травма падения правительства Шамира в 1992 году не позволила им на деле покинуть правительство. Как известно, в конечном итоге, Шарон сам от них ушёл. Его люди, как видно, были далеки от участия в провокации отключённых микрофонов осенью 2005 года на заседании Центра Ликуда. Но спустя пару дней возникла Кадима. Херутники в душе и по праву рождения, Ципи Ливни, Эхуд Ольмерт, Авраам Гиршзон, Зеэв Бойм, Цахи Анегби и прочие – все они, вместе с Шимоном Пересом и Дальей Ицик присоединились к одной левой партии.
Казалось, это была
возможность возродить
Ликуд по формуле Нетаниягу – это просто партия мира. Стремление к власти они всё-таки реализовали. Но, как и в басне о лисе и винограде, там присутствует диетический сэндвич с принципами. И нет никого, кто бы возглавил группу депутатов и министров для противодействия дальнейшим отступлениям. Яалон между прочим старается не ссориться с Нетаниягу, у Бегина и Ривлина нет никаких амбиций для лидерства. Дани Данон, Ярив Левин и Ципи Хотовели – слишком молоды.
На стене канцелярии Ривлина висит большой портрет Жаботинского, под которым подпись «БЕЙТАР, ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ» Ривлин смотрит на этот портрет и вздыхает: «Не называя имён, скажу вас, что большинство депутатов от Ликуда даже не приходят для участия в церемонии памяти Жаботинского. Даже на взгляд членов Ликуда, Жаботинский – резервный игрок, он уже не в основном составе. У нас почти не осталось людей, которые бы верили, что нам нужно хранить еврейское государство, вопреки неудовольствию гоев, что весь Сион – наш!»
«Ликуд – не тот, что был когда-то», - вздыхает и Йехиэль Кадишай.
«Это вызывает у вас боль?»
«Я уже перешёл эту черту боли. Ко всему привыкаешь…»
Один из лидеров движения, предпочитающий анонимность, утверждает, что не всё так мрачно. По его словам, Эйтан представляет меньшинство в Ликуде. Это факт, что сотни домов сейчас возводятся в ЙОШ, к великому неудовольствию Эйтана. «Тысячи домов были там построены благодаря Ликуду между 1977 и 1992 годами, когда политичская ситуация была отнюдь непростой. Между прочим, я не вижу никаких признаков создания палестинского государства», - говорит упомянутый аноним.
Если Нетаниягу всё-таки будет упорствовать в своём стремлении способствовать созданию *палестинского государства*, его ждёт оглушительный и энергичный протест в собственной фракции. Председатель фракции Зеэв Элькин первым выступил в начале недели с нападками на новый план замораживания г-жи Хилари Клинтон. Затем уже началось мощное брожение во фракции, которое задержало (верно на момент написания этих строк) стремительный разбег замораживания. Бени Бегин и Буги Яалон наконец-то в открытую выступили против плана Нетаниягу. Вопрос в том, успеют ли они все остановить гибельный процесс, и очухается ли Ликуд как раз на грани пропасти.
Орит Струк (Хеврон), член кнесетского лобби ЙОШ, отлично знает душу ликудника, она верит, что ещё не поздно остановиться. По её оценке, большинство всё ещё верны решению Центра Ликуда от лета 2002 года, которое активно отрицает создание *палестинского государства*. «Нельзя всех считать леваками», - заявляет она.
А пока что Нетаниягу несётся на всех парусах навстречу соглашению с *палестинцами*, и ничто не напоминает старых карт Ликуда. В своих беседах с американцами он уже в принципе уступил и Иорданскую долину, а не только горный хребет. Поэтому напрашивается вопрос, с какой же политической программой он намеревается идти на следующие выборы, если *палестинцы* всё же соизволят подписать с ним соглашение об окончательном урегулировании. Чем Ликуд тогда сам себя будет отличать от Кадимы или от той партии из тумбочки Яира Лапида?
Эйтан не выглядит озабоченным. «Политики, - это он говорит про себя и про свою партию в третьем лице, - всегда умеют создавать такие неувязки. Уже что-то есть…»
Перевод Фани Шифман, МАОФ