Мы с гордостью твердим всему миру, что Израиль – единственная демократия
на Ближнем Востоке. Так оно, в принципе, и есть – мы не обманываем, просто
мы говорим не всю правду. Не уточняем некоторые специфические особенности
нашей демократической системы. В частности, тот факт, что общественное
мнение в принципе очень слабо влияет на судьбоносные для государства решения. Нынешние выборы премьер-министра – наиболее яркое тому подтверждение.
По идее, глава правительства – народный избранник, представляющий крупнейшую
фракцию Кнессета. Предположим, то, что премьером в 2003 году станет ставленник
«Ликуда», было ясно заранее. Однако даже нынешний Ликуд – это 300 тысяч
членов (без учета членов, уходящих после поражения Нетаньягу на праймериз
в ИБА, НДИ и другие правые партии). Иначе говоря, менее 10% от всех имеющих
право голоса. Только этим людям наша система доверила определить, как будет
развиваться страна в будущем. Остальные довольствовались ролью зрителей.
Впрочем, даже не 10% выбрали нам премьера. Шарон набрал 55% партийных
голосов от общего числа голосовавших – а на избирательные участки пришло
около 45-50% членов (данные “CentrAN”). Другими словами, будущее страны
во многом определили примерно 70 тысяч ее граждан. Это – от общего числа
почти в 6.6 миллионов – примерно 1% всего населения! Если бы сейчас в фаворе
были идеи далеко не столь многочисленной «Аводы» с ее 3 кандидатами на
110 тыся членов, (популярность идеи не зависит от числа ее зарегистрировавнных
членов), то речь и вовсе шла бы о десятых долях процента.
Для сравнения: когда Шарон разгромил Барака на прямых выборах, на избирательные
участки пришло 59% от всех граждан, обладающих правом голоса. Казалось
бы, следующим шагом по пути развития должно стать совмещение мажоритарной
системы выборов в Кнессет с пропорционально-окружной системой. Но вместо
этого Шарон дал обратный ход, и депутаты его поддержали (72 голосами против
37- ми). Почему?
Обозреватели тогда предполагали, что Шарон обезопасил свое кресло вплоть
до 2003 года. Сегодня стало ясно, что они ошиблись: наш «бульдозер» глядел
в будущее еще зорче. При системе прямых выборов ему пришлось бы биться
открыто, доказывая преимущества своих предложений и отбиваясь от неудобных
вопросов по прошедшему периоду правления. В нынешней системе он ничего
не теряет, отказываясь, например, от прямых теледебатов с конкурентами
по партии. В этой системе любому политику нужно договориться с N-ным количеством
«голосовладельцев» - лидерами внутрипартийных групп, главами городов и
начальниками жизненно важных отделов в муниципалитетах и руководителями
предприятий с большим количеством работников. В обмен на соответствующие
посулы, разумеется. Он играет по этим правилам сильнее всех – поэтому не
в его интересах менять их.
Почему депутатов более устраивает такая система? Потому что любой политик,
обосновавшийся в верхушке партийного списка, может обманывать избирателей
и вообще делать что угодно – он застрахован от вотума недоверия. Предположим,
у его партии было 10-12 мандатов, а в новом списке он в первой четверке
– чтобы ему завершить политическую карьеру, должна практически рухнуть
вся партия! Или он должен рассориться с бывшими партнерами. Но ссориться
предпочитают те, кому не достаются выгодные места в списках, а не наоборот.
А если и поругается – можно претендовать на реальное место в другом списке.
В 1999 году таких бегающих депутатов было около трех десятков, не исключено,
что и сейчас будет не меньше. Зачем же им пилить сук, на котором сидят?
Их уже достаточно напугал Нетаньягу, в свое время решивший назначать министров
в зависимости от образования, по профессиональным, а не по политическим
заслугам. Больше таких потрясений им не надо.
Система прямых выборов премьер-министра была введена в 1996 году, причем
по новой системе премьер уже не должен был уходить в отставку в случае
правительственного кризиса. Она имела один крупный недостаток: израильские
арабы получили возможность напрямую влиять на исход выборов, что стало
одной из причин прихода в 1999 году к власти Эхуда Барака, который «ответил»
широкими жестами – за наш счет, разумеется. Арабов у нас 19% - миллион
с четвертью. На это указывали сторонники «реставрации». Но ведь арабы и
так являются выборным электоратом левых партий, а не только арабских, и
при нынешней системе «Аводе», «Мерец» и другим часть мандатов в Кнессете
им все равно могут обеспечить. Недаром же «Аль-Кудс» публикует объявления
в поддержку Мицны (сам Мицна это опровергает), а зарубежные арабские царьки
прямо высказываются, как он им люб и дорог... Эти заявления направлены
на арабский электорат в Израиле, который куда более сплочен и регулируем,
чем еврейский...
Практически во всех странах, и демократических, и тоталитарных, но претендующих
на имидж демократических (например, в республиках бывшего СССР) действует
двойная система: выборы в парламент проводятся и по партийным спискам,
и по пропорционально-окружной системе. А уж верховного правителя – обычно
это президент - избирает весь народ. У нас же для того, чтобы хоть как-то
участвовать в свободном волеизъявлении, гражданин должен заранее вступить
в партию, угадав, что она выйдет в победители. Этим – одна причина метания
некоторых людей и целых групп из партии в партию перед праймериз.
Так что наша система не просто недемократична - она антидемократична.
Довод, что она усиливает влияние крупных партий, отсекая мелкие, едва ли
состоятелен. Во-первых, этот вопрос может быть решен простым поднятием
электорального барьера. Во-вторых, лидер мелкой партии не станет премьером
на прямых выборах, если он не пользуется широкой народной поддержкой. А
если пользуется, то это и есть – власть народа, только при системе прямых
выборов ему не надо всеми силами перетягивать в свою партию членов из других
партий – это вторая причина таких метаний. Как это происходило в «Ликуде»,
в итоге чего итоги праймериз во многом определили «голосовладельцы», а
не идейные члены этой партии.
В США, где основное противостояние происходит между Республиканской
и Демократической партией, в президентских выборах участвуют еще больше
десятка представителей других партий, в том числе коммунистической, и независимых
кандидатов. Серьезного влияния на политическую жизнь в стране они не оказывают
– зато у американцев есть выбор. Кстати, о "губительных последствиях партийного
духа" говорил еще Джордж Вашингтона, который вообще считал, что высшее
должностное лицо государства не может вступать в ту или иную партию, а
должен представлять всех граждан.
Это даже для американцев оказалось слишком радикально. А нашей «партэлите»
и вовсе невыгодно. И вообще, кто он такой, этот Вашингтон, чтобы замечать
его мнение? Во-первых, гой. Во-вторых, мы не у него гарантии под кредиты
просим. Так что мы сами себе сделаем красиво. В соответствии с нашими же
представлениями и вкусами.
Из разговоров с разными людьми, новыми «русскими» репатриантами
и «ватиками», я сделал удивительное открытие: многие из них по прежнему
думают, что они пойдут на выборы премьера и будут голосовать кто за Нетаньягу,
кто за Мицну, кто за Шарона... Люди эти целый день работают, газеты читают
от силы раз в неделю, а то и реже, иногда слушают «русские» радиостанции
и смотрят «Ступниковое» телевидение. Так что в подковерных политических
хитросплетениях разбираются не очень сильно. У них просто осталась в памяти,
что были прямые выборы премьер-министра. А вот тот факт, что решение это
было потом ликвидировано, они упустили, и пресса не особо утрудила себя
разъяснениями. Зачем, собственно, нам знать, что правящая элита, застолбив
себе бессрочное правление почище Туркменбаши, отводит народу роль зрителей,
которых приглашают поучаствовать в этом спектакле лишь в его последнем
акте – на выборе партий в Кнессет? Но зато в этот счастливый период мы,
народ, получаем открытки с факсимиле наших «слуг», личные поздравления
к праздникам и вообще чувствуем себя людьми, от которых вдруг что-то стало
зависеть. Потом это закончится, и даже Президента, обладающего в Израиле
минимальными полномочиями, 120 членов Кнессета выберут уже без нашего участия.
Конечно, можно жить так и дальше. И даже неплохо жить. Только зачем
же это называть демократией?