Maof

http://www.sedmoykanal.com/article.php3?id=3455

По разным данным, их в поселениях сектора Газы от двух до десяти тысяч. “Просоченцев”, оставивших все свои домашние дела, работу, удобства “большого мира” и всеми мыслимыми и немыслимыми путями перебравшихся в подлежащие ликвидации еврейские поселения Гуш-Катифа, центра и севера сектора Газы.

П. (назовем его для краткости так, - полное имя хранится в редакции) - репатриант из Санкт-Петербурга, работает программистом в престижном заведении. Очень умный, спокойный и во всех смыслах достойный человек. И именно как таковой он решил, что в данный исторический момент его место не в уютном кондиционированном офисе, а там, где в ближайшие дни должна решиться судьба государства Израиль, его граждан и, возможно, всего еврейского народа.

Мы встретились с ним в синагоге Кфар-Дарома на следующий день после его изматывающего, опасного, насыщенного приключениями проникновения в сектор Газы. Кфар-Даром находится чуть в стороне от Гуш-Катифа - в центре сектора. Именно это поселение стало первым готовиться к депортации, но поднятием не белого, а оранжевого флага: там был развернут самый первый и самый крупный палаточный городок для принятия защитников поселенцев, защитников демократии, гуманизма и Вечности Израиля, которая, как известно, не обманывает, - этакий островок здравого смысла, прозванного безумием, в океане лжи и подлости, прозванных здравым смыслом…

И вот что он нам рассказал:

“В среду (3 августа) по палаточному лагерю в Офакиме стали ездить машины и приглашать всех желающих в дальний поход. Стало понятно, что помимо основной операции (массовой демонстрации и шествия - А.Д.) планируется параллельная операция, детали которой не разглашаются. На участие в ней записалось более 1000 человек. До вечера, однако, ничего толком ясно не было.

По окончании митинга из уст в уста прошло сообщение о выходе небольшого пешего марша из Офакима. Это вызвало некоторую неразбериху, в результате которой к группам, которых собралось от шести до восьми приблизительно по сто человек каждая, присоединились случайные люди, не совсем понимающие, куда и зачем они идут.

Вышли мы часов в 9 вечера. Уже через полчаса процентов 20 сообразили, что к чему, и вернулись обратно. Русскоговорящих в моей группе было изначально человек пятнадцать, но потом они начали отсеиваться.

Нашими штурманами были люди толкиенского типа: то ли гномы, то ли эльфы, и в добавок ко всему - в темных очках. Судя по манерам и разговору - выходцы из элитных армейских частей.

Сначала нам было заявлено, что за ночь мы должны дойти до “Кисуфим”. Но это было нереально, так как только по прямой нам необходимо было проделать путь в 30 км, а шли мы явно обходными путями, стараясь избегать даже проселочные дороги. Лучшим вариантом для нас были цитрусовые рощи, где можно было спрятаться за деревьями. Или кусты. Кроме этого предпочтения отдавались ущельям, вспаханным полям и прочим неровным местностям.

По району, где нам приходилось идти, периодически ездили полицейские джипы, в связи с чем нам время от времени нужно было падать. Поначалу падали мы долго и нехотя, выбирая место поудобнее и заботясь о том, чтобы не испачкать штаны. Но со временем все изменилось, и штурману достаточно было досчитать до двух, вместо положенных пяти, как мы уже лежали на земле. Правда, такая быстрота реакции была вызвана скорее усталостью, чем отличным выполнением инструкций.

Во время похода мы прошли инструктаж, так как большинство из нас не имело никакой военной подготовки и необходимых для осуществления предстоящей операции навыков. В нашей группе было человек 30 подростков, небольшое число ребят после армии, две женщины, несколько сумасшедших и несколько людей старшего возраста вплоть до 60-летних. В общем, широкий спектр израильского общества.

Нас, к примеру, научили, как правильно разбегаться по сторонам, чтобы не быть пойманными, как правильно прижиматься к деревьям, чтобы оставаться незамеченными с вертолетов. Я выучил много важных армейских терминов и команд. Например “ложись” и “заткнись”.

Шли мы всю ночь. Иногда теряли дорогу, а иногда по дороге теряли людей и потом вновь находили. Часам к трем-четырем утра в четверг мы вышли к Нахаль Бсор, - каменистому, дурно пахнущему ущелью. К тому времени от группы в 100 человек осталось приблизительно человек 80. Инструкция, касающаяся отхода от группы и возвращения назад, гласила: если ты хочешь отвалить - надо просто выйти на дорогу и броситься на шею первым попавшимся солдатам со словами “Родненькие, я передумал, отвезите меня в ближайший город”…

К утру нам объяснили, что сегодня мы в Гуш-Катиф не попадем. Зато у нас будет отличная стоянка с водой, едой и удобным местом для ночевки. Этим-то “шикарным местом отдыха” и оказалось вонючее - шириной метра в четыре - ущелье Нахаль-Бсор километрах в пятнадцати от Кисуфим. Здесь мы должны были отсиживаться и отлеживаться до темноты.

Часов в 8 утра - после короткого сна - мы проснулись. И обнаружили, что воды почти не осталось. Деревьев и тени нет. Типичный африканский ландшафт: горки, редкие низенькие кустики, пересохший ручей. И мухи. Много, много мух. Тогда ещё человек 20 из группы отказались продолжить путь, и пошли назад.

Только они ушли - к нам подъезжает военный джип. Мы отреагировали на него довольно спокойно: мол, ну что делать - арестуют, так арестуют. Из джипа вылезли солдатики, окинули нас любопытным взглядом, и уехали. Мы начали уже собирать вещи, готовясь к тому, что нас вот-вот приедут и заберут. Через какое-то время этот джип вернулся. Из него вышли те самые солдатики и стали выкидывать привезенные с собой ящики с водой и едой. “Это, - объяснили они нам, - боевые пайки, которые мы смогли стащить с кухни. А теперь нам пора ехать, так что ладно, ребята, пока”. После неожиданно привезенной военной пайки, поступившие позже бутерброды Совета поселений никто уже за еду не принимал.

Ближе к середине дня перед нами вдруг возник какой-то офицер и говорит: “Я тут командующий участком. На месте, где вы сейчас находитесь, вы можете спокойно оставаться, - это законно. Но если вы двинетесь дальше - это уже будет считаться проникновением в закрытую военную зону, а значит нарушением генеральского ордера. Так что если вы отсюда вылезете, я вас всех замету”.

Ну заметешь, так заметешь, подумали мы. Он ушел. А мы остались при своем, где были. Лежим, плаваем в поту, мух отгоняем. Часов в пять вечера появились ещё солдатики в кипах и предупредили нас: “Быстро прячьтесь! Скоро сюда приедет начальство”.

Мы быстро собрались и ушли, - рассеялись по садам и огородам, по апельсиновой роще. Нас не нашли.

Иногда мы натыкались на джипы, но по разным причинам им не удавалось нас задержать. А ночью видимость была настолько плохая, что мы даже друг друга не могли видеть, если чуть отставали. (Действие происходило в последние дни месяца тамуз - т.е. в безлунные ночи. - прим. ред.).

Недалеко от 232-го шоссе мы наткнулись на заграждение из мотков колючей проволоки. Впереди шли люди с кусачками. Они проделали в проволоке лазейку, через которую мы все и прошли. На этом этапе нас предупредили, что мы входим в зону, постоянно прочесываемую ребятами из боевых частей, и потому передвигаться по ней будет гораздо сложнее, чем раньше. Это было на расстоянии 3 км от Кисуфим, да и то по прямой. А нам опасно было ходить даже по проселочным дорогам, так как они просвечивались.

По дороге мы несколько раз натыкались на солдат: вдруг, как из-под земли, перед нами вырастали солдатики и говорили: “Стой, стой”. Но мы продолжали идти. Два-три солдата ничего не могли поделать с группой в 60 человек. Да, видимо, и не очень-то хотели. Они не гнались за нами, не вызывали подмогу. Просто стояли и говорили “Стой”. А мы их мирно обходили стороной и продолжали путь.

Но однажды на нас были спущены крупные силы армии. Это произошло перед самым КПП “Кисуфим”. Там есть перечное поле - в нем очень хорошо прятаться, так как кусты густые и высокие: даже самая мощная просветка тебя не берет. Поэтому чтобы найти там человека - нужно ряд за рядом прочесывать все поле, а это очень долгая и нудная работа.

Кстати, на этом поле мы наткнулись на какую-то группу “наших” (“просоченцев” - А.Д.). Первой реакцией при столкновении был испуг. Люди из обеих групп повели себя одинаково: моментально бросились врассыпную и залегли. Потом - по рюкзакам и стилю молниеносного падения на землю - мы догадались, что это свои.

И вот сидим мы в кустах перца, прячемся, а военное командование, тем временем, нагнало туда много солдат и джипов, которые стали ряд за рядом прочесывать поле. Когда же до места нашего укрытия осталось 3-4 ряда, и стало ясно, что они вот-вот нас поймают, мы все рванули оттуда врассыпную.

Я сообразил, что лучше бежать не в ту сторону, куда ринулись большие группы, а в другом направлении. Так я и сделал. И с того момента стал добираться до “Кисуфим” в одиночку. Уже потом мне удалось выяснить, что более половины нашей группы отсеялась. Так или иначе, добраться сюда (в поселения сектора Газы - А.Д.) удалось максимум 30-ти “просоченцам” из нашей группы.

Во время инструктажа нам обещали, что к ночи на “Кисуфим” нас будут ждать демонстранты и джипы Совета поселений. Но по мере приближения к сектору Газа количество войск уплотнялось. Мы все чаще выходили прямо на дислокацию и палатки армии. Так один раз вместо “своих” я почти вплотную наткнулся на армейскую палатку. Мне повезло, что находившиеся там солдаты пели и веселились. Это позволило мне опять остаться незамеченным. Оттуда я уже пополз по направлению к КПП.

Когда я вышел на “Кисуфим” часам к двум ночи, за мной уже наблюдали и увивались джипы. Я иду и вижу перед собой следующую картину: на горке стоят солдаты, полицейские, а также ребята из Гуш-Катифа, и с любопытством меня разглядывают. Я же пытаюсь понять: кто из них свой, кто нет. Тут ко мне подходят ребята и говорят: во-первых, отбрось подальше свой рюкзак, чтобы ты не был похож на пришельца издалека. (Кстати, известно, что некоторых ребят заворачивали на подступах к “Кисуфим” только потому, что у них были с собой рюкзаки). Во-вторых, переоденься. Понятно, почему они так сказали: я ведь пробыл на этой жаре 30 часов без душа.

На “Кисуфим” были группы людей - местных жителей (обещанных Советом поселений, - прим. ред.). Они вертелись там специально, чтобы “пришельцы” могли смешаться с ними, а потом - с ними же - разъехаться по поселениям.

Я вышел между двумя блокпостами - старым и новым. В какой-то момент, часа в три ночи, ко мне подошел человек и сказал: “Залезай в машину, поехали”. Дальше он достал удостоверение местного жителя и вручил его мне для прохождения проверки. Удостоверение - это такая магнитная карточка без фотографии, так что человеку достаточно иметь только теоретическое сходство с её истинным владельцем, например, быть одного с ним пола.

Этот человек привез меня к себе домой в Кфар-Даром, приютил и дал возможность помыться. Так я оказался здесь”.

“А для чего Вы здесь? На что Вы готовы пойти?” - спросила я.

“Наверно, чтобы создавать массу, - сказал он, подумав. - Чтобы когда сюда придут те, кто должен будет изгонять, они увидели, что здесь есть ещё один живой человек, и ещё один живой человек. Это психологическое воздействие, возможно, и есть лучшее сопротивление.

По дороге сюда я видел солдат, которые помогали дорожной полиции проверять проезжавших и отсеивать подозрительных. Они сидели там красные и смущенные. Было очевидно, что им неловко. Человек, который меня забрал в Кфар-Даром, при мне подходил к солдатам, обнимал их за плечи и говорил: “Ребятки, когда вас спросят дома “где вы служили?”, что вы скажете? Как будете объяснять?” И в ответ ребята очень смущались. А значит, все не так безнадежно…”

Все не так безнадежно и потому, что П., а с ним и многие другие, намерены оставаться там до конца. И если они и составляют массу, то только ту, составлять которую способны лишь истинные Личности.

* * *

На пути из Газы - недалеко от перекрестка Кисуфим - мы подобрали тремписта - хотя и 16-летнего, но уже Великого Комбинатора. “Вот увидите, со своими комбинациями я ещё долечу до неба без самолета”, - сказал он по ходу бесконечного потока рассказов о своих приключениях”. Честно говоря, послушав его, можно быть уверенным, что так оно и будет.

На перекрестке севернее Сдерота мы подхватили 18-летнюю девушку, - чистое, скромное, светлое создание в длинной юбке, с рюкзаком и книгой Псалмов в руках, она выглядела на пятнадцать. Но только выглядела.

“Я хотела попасть в Гуш, но мне не повезло, - спокойно, без тени бравады начала она свой рассказ. - Люди, ехавшие туда на законных основаниях и взявшие меня в свою машину предложили мне назваться другим именем, но я совсем не умею врать. Так что полицейские на КПП меня легко разоблачили и отправили в участок. Там предложили опознаться, но я отказалась, хотя они и обещали, что если я назову свое имя, меня тут же освободят.

Дело в том, что им очень удобно, когда мы сразу называем свои данные. Именно поэтому нельзя подыгрывать и облегчать им жизнь. Мы должны показать им, что мы выше их, а не ниже. Что мы не боимся их. Что на нас не действуют их угрозы.

…В конце концов все опознались и мне тоже пришлось это сделать. На меня завели уголовное дело по трем статьям - незаконное проникновение в закрытую военную зону, нарушение генеральского ордера и чинение помех полицейским. Мне запретили в течение 15-ти дней появляться вблизи Кисуфим и дали 5 суток домашнего ареста. Но я-то живу в Са-Нуре (поселение в северной Самарии, тоже подлежащее ликвидации - А.Д.), так что мне такой арест не страшен. Я и там могу быть полезной…

… Ох, ну и помучила же я их (полицейских - А.Д.). Они очень боятся связываться с религиозными девчонками. Вот мальчишки зачастую сидят тихо, а девчонки всегда устраивают балаган. Диктуют свои условия, и полицейским приходится подчиняться, потому что иначе у них могут быть неприятности”.

“А что ты думаешь по поводу дела, которое на тебя завели? Может стоит обратиться к адвокату, чтобы его закрыли?” - спросила я.

“Мне все равно, - искренне равнодушно сказала она. - По-моему, такого рода дело может служить только предметом гордости. Главное - я не нарушила законов Торы…”

Возможно, когда-нибудь все истории этих людей будут собраны если не в энциклопедию, то хотя бы в книгу. И тогда пусть эта книга будет называться “Повесть о Настоящих Человеках”.