Поля Иудеи, как и её горы, населены чудными людьми. Они спокойны
и выдержанны. Эта выдержка удивляет не только весь мир, не только
арабов, многое повидавших здесь, она, эта выдержка, удивляет уже и меня,
ничему не удивляющегося. Меня, сторожа школы Неве-Шмуэль в Евфрате должны
менять в 18.00. В 18.45 спокойно, выдержанно спрашиваю начальника
смены:
- Кто меня меняет?
- Эзра.
Ладно, думаю, этот парень никогда без причины не опаздывает. С высокой
Иудейской горы вижу – пробка на «Цомет Гуш». Ясно! Эзра торчит в пробке!
Пошёл на обход, и вдруг, обнаруживаю, что детей в школе совсем мало. Звоню
начальнику, а он удивляется, что я там делаю? Дети почти все уехали в 18.00,
своим ходом, поэтому автобусов я и не видел. О том, чтоб предупредить заранее,
не может быть и речи – спокойствие и выдержка
превыше всего! Начальник смены, спокойный и выдержанный
аргентинец, показывает план работы на неделю, где написано – в 18.00 сменяет
меня Эзра. Я выдержан, характер нордический,
даже не плюю в сторону, сажусь в машину и - к Гушу.
Здесь большой сбор всех поселенцев, живущих южнее Гуш-Эциона. Не демонстрация,
а пробка, в которой весёлые люди встречают знакомых, которых не видели
месяц. Встречаю председателя родительского комитета школы, в которой учатся
трое моих детей. Он «Известный тем, что перед властью не дрожа», набил
морду чиновнику минпроса в Иерусалиме, и таким способом, буквально выбил
пристройку к школе. Отсидел 48 часов, не имеет после этого оружия (раньше,
бросить безоружного человека в клетку с тиграми считалось смертной
казнью, а сейчас в Иудее это обычное административное наказание, когда
человек ездит по дорогам, с детьми, среди вооружённых до зубов головорезов
– не тигров). Зато когда директор попросил деньги на новые компьютеры,
этот парень позвонил им и деньги сразу перевели. Он просто спросил в министерстве:
«Мне приехать»? – «Нет, нет! Что Вы! Из Кирьят–Арба? Это опасно для Вас»!
Вот его я там и встретил. А ещё Эзру, который с 18.10–ти добирается в Кирьят-Арба,
а не в Евфрату, и он-то знает, что дети не в школе. И ему к 11-ти назад
надо вернуться на ночную смену. Час мы стоим, ждём неизвестно чего, и неизвестно
когда. Страшная военная тайна Израильской Армии Обороны арабов от евреев
– когда откроют дорогу усталым после смены евреям, которые устали каждый
день объяснять на работе, что их задержали на дороге, и выезжают за час
до положенного времени, а, возвращаясь, уже не звонят домой с оправданиями.
Спокойствие и выдержка превыше всего, особенно
в этом состоянии зомби. Вдруг из толпы солдат выскакивает офицер, и громко,
перекрикивая гул машин, кричит: «Дорогу откроют только через два часа,
в Хеврон-Кирьят-Арба можно проехать через Телем и Адора». Мой примитивный
ум на мгновение сомневается – может он просто хочет таким образом освободить
перекрёсток Гуш, больше похожий на ословскую
государственную границу, а заодно и поиздеваться? Но здравый смысл говорит:
«Офицер ЦАХАЛя над евреями не издевается»! Прыгаю в машину, со мной ещё
трое здравомыслящих. 60 километров – за 40 минут управлюсь!
Через 20 минут мы на посту. Успокаивает меня то, что таких как я, здравомыслящих
– целая колонна. Невежливый солдатик говорит, что надо ждать джип сопровождения,
смотрит тупо и недобро. Только что он разговаривал с двумя арабами на шикарном
«Мерсе» очень учтиво, но, может, мне показалось, хотя потом арабы посмеивались
над нами, и правы! Меня удивили спокойствие и выдержка председателя родкома
школы, приехавшего за мной. Он весел и спокоен, и ещё успокаивает меня
сигаретой.
Время прибытия джипа - естественно, военная тайна. Но солдатика
я рассмешил фразой, о том, что офицер с Гуша переложил свою проблему (меня
то есть) на его широкие плечи. Я прошёл вдоль линии его обороны, прорваться
негде. Прекрасно понимаю, у этого солдата три года впереди, его мои проблемы
не волнуют, время идёт – служба идёт. Подходит джип, но я сижу в машине.
Вижу, водитель пошёл пить кофе – его право. И вдруг моё право закричало
во мне, я выскочил из машины и побежал к джипу. Там стоял абсолютно спокойный
и выдержанный сержант (за звание не ручаюсь, потому что ни в
одной армии мира не служил, кроме советского дурдома). У него и выражение
лица было, как у нашей заведующей отделением Влады Владимировны – спокойно-улыбчивое,
не зависимо от того, что ты говоришь. Свою справку в Израиле я ещё не подтвердил,
как родословную собаки, диплом, и пр. Но сегодня, 29.10.2002 в полях Иудеи,
я впервые кричал так, как тогда, в1977, когда два санитара вязали меня
под аминазин. Все, кто был рядом, стали успокаивать меня и требовать выдержки
и спокойствия, примерно в том же тоне, в каком говорил сержант и Влада
Владимировна. И это распаляло сильнее всего. Эти люди, над которыми так
издевались (я забыл сказать, что стало известно – Гуш открыли через 10
минут после объявления о закрытии на 2 часа), готовы были к спокойствию
и выдержке даже после того, когда увидели – сработало обратное.
Сержант для приличия переговорил с кем-то и пропустил без всякого сопровождения.
У него не три года впереди, и ему не хотелось шума. Но час, который я провёл
на том посту, вернул меня в ту палату, и возникло ощущение или галлюцинация.
Будто я на вязках, и медбрат Бен-Элиэзер, министр
обороны со шприцем аминазинчика гоняется за моей веной, Шарон,
голосом Влады призывает меня, буйного, к выдержке,
а Перес сиплым басом соседа по койке, дворового
наркомана - призывает к спокойствию.
29.10.2002 Кирьят-Арба. www.ivan.navi.itgo.com