начало
Смотрим мы также запись концерта памяти Аарона Гурова, а фактически
авторский вечер, потому что постоянно звучит его музыка, исполняются его
инструментальные и вокальные произведения. Так часто бывает, — лишь когда
человек уходит, покидает нас, мы осознаём всю величину потери, мы вдруг
обнаруживаем, что он был гениальным композитором, но не был признан, что
он был человеком необычайной доброты, благородства, бескорыстия, был готов
всегда придти на помощь. Но это было так естественно, что мы не очень это
ценили и не были рядом, когда он сам нуждался в помощи.
Завершился концерт словами Мирьям: «…я всем вам хочу сказать, что несмотря
на то, что нас убивают, несмотря на то, что нас расстреливают, мы не пали
духом, нашу музыку нельзя прервать, мы здесь, на этой земле, и мы останемся
здесь навсегда. Это то, чего хотел он, Аарон Гуров...»
•
Заканчивается рассказ, заканчивается музыка Аарона, остаётся только
ветер, безумный, неистовый ветер, стенающий, рыдающий, просящий о чем–то
почти человеческим голосом, ветер над Океаном Слёз. Остаются многоточия
после каждой фразы…
Мирьям приглашает нас к столу, и мы садимся, потрясённые всем увиденным
и услышанным, чувствуя как у горла стоит комок, а глаза самопроизвольно
наполняются слезами.
— Мирьям, я помню одну из последних встреч с Аркадием в Минске.
Это было незадолго до вашей алии в Израиль, мы ехали куда–то вместе на
трамвае. Аркаша в то время носил кипу, соблюдал шаббат, говорил и читал
молитвы на иврите. Я тогда занимался йогой, собирался изучать санскрит,
и убеждал Аркадия, что в наших путях принципиальной разницы нет. Он сказал,
что йог стремится к индивидуальному избавлению, а еврей — к избавлению
своего народа и всего человечества. Мирьям, как вы с Аракадием пришли к
иудаизму?
— О том, как мы пришли к иудаизму можно написать роман. Это был долгий
путь поиска, это было зрелое и сознательное решение взрослых людей. Вы,
знаете, в еврейской среде люди всё время чего–то ищут, и по сути — это
поиск духовности. Время от времени они оказываются в такой ситуации, когда
неизбежно возникает вопрос: почему я родился евреем, случайно ли это, что
из этого следует? И если я такой, как все остальные, то почему всё в моей
жизни доказывает обратное? Так и мы с Аркашей пытались ответить на эти
вопросы. В какой–то момент мы встретились физически и духовно, и с того
времени мы шли вместе, хотя Аркаша был впереди и в каком–то плане вёл меня.
Мы вместе вернулись к иудаизму и, как следствие, совершили алию в Израиль
в 1991–м году. Мы сразу приехали жить в Алон Швут, одно из поселений Гуш
Эциона, недалеко от Эфрата.
— Почему вы решили жить на поселениях, а не в Иерусалиме, не в Тель–Авиве?
— Аркаша так хотел. Он считал, что поселения — это передовой край.
Мы потом уехали и из поселения Алон Швут, потому что в какой–то момент
Аркаше стало слишком «буржуазно». Поселение существовало к этому времени
уже 30 лет, и по мнению Аркаши поселенцы уже постарели, обуржуазились,
«насытились», ему хотелось чего–то более молодого и задорного, он не искал
лёгкой жизни. Так мы купили дом и переехали в Нокдим два года назад. Тогда
в Нокдим жило всего 60 семей, сейчас — 120.
— Мирьям, мы ехали к вам через все эти тоннели, что это такое.
— Эта дорога называется «квиш меарот». Когда–то мы ездили в Иерусалим
прямиком через Бейт–Лехем, но когда Рабин сдал арабам Бейт–Лехем по ословским
договорам, тогда построили эту дорогу с туннелями. Это объездная дорога,
но проблема в том, что как только мы начинаем строить объездную дорогу,
чтобы избежать конфликта с арабами, тут же они начинают строить свои дома
прямо возле этой дороги, без всякого разрешения, фактически, вне закона,
но правительство не обращает на это внимание. То есть арабы строят где
хотят, а евреям нужно разрешение. Посёлок Нокдим появился около 15–ти лет
назад, однако, он был очень маленьким, потому, что правительство не давало
разрешения строить дома и стояли только караваны. Все эти дома, что вы
видите сегодня, начали строить только восемь лет назад. Наши друзья Гриша
и Мила Трестманы жили здесь уже десять лет. Однажды они решили сделать
хупу, «узаконить на старости лет наши отношения» — как они смеялись тогда.
И я очень хорошо помню, как мы выехали из Алон Швута и ехали в Нокдим мимо
Эфрата, и по дороге, это был 1992 год, стояли там и здесь одинокие домики
арабов, однако, этих арабских деревень, которые расползаются сегодня как
раковая опухоль, тогда и в помине не было.
— Левая пресса пытается представить ситуацию так, как будто арабы
жили здесь испокон веков, а евреи прошли и захватили эти земли. Появились
такие термины как «Западный берег», «Оккупированные территории».
— Всё было наоборот. Евреи пришли и начали строить на пустом месте,
в пустыне, где никто кроме евреев никогда не жил со дня Сотворения Мира.
Вон, видите, круглая горка, — это Иродион, замок, построенный Иродом. Когда
появились в этом месте евреи, то появились рабочие места, стали приезжать
и арабы. Если копнуть их документы, то можно гарантировать, что больше
половина из них — граждане Иордании, а остальные приехали сюда из Египта,
Сирии...
Если взять фотографии Бейт–Лехема 1967–го года, вы увидите маленькую,
грязную, вонючую деревеньку без электричества и без единого большого жилого
дома. Одни церкви и монастыри. Преобладающее население было арабо–христианское.
После Шестидневной Войны 1967–го года, когда начал развиваться район Гуш
Эцион, начал расцветать и расти Бейт–Лехем. Единственно, что он остается
таким же грязным, арабы мусор за собой не убирают, выбрасывают прямо из
окон на улицу. Теперь же, когда к власти пришёл Арафат, арабы–христиане
оказались под большим давлением, перед многим стоит выбор: или убегать
или принимать ислам. Об этом мировая пресса почему–то молчит.
— Арабы тоже ездят по этой туннельной дороге?
— Да, арабы ездят тоже. Им запрещается ездить этой дорогой только,
когда объявлена блокада, после теракта, после того, как убьют кого–то.
Нам рассказали, что снайпер, который убил Аркадия и Авраама, сидел в засаде
около 14–ти часов. Этот теракт очень тщательно планировался, террорист
был особо тренирован и стрелял в движущуюся машину. Я предполагаю, что
он ждал Авигдора Либермана, который тоже живёт в Нокдим.
— Террориста поймали?
— Нет, он сидел в окружённой Церкви Рождества с заложниками христианскими
священниками и был выпущен за границу вместе с другими двенадцатью террористами.
Сейчас он разгуливает по Италии и живёт в таких шикарных гостиницах, которые
мы с Аркашей не могли бы себе позволить.
•
Мы очередной раз доходим до трагической гибели Аркадия и не в состоянии
двигаться дальше, возвращаемся обратно, к тем счастливым дням, когда он
был с нами.
— Мирьям, как работал Аркадий, была у него постоянная работа?
— Постоянная работа — это мечта, у Аркадия была постоянная работа только
последние полтора года в министерстве образования. До этого Аркадий писал
музыку по заказам. Он пытался жить только композицией, но это было невозможно,
поэтому он постоянно где–то преподавал — в колледже или частным образом.
Это было очень сложно, потому, что в музыкальной сфере, в таких известных
учреждениях, как академия Рубина, правит «мафия», то есть существуют «свои
люди», которых принимают на работу, произведения которых исполняют, и т.д.
Приведу типичный пример.
Один из наших друзей уходил из академии Рубина и предложил Аркадию
подать документы на это место. Аркадий приходит, а секретарша отказывается
даже принимать документы: «Это уже не актуально, место занято». Наш друг
звонит директору академии: «Почему у Аркадия не принимают документы, должен
быть конкурс хотя бы!» «Да, — говорит директор, — пусть принесёт документы».
Аркадий снова приходит (посылать по почте бесполезно — документы наверняка
«пропадут»), и секретарша снова заявляет: «Нет–нет, не нужно, место уже
занято!» А в это время уже несколько лет студенты академии Рубина, композиторского
и теоретического факультетов, у него ходят в учениках частным образом.
Как–то он послал свою симфонию в Тель–Авив, на конкурс Израильского
Филармонического Оркестра, но её даже не удосужились посмотреть, потому
что она была написана от руки, а не набрана на компьютере. У нас тогда
не было компьютера и не было денег, чтобы кто–то нам набрал её на компьютере.
Аркадий не понимал, почему он должен биться и доказывать кому–то, что
он что–то из себя представляет, когда вот она, музыка, возьмите и послушайте,
возьмите и почитайте партитуру. Он знал себе цену, как композитору, но
он был очень скромен и считал, что так или иначе его произведения будут
замечены.
Только в последнее время что–то начало получаться, начали исполнять
его произведения. Сейчас про его «Сарабанду» все говорят, что это гениальное
произведение, моя подруга Лариса Герштейн, выбежала из зала, говорит: «Это
настолько сильная музыка, настолько впечатляющая, я не могу этого выдержать,
меня сейчас разорвёт. Я лучше потом послушаю, в записи».
— Аркадий писал только классическую музыку?
— Нет, он писал очень много классической музыки, но также оперную,
делал обработки или стилизации в духе еврейской музыки. Правда, он не выбирал,
не садился за инструмент со словами: «Напишу–ка я музыку в таком–то стиле».
Было такое впечатление, что это музыка находила его, причём это могло случиться
в любом месте и в любое время: дома, в гостях, на работе, по дороге в машине.
Если он был в это время дома, шёл к компьютеру, и тогда мы все знали, что
не нужно его беспокоить, дать ему записать все пришедшие идеи. Помню, мы
ехали откуда–то домой, все уставшие, голодные, а Аркаше начали в голову
приходить всякие идеи прямо по дороге, в машине. Как только мы оказались
дома, он помчался к компьютеру и минут двадцать его не было, он как–будто
отсутствовал, а потом возвращается к нам, такой довольный, сияющий, говорит:
«Ну всё, давайте ужинать». Он сам шутил по поводу этих внезапных исчезновений,
говорил: «Подождите немного, мне факс пошёл». Но надо сказать, что над
полученным «факсом» он очень много работал, а когда появлялся заказ, то
использовал много из уже готового звукового материала. Аркадий оставил
после себя очень много музыки, но также много кусков, фрагментов, поди
теперь догадайся, что куда идёт, что с чем соединять, такое впечатление,
что всё оборвалось на полуслове. Я сейчас пытаюсь разобраться в этом материале,
в нотных записях, в звуковых файлах в компьютере, собрать всё, что можно
предложить для публикации или исполнения. Это чрезвычайно трудно: собрать
его музыку, найти в компьютере все нужные файлы, Аркадий ведь делал все
эти записи для себя, он никогда не думал, что я или кто–то другой будет
копаться в его файлах. Но гораздо труднее без Аркадия заниматься распространением
его музыки. Пресс секретарь нашего поселения, пытаясь нам помочь, позвонил
одному журналисту государственного телевизионного канала, а тот отвечает:
«Зачем нам музыка никому не известного композитора? Где здесь «action»,
как мы заинтересуем этим наших зрителей» Наш пресс секретарь говорит: «Ну
как же, это ведь композитор, которого убили!» А журналист отвечает: «Сейчас
многих убивают, жертвами терактов никого не удивишь. Вот если бы его жена
убила или он сам кого–то убил...» Вот так разговаривают наши журналисты.
У меня в жизни есть две цели: поднять детей и познакомить людей с музыкой
Аркадия.
•
Жизнь, оборванная на полуслове. История, прерванная многоточием на
самом интересном месте. Духовный поиск, творчество, попытка найти своё
место в обществе, воспитание детей, строительство молодой общины поселения
— всё прервалось, всё осталось недосказанным, недопетым. Но я верю, что
на самом деле всё продолжается. Помню, как через несколько дней после убийства
Биньямина Кахане и его жены Талии, мне приснился сон. Я видел Биньямина
Кахане, смотрящего с высоты на ночной Иерусалим. Он находился в каком–то
просторном помещении, зависшем в воздухе, и смотрел на землю через большое
окно. Потом к нему подошла жена, Талия. И, когда я увидел с какой любовью
и с какой решимостью они оба смотрят на ночной Иерусалим, я отчётливо понял,
что борьба для них не прекратилась, что они продолжают отстаивать эту землю
перед лицом врага, потому что борьба между добром и злом не ограничивается
земной жизнью, но распространяется на все духовные планы.
Один из великих еврейских Учителей, лежа на смертном одре, сказал своим
сыновьям: «О чём вы плачете, раньше наше общение было ограничено нашими
физическими телами. Но после смерти моего тела я буду близок к вам, как
не был никогда во время жизни».
И я верю, что это так, я верю, что Аарон Гуров и Авраам Фиш продолжают
духовный поиск, продолжают творить и работать на благо своего народа, что
они близки, как никогда, к своим детям, родственникам, друзьям, соседям
поселения Нокдим, ко всему еврейскому народу.
•
Мы прощаемся с Мирьям, с детьми, и она провожает нас к остановке автобуса,
где на небольшой площади посажены три дерева в память об Ааароне Гурове,
Аврааме Фише и Парит Амрами 27–летней жительнице Нокдим, соседке Гуровых,
матери троих детей, убитой террористами за полгода до Аарона и Авраама.
Mы садимся в автобус и снова катимся по среди величественных гор, мимо
проверочных пунктов, мимо бетонных плит, через два туннеля, и я снова вспоминаю
эту историю Шломо Карлебаха об Океане Слёз. И думаю о том, как мало мы
делаем здесь, на земле, чтобы утешить страдающих нашего народа, помочь
раненным, не могущим вернуться к прежней жизни, семьям, потерявшим кормильца,
сиротам, лишённым родительской ласки. Ещё я думаю вот о чём: где они сейчас,
праведники еврейского народа, отдавшие свои драгоценные жизни ради того,
чтобы освятить имя Б–га, пробудить свой народ, искупить грехи своего народа?
Где вы сейчас, реб Шломо Карлабах, где вы сейчас Аарон Гуров, Авраам Фиш,
Гилель Либерман, Шалhевет Паз, Биньямин и Талия Кахане, Рахавам Зэеви...?
Может вы сейчас стоите у этого самого Океана Слёз, уже переполненного за
последние два года, стоите и клянётесь Г–споду, что не покинете это место,
не оставите страдающих нашего народа, отдавших жизни на освящение Его имени.
Ибо ясно вам как никому, что только от Него может быть утешение страдающим.
Он, и только Он, осушит этот Океан Слёз и принесёт Избавление страдающему
народу Израиля и всей нашей планете.
«В мире было создано много песен, но наши мудрецы говорят, что главных
было всего десять… Девятая песня это «Шир Аширим» (Песнь Песней), составленная
царём Шломо. Десятая песня ещё не раскрылась в мире, её будут петь сыновья
Израиля, прославлять творца за то, что Он выполнил обещание и вернул нас
на свою землю, и дал нам увидеть славу Творца на Земле. Но эта песня складывается
из каждого нашего поступка, каждого нашего шага…». (Цви Патлас.)
•
Организован фонд имени Аарона Гурова. Задача фонда — популяризация
его произведений, а также помощь молодым музыкантам.
•
Когда эта статья готовилась к печати стало известно, что Мирьям Гурова
и семья Авраама Фиша подали в Верховный суд БАГАЦ иск на правительство
Израиля, обвиняя его в том, что убийца отпущен и до сих пор находиться
на свободе.
Мирьям Гуров собирает средства для распространения
произведений убитого мужа. Наша цель - помочь ей. С одной стороны она -
жертва терроризма, с другой стороны, Аарон Гуров - действительно
непризнанный гениальный композитор.
Телефон 02--99-64-236 (972-2-99-64-236)
Адрес для пожертвований:
Miriam Gurov
Noqdim, #89.
Gush Izion
Israel
Miriam Gurov
P.O.B. 46
90916 Noqdim
Israel