Это должна была быть самая теплая зимняя неделя за последнее десятилетие. В сущности, это была самая теплая зимняя неделя за последнее десятилетие, если Вы не застряли в каком-то Гив'ат-Йоханан за "зеленой чертой", где с заходом солнца исчезает и температура.

- Это место не называется Гив'ат-Йоханан, - поправляет меня Орли.
- Для меня вы все – Гив'ат-Йоханан, - говорю я ей. – И вообще не интересует меня, как в самом деле называется этот конец мира. Только давай закончим этот визит и смоемся отсюда.
- Дорогая моя, - говорит Орди, - ты затаскивала меня во враждебную арабскую деревню, на левацкую посиделку и даже на сбор пластиковых бутылок севернее Яркона. Мне кажется, что ты утратила право жаловаться.

Право жаловаться я заполучила заново буквально через мгновение, когда навстречу нам вышел молодой поселенец в сандалях с бородой, развевающейся по ветру.

- Шалом, - сказал развевающийся. – Добро пожаловать.

- Когда ты говорила, что тут Библейская Земля, ты не указала, что берешь меня на встречу с Авраам-Рабейну, - шепчу я религиозной.
- Авраам-Авину, - поправляет Орли.
- Не важно, - отвечаю я.

- Познакомься, - улыбается она мне. – это Амитай, житель примыкающего форпоста.
- Примыкающего к чему? – спрашиваю я и смотрю на пустошь вокруг.
- К этому поселению, в котором мы находимся сейчас, - отвечает Орли.
- Ты подразумеваешь 5 караванов на этом холме? – спрашиваю я.
- Я подразумеваю 50 домов на этом холме, - поправляет "досит".
- Впечатляет, - отвечаю я. – Жителей этого поселения можно вместить в два здания в моем переулке.

- А это Нойман, - продолжает она и представляет мне типа буквально из рекламы страховки "50+" в рубашке, пузырящейся над ремнем. – Нойман – секретарь поселения, кроме того он высокопоставленный бухгалтер и известный поселенец.

Еще до того, как Нойман успевает поприветствовать меня и повести нас в свой оффис, вдруг выскакивает из-за Амитая компания "досов" с развевающимися бородами и улыбкой, смысл которой пока не понятен.

- Ой, - вздыхает Нойман. – Пропала встреча.
- Что случилось? – интересуется Орли.
- Это ребята из форпоста, - говорит он. – Пришли демонстрировать.
- Почему демонстрировать? – пугаюсь я. – Клянусь вам, что я приехала с визитом, я не собираюсь устраивать провокации.
- Они устраивают демонстрацию не против тебя, а против меня, - объясняет Нойман.

*

Исторический раскол между тем, что Майя называет Гив'ат-Йоханан, и примыкающим форпостом произошел 3 месяца назад и преуспел привести к кризису, которого поселенческий сионизм не знал со времен травмирующего раскола на Ашдот-Яаков-Ихуд и Ашдот-Яаков-Меухад. Старожили (год и восемь месяцев) рассказывают о корректных отношениях между основателями до тех пор, пока не дошли до линии водораздела.

- Так в чем была линия водораздела? – интересуется Майя.
- Линия водораздела, - отвечаю я.
- Я поняла, - она теряет терпение. – Из-за чего они поссорились?
- Люди Ноймана провели трубы водопровода возле караванов молодежи, и те запротестовали против дискриминации.
- Тогда буквально линия водораздела, – кивает Майя.
- Буквально, - подтверждаю я. - Это еще могло бы пройти тихо, если бы не конфликт по вопросу часов открытия библиотеки.
- Есть в этой дыре библиотека? – впечатляется Майя.
- Ты не видела 2 полки возле будки охранника?
- Серьезное культурное учреждение, – говорит Майя. – Так что случилось в итоге?
- Раскололись, - отвечаю я. - Молодые вышли и создали форпост на соседнем холме. С тех пор есть кецер.
- В связи?
- В электричестве, - отвечаю я. - Поселение не согласно подключить их, пока не согласятся на условия.
- Какие условия? - смеется Майя. – Чтобы полки были открыты в пятницу утром, а не в четверг вечером?
- Чтобы заплатили налог за вступление в поселение и приняли решение большинства, - отвечаю я.

- И пусть перестанут писать на ветровом стекле моей машины: "Автомашина – это не уши, машину чистят". – добавляет Нойман.

*
 

Пока Нойман пытается утихомирить страсти среди развевающихся бород, разрывают пасторальную тишину женские крики и с дороги, идущей с пустующего холма, поднимаются к нам 10 девушек.

- Что случилось? - пугаюсь я.
- Ничего, они танцуют "Мише, мише". – успокаивает религиозная.
- Ой, что это "мише"?
- "Ми-ше нихнас Адар – марбим бе-симха", - объясняет Орли.

Девушки "ми-ше" приближаются, но, увидев Ноймана, мгновенно замолкают. Ми-ше-нихнас Нойман, отодвигают веселье.

- О чем спор? - интересуется Орли.
- О качелях, - объясняет нам какая-то Мория или Элишева или Швут-Эль.
- Собираются изгнать отсюда вас всех, а вы ругаетесь из-за качелей? – спрашиваю я.
- Это дело принципа, - объясняет мне девушка с боевым Бен-Гурионовским взглядом. – Нойман и секретариат поселения хотят покрасить их в темно-оранжевый цвет и мы решительно противимся.
- В самом деле, принципиально, - жалит Орли.
- Ты не понимаешь, - упрямится та. – Темно-оранжевый – это Совет поселений, что ни на есть. Мы очень противимся тому, что они делали в последние годы, ты знаешь: Гуш-Катиф, Кфар-Маймон, Амона.
- Я думала, что все это сделало правительство, - говорит Орли.
- А кто обнимался с жандармами? Кто помог им изгонять? – упрямится Швут-Эль. – Совет поселений.
- Вау, – Орли и я говорим одновременно.
- Так вы хотите присоединиться к нашей борьбе? – спрашивает Амитай, присоединившийся к обсуждению.
- Не так что бы, - отвечаю я.
- Я не поняла, так в какой цвет вы хотите покрасить качели? – спрашивает Орли.
- Светло-оранжевый, - отвечает девушка. – Это цвет стойких из Кфар-Даром!
- Так из-за оттенка цвета качелей вы оставили Гив'ат-Йоханан и создали Мицпе-Йоханан? – спрашиваю я.
- Что это – Гив'ат-Йоханан? – не понимает Швут-Эль.
- Это ласковое название этого поселения, - объясняет Орли и показывает девушке, что не стоит пытаться понять меня. – Из Тель-Авива – ты понимаешь.
- Вы обязаны присоединиться к нашему поселению, - заявляет нам Амитай. – Какое чудесное место мы создали. 5 раз пытались депортировать нас, но мы возвращаемся. И угадай, кто донес на нас?
- Шалом ахшав? – пытается угадать Орли.
- Совет поселений, - отвечает Швут-Эль
- Ну, в самом деле, - вздыхает Орли.
- В самом деле, - подтверждает Амитай. – Один парень пожаловался на нас в полицию.
- Почему вы так думаете? – спрашивает Орли
- Мы видели его, разговаривающим с полицейским на главном шоссе, - говорит Амитай. – Полицейский выписал ему штраф. И угадай, чей он двоюродный брат?
- Совета поселений? - гадаю я.
- Замбиша! – восклицает Амитай.
- Кто это Замбиш? – спрашиваю я.
- Ты уверена, что не хочешь присоединиться к нам? – спрашивает Амитай.

*

Форпост, примыкающий к тому, что уже называется Гив'ат-Йоханан, - это поселение для продвинутых. Нет электричества, нет воды, но есть замечательный пейзаж и постоянная атмосфера кумзица (посиделок). Пока Амитай и "Швут-Эль" ведут нас туда, Майя начинает исследование.

- Почему, в сущности, вы не хотите прийти к компромиссу с поселением? – спрашивает она.
- Мы против компромиссов, - проясняет Амитай. – Компромиссы – это для слабых. Нойман и его компания уже утратили идеологический запал. Они буквально обуржуазились. У него дома есть стиральная машина. Ты могла бы поверить в такое?
- Вау, - впечатляется она.
- Абсолютно, - присоединяется Швут-Эль к беседе своей мыслью
- Раньше создавали поселения так, как надо, - продолжает Амитай. – Себастия и другие. Сегодня они сидят с ними вместе, пытаются прийти к взаимопониманию, ты могла бы поверить в такое? Сотрудничают с властями!

Майя немного отдаляется от Амитая и шепчет мне: "Они знают, что британцы уже ушли?"

- Так это, когда удовольствия жизни разрушают твои корни, - вздыхает Швут-Эль.
- Нойман выглядит очень приятным человеком, - говорю я.
- Мы против симпатяг, - замечает Швут-Эль. – Симпатяги – это самый Кфар-Маймон, что ни на есть.

Дорогу в форпост мы проделываем в темноте, и время от времени туфельки Майи за 290 шек (это еще на распродаже со скидкой) натыкаются на какой-то предмет, угрожающий продолжению поселенчества.

- Эти сумашедшие не окультурили даже маленькую пешеходную тропинку, - шепчет мне Майя в гневе. – Ты уверена, что они не зарыли и посеяли тут кости арабов?
- Арабов – нет, - успокаиваю я ее. – Разве что нескольких леваков.

*
 

Дорога в Маале-Йоханан, или как там называют это форпост, примыкающий к поселению Гив'ат-Йоханан, или как там называют это поселение, усеяна колючками. Корни деревьев выпирают из земли, репей и камни. Некоторые называют это природой. Когда мы благополучно добираемся до форпоста, нас встречают несколько благочестивых недовольных парней и девушек.

- Ну, так что с Нойманом? – спрашивает один из них.
- Ничего. Все еще говорим, - отвечает Амитай.
- Говорим, - передразнивает парень голос Амитая. – Что происходит с тобой, Амитай?

Амитай смотрит на того в смятении, но тот дает знак своим товарищам и в один момент половина ребят собирают свои вещи, забрасывают рюкзаки за спины и отдаляются.

- Куда вы идете? – спрашивает Швут-Эль.
- Хватит с нас, - говорит парень. – Мы идем создать отдельный форпост. Все, что происходит здесь, неприемлемо для нас.
- Что случилось? – интересуется Орли и тащит меня проводить уходящих.
- Слушай, это уже не то, что было, - говорит парень. – Раньше была тут идеология, идейные ценности. Я помню первые дни, когда мы только создали форпост. Амитай был настоящим лидером! Скромный, серьезный. Не шел на компромиссы. Сегодня он уже обуржуазился. Есть у него газовая кофеварка, ты могла бы поверить в такое? Теперь он уже разговаривает с Нойманом, стал симпатягой.

- Симпатяга – это самый Кфар-Маймон, что ни на есть, - подсказываю я.
- Именно, - улыбается парень довольно. – Хочешь присоединиться к нам?
- Не так что бы, - отвечаю я.
- Стоит, - говорит он. - Поселение, чистое от предателей, коллаборационистов и симпатяг. Даже внукам Валлерштейна мы не дадим приблизиться сюда.
- Кто это Валлерштейн? – спрашиваю я.
- Ты уверена, что не хочешь присоединиться к нам?

("Макор ришон" 19.02.10)
 

Перевел Моше Борухович
МАОФ