То, что произошло в Британии в последние дни, главным образом по ночам, было написано на стене ещё задолго до этого. Британцы думали, что на их острове возможно создать мультикультурное общество, которое позволит различным культурам сосуществовать бок о бок, чтобы каждая культура сохранила свои характерные черты и этом её носители вели бы себя в соответствии с её правилами, традициями и обычаями.

В последние 3 десятилетия британские постмодернистские элиты пробуждали своём народе чувство вины за многовековую колонизаторскую деятельность («свинский колониализм» – так они это назвали) и за жестокую эксплуатацию туземцев (в странах, находящихся под британским владычеством).

Из желания искупить свои преступления, британцы распахнули ворота своей страны для почти неограниченной и бесконтрольной иммиграции обитателей стран Африки и Азии, в которых Британия правила в прошлом. Таким образом, в Британию иммигрировали миллионы чужаков из Индии, Йемена, Кении, Танзании, Сомали и прочих стран.

Но в противоречии с красивыми теориями, большинство иммигрантов не превратились в британцев. Взрослые, прибывшие из своих стран, хоть и не абсорбировались в общественном плане, живут с ощущением признательности британскому обществу, давшему им крышу над головой, питание, занятость и медицинское обслуживание. Они обычно ведут себя тихо и готовы принять и смириться со всем. Память о родине и о её бедах превратила для этих иммигрантов кварталы бедноты в пригородах Лондона и Ливерпуля в самые райские уголки на свете.

Проблема начинается с детьми иммигрантов, которые родились в Британии. Они окончили государственные школы, где узнали о равенстве всех граждан, у них совершенный английский. Но когда они ищут работу, они обнаруживают, что тёмный цвет их кожи является своеобразной преградой на пути получения работы по их способностям. Если иммигрантскому потомку уж совсем не повезёт, и он носит имя Мухаммад или Мустафа, то оказывается, что перед ним стоит ещё одна преграда - религиозная.

Все это обостряется при попытке вступить в местный клуб, и еще хуже, когда проясняется потомку иммигрантов, что британские девушки не рады видеть его своим парнем, тем более - спутником жизни. После нескольких лет попыток достучаться в двери этого общества потомок иммигранта обнаруживает: его родина – а ведь на его взгляд, у него нет другой страны – не так уж и хочет его. Но и родительский дом – неподходящее место для него, ведь он воспитанник британской культуры, тогда как в родительском доме всё ещё говорят на арабском, урду, суахили… Он пестует в себе фрустрации и злится за обманутые надежды, что его примут как британца. Но также он гневается на то, что его мечты подняться по общественной лестнице разбились о почву существующей реальности.

Часть потомков иммигрантов мусульман ищут тёплое лоно, чтобы приняло бы, общественный кров, где они были бы приняты, как свои, - и они находят желаемое в мечети. Имам гостеприимно, с улыбкой принимает там любого, а если надо – то с тарелкой горячего супа. Сближение с исламом открывает глаза молодого человека на половую распущенность, на алчность и стремление разбогатеть, на расовое превосходство окружающего общества. Он развивает в себе чувство ненависти и желание «поджечь этот клуб», не принявший его. В наиболее тяжёлых случаях он становится джихадистом и уходит бороться с «неверными» в Афганистане, Ираке или «Палестине». Помните теракт «Майкс Плейс» в Тель-Авиве в конце апреля 2003 года? Это дело рук двух британских граждан пакистанского происхождения. А теракты в Лондоне в июле 2007 года?

Тель-Авив станет Лондоном

Британское общество стоит в эти дни перед зеркалом, оно задаётся вопросом: «Куда же мы идём?» Неужели будущее Британии – это «ползучая оккупация» потомками тех, чьи земли Британия захватила в прошлом, или чтобы спасти свое общество и культуру, Британия примется возвращать упомянутых потомков в их страны? Третьего не дано.

Демократическое общество склоняется к тому, чтобы быть слабым, только бы не решать этот тяжёлый вопрос. Оно отталкивает его от своего сознания и прячет голову в песок, только бы не видеть проблему. И когда слабость демократии овладевает политической и судебной системой, она погружает общество в мрачный туннель самоликвидации, подобно гаммельнскому крысолову увлекая всех в пучину.

В принципе, Израиль не отличается от Британии. И у нас существует это вызывающее беспокойство явление просачивания тысяч голодных и безработных из Африки. И они виснут на системе соцобеспечения, привносят свою долю и в преступность и в неупорядоченные рабочие отношения. Их удручающее присутствие удостаивается покровительства и помощи со стороны организаций и частных лиц.

И мы окажемся перед теми же вопросами, когда просоченцы из Судана, Эритреи и прочих стран начнут поджигать нас на улицах Тель-Авива, Арада, Беэр-Шевы, Димоны, Йерухама, Ашкелона и Ашдода.

И мы, как в Британии, должны решить, на какой стороне уравнения мы хотим оказаться: на сильной стороне, которая уцелеет, потому что смогла избавиться от чужеродных групп, угрожающих разрушить ее изнутри, или на слабой стороне, которую пожирают проникшие чужаки. Лондон уже не ждёт нас; это нас ждёт судьба Лондона.

(«Макор ришон» 12.08.11)


Перевела Фаня Шифман
МАОФ