«Что касается происходящего во Франции в 2019 году, то уже нельзя отрицать, что в настоящее время происходит важная и опасная трансформация – «Великий переход», – как отметил основатель и президент Института Жан-Жака Руссо Мишель Гурфинкель. Он оплакивал «кончину Франции как отдельной страны или, по крайней мере, как западной, иудео-христианской нации, которой она до сих пор считалась». Еженедельник Le Point назвал это на своей недавней обложке «великим потрясением».

Сменяясь или потрясаясь, дни Франции, как мы знали, сочтены: это общество утратило свой культурный центр тяжести: Старый образ жизни угасает и близок к «вымиранию». «Франшизм» исчезает и заменяется своеобразной балканизацией анклавов, не общающихся друг с другом. Для страны, в наибольшей степени затронутой исламским фундаментализмом и терроризмом, это плохой рецепт.

«Французский переход» также становится географическим. Согласно анализу карты выборов, проведённому крупнейшей французской газетой Le Monde, в настоящее время во Франции наблюдается раскол между «гетто для богатых» и «гетто для бедных». «В беднейшем секторе 6 из 10 вновь осваиваемых домохозяйств имеют одного человека, родившегося за границей», – отмечает Le Monde. В настоящее время своего рода пропасть отделяет периферийную Францию – небольшие города, пригороды и сельские районы – от глобализированного мегаполиса «буржуазных богемцев» или «бобос». Чем больше французские элиты с их немалыми доходами и культурным досугом загромождают себя в своих анклавах, тем меньше вероятность того, что они поймут повседневное воздействие неудавшейся массовой иммиграции и мультикультурализма.

Недавний европейский опрос отразил эти «две Франции», которые не пересекаются и не разговаривают друг с другом», – отметил Сильвен Крепон из Университета Тура, анализируя успех на недавних выборах в Европейский парламент партии «Национальное ралли» Марин Ле Пен. Ле Пен и президент Эммануэль Макрон, два победителя на этих выборах, выступают в совершенно разных социологических группах. В пригороде Парижа – Ольне-су-Буа, Севран, Вильпент и Сен-Сен-Дени – крайне правое «Национальное ралли» переживает бум. В городах Ле Пен в значительной степени отстаёт: она оказалась пятой в Париже, третьей – в Лилле, четвёртой – в Лионе. По мнению Крепона:
«Эти города будут защищены от голосования в «Национальном ралли» благодаря их социологическому структурированию. Это мнение отдаёт должное популистскому общественному диалогу, который ставит диагноз разъединённой элите. Эта [точка зрения] поддерживает идею социологического разрыва, который не является полностью ошибочным».

На одной стороне этого разрыва находятся такие города, как Дрё, который Валер Актюэль назвал «городом, предопределяющим Францию завтрашнего дня»:
«С одной стороны, королевский город с пережитком истории, считающий, что всё меняется [за тысячелетия], с другой – города, пропитанные [наркотиками] незаконным оборотом наркотиков и исламом. Буржуа центра этого города голосует за Макрона, «Маленькие белые» (род бабочки) – за Ле Пен».
С другой стороны, это Париж. «Все мегаполисы мира знают одну и ту же судьбу. Именно здесь течёт богатство и где союз между «победителями глобализации» и их «слугами», иммигрантами, которые пришли служить новым хозяевам мира, присматривают за их детьми, приносят им пиццу или работают в их ресторанах», – пишет известный социальный комментатор Эрик Земмур в Le Figaro. Отныне он пишет: «Париж – это глобальный город, а не именно французский город».

Недавнее движение «жёлтых жилетов», чьи демонстранты в течение нескольких месяцев протестовали каждую субботу в Париже против реформ президента Макрона, является символом такого разделения между рабочим классом и обманутыми прогрессистами. По словам Гийюя, это «социальный и культурный шок». Этот шок, по мнению французского философа Алена Финкелькраута, состоит в «безобразии периферийной Франции и её влиянии на конкретные жизни, печали тех рабочих классов, которые потеряли не только уровень жизни, но и культурного референта». Во Франции сейчас широко распространено чувство «раскулачивания».

Что касается Франции в 2019 году, то уже нельзя отрицать, что происходит важное и опасное преобразование, «Великий Переворот», – заметил основатель и президент Института Жана-Жака Руссо Мишель Гурфинкель. Он оплакивал «кончину Франции как особой страны или, по крайней мере, как западной, иудейско-христианской цивилизации, которой она до сих пор считалась». В недавней статье на обложке еженедельника Le Point это было названо «великим переворотом».

По словам одного из наиболее уважаемых авторов Франции» Кристофа Гийюи, теперь эти глобализированные, «буржуазные [буржуазно-богемские] высшие классы заполняют «новые цитадели» – как в средневековой Франции – и массово голосуют за Макрона. Они разработали «единый способ говорить и думать ... который позволяет доминирующим классам заменять реальность нации, подверженной сильному стрессу, и предлагать басню о добром и гостеприимном обществе». Гийюи был раскритикован некоторыми французскими СМИ за то, что он обратился к этой реальности.

Партия Марин Ле Пен выиграла в два раза больше электорального департамента Макрона. Ле Пен победила в депрессивных и деиндустриализованных районах северной, юго-центральной и восточной Франции, которые породили «жёлтые жилеты».

«После переезда во Францию в 2002 году я наблюдал, как в стране происходит культурная революция», – недавно написал Саймон Купер в Financial Times.

«Католицизм почти вымер (только 6% французов в настоящее время обычно посещают мессы), хотя и не так тщательно, как собрания его давней конкурентной «церкви», коммунизма. Небелое население продолжает расти».

«Макрон, – объясняет Купер, – является символом «нового индивидуализированного, глобализированного, нерелигиозного общества».

Уход Франции от католицизма настолько очевиден, что в новой книге работник службы общественного мнения Жерома Фурке «L'archipel français: Naissance d'une national» описывает культурный крах французского общества как «постхристианскую эру»: Вытеснение французского общества из католической матрицы стало почти полным. «Страна, – заявляет Фурке, – в настоящее время осуществляет собственную дехристианизацию. И на горизонте есть только один сильный заменитель. Согласно новому научному исследованию, сегодня во Франции уже столько же мусульман, сколько и католиков; мусульмане составляют 13% населения крупных городов Франции, что более чем вдвое превышает средний показатель по стране.

Иногда мусульманские чувства общественной солидарности, похоже, используют эту фрагментацию, создавая свои собственные «гетто шариата». В отчёте Института Монтеня «Фабрика исламистов» подробно рассказывается о радикализации французского мусульманского общества. Вместо интеграции, ассимиляции и европеизации мусульманские экстремисты во Франции преследуют мультикультурализм, разделение и расчленение. Анклавы иммигрантов на окраинах французских городов утверждают, что Жиль Кепель в своей книге «La Fracture, foment» провоцирует «разрыв ценностей с французским обществом и стремление подорвать его». – «Люди не хотят жить вместе», – заявил бывший министр внутренних дел Франции Жерар Колломб в комментариях, опубликованных «Valeurs Actuelles».

Этот «перелом» был снова отмечен в той же публикации: «У четырёх из десяти мальчиков в Сен-Сен-Дени есть арабско-мусульманские имена». Опросчик Жером Фурке показал в новом исследовании, что «18 % новорождённых во Франции имеют арабо-мусульманские имена».

Французский «Великий переход» идёт полным ходом. Как недавно написал философ Ален Финкелькраут: «Огонь Нотр-Дама – это не атака и не случайность, а попытка самоубийства».

https://www.gatestoneinstitute.org/14406/suicide-of-france

Перевод с английского Игоря Файвушовича