Опыт - это то, что мы получаем вместо того, чего хотели бы получить.
Житейская мудрость

Над гримасами истории ничто не властно. Даже время. Поэтому они периодически и повторяются. Пока одни наводят мосты, другие строят заборы. Так было всегда. Скорее всего, будет и впредь. В вечном круговороте жизни каждый занят своим делом. Политики проектируют воздушные замки. Их заселяют мечтатели, с которых вскоре начинают взымать арендную плату. Те, кто возводит эти самые замки. И сколько себя ни обманывай, а у тех, кто ближе к власти, это в любом случае получается гораздо лучше. Но не рискуя - рискуешь еще больше. Мы не отдаем себе отчета, что вступили в особый год. Предупредительный, как выстрел. Только почему он так напоминает знакомый до боли 2015-й?

Ничего невозможного нет. Ну, а добиться, чтобы снова стало, как и было, вообще не вопрос. Тем более, что в Белом доме опять знакомые всё лица. И те же грабли из обветшалой идеологической витрины. Зачем заниматься дурью, если лучше маяться делом? У вернувшейся обамовской гвардии серьезные намерения - побыстрей избавиться от "крамольного" наследия Дональда Трампа и вернуться к вменяемой политике, которая устраивала бы и друзей, и врагов. Таково требование. Не столько времени, сколько суфлеров Джо Байдена, которые не устают повторять его устами, что "Америка сильна до тех пор, пока тесно сотрудничает со своими единомышленниками". Проблема, однако, в том, что дипломатия и мысли обычно проходят политический турникет порознь. Вместе им тесно.

С чего начинается внешняя политика? С прагматизма. Это вам любой дипломат скажет. После чего неприменно добавит нечто о преемственности. Сама по себе концепция в принципе верная. Правда, не везде и не всегда работает. Особенно если речь идет о странах, где у сменяющих друг друга элит общенациональный подход неразрывно связан не только с партийными пристрастиями и убеждениями, но и с определенными личными интересами. А поскольку государственная этика подразумевает определенные правила приличия, то они на каком-то этапе стали просто ассоциироваться с преемственностью. Вот и Майк Помпео перед уходом искренне пожелал своему преемнику закрепить внешнеполитические успехи предыдущей администрации, чтобы оттолкнувшись от них, достичь новых высот. Энтони Блинкен не менее искренне обещал эти пожелания учесть.

На этом ни к чему не обязывающий обмен любезностями, пожалуй, и закончился. Но проблемы остались. О них напомнил патриарх американской дипломатии Генри Киссинджер, который, отбросив в сторону всякую дипломатию, обратился непосредственно к Джо Байдену: «Не стоит питать иллюзий. Диалог с Тегераном бессмыслен до тех пор, пока продолжаются ядерные разработки и совершенствуется ракетная техника. Попытка реанимации старого договора приведет к бесконтрольному распространению неконвенционального оружия по всему ближневосточному региону». Возразить было нечего. Поэтому, выступая на слушаниях в сенатском комитете по иностранным делам, новоиспеченный госсекретарь заявил, что Соединенные Штаты не позволят Ирану превратиться в ядерную державу. Это станет приоритетом американской внешней политики. Наряду с предотвращением возможных угроз, исходящих от Китая, России и Северной Кореи.

Коль уж лгать, то только чистую правду. Бескомпромиссных и принципиальных экспертов по Ирану сегодня почти нет. Их извели. Поэтому в качестве основного инструмента объективности остаются разве что те или иные уровни некомпетентности. Отсюда и та легкость, с которой даются обещания. Включая обязательный обмен мнений с союзниками по поводу любых контактов с иранской стороной. Мне это напоминает различие между дипломатией и археологией: в первом случае прячут очевидное, а во втором - ищут неизвестное. За несколько дней до инагурации Джо Байдена вдруг выяснилось, что госдеп уже вовсю ведет активные переговоры с командой министра иностранных дел Мохаммад-Джавада Зарифа. Не поставив в известность не только Израиль, но и европейских партнеров по "шестерке".

Сказать, что это вызвало шок, значит ничего не сказать. Поскольку шок испытал вовсе не Брюссель, а, скорее, Иерусалим, который успел за четыре года отвыкнуть от привычных дипломатических вывертов. Вот ему ненавязчиво и напомнили о незыблемом вашингтонском правиле: чем меньше думаешь, тем больше единомышленников. Создается такое мнение, что восстанавливать старые связи даже и не понадобилось. Они не прерывались, учитывая почти родственные отношения Зарифа с временно ушедшим в тень, но не потерявшим политического веса Джоном Керри. Рядом ищите стоявших у истоков ядерной сделки Вэнди Шерман, назначенную первым замом госсекретаря, и Уильяма Бернса, возглавившего ЦРУ.

Но главным действующим лицом на первом этапе станет, похоже, несгибаемый борец с сионизмом Роберт Малли, назначенный американским посланником на Ближнем Востоке. Ему предстоит выполнять самую грязную работу. Против этого назначения вместе с Израилем решительно выступали арабские союзники США, хорошо знающие ему цену. Чтобы понять откуда и куда дует ветер, достаточно взглянуть на биографию потомственного "ираниста". Начать, пожалуй, стоит с его отца Саймона Малли - левого египетского журналиста, тяготеющего к коммунистам. В 1969 году, пользуясь еврейским происхождением, он перебрался с семьей во Францию, откуда был вскоре изгнан за патологическую ненависть к... Израилю. Зато сын, обосновавшись в Нью-Йорке, быстро сделал политическую карьеру. Сначала в администрации Билла Клинтона, а затем - Барака Обамы.

И все-таки зачем понадобилась такая спешка? Официальная версия сводится к тому, что гендиректор МАГАТЭ Рафаэль Гросси якобы предупредил, что Иран угрожает в течение месяца выслать из страны всех иностранных инспекторов и вновь вернуться к прежней военной ядерной программе. А иранский президент национальныой организации по атомной энергии Али Акбар Салехи объявил, что Исламская республика сможет, если потребуется, довести обогащение урана до 60 процентов и выше. И, видимо, для большей весомости добавил: «В Бушере строятся еще два реактора. В ближайшее время мы утроим количество центрифуг. И если четыре года назад производилось около пяти тонн оксида урана в год, то сейчас поставлнена задача довести его производство до 35-40 тонн». Все эти громкие заявления предназначались, естественно, исключительно для Байдена.

Но насколько реальны эти угрозы? Как это ни удивительно, но у Тегерана и в самом деле появились определенные рычаги воздействия на Белый дом. Начнем с того, что мир не просто меняется на глазах, а стремительно идет к геополитическому расколу. И уже сегодня можно смело говорить о возникновении двух взаимоисключающих геополитических центрах: с одной стороны Америки, а с другой - Китая. Это неизбежно приведет к гонке вооружений, торговым войнам, перераспределению сырьевых и финансовых рынков. У каждого из них появится собственная доминирующая валюта, свой интернет и, естественно, идеология вместе с выстроенной на ее фундаменте военной стратегией. И к какому "берегу" пристанет Иран, догадаться, думаю, нетрудно.

Собственно, он уже причалил. Еще летом прошлого года. Когда было достигнуто соглашение, получившее название "25-летний план всеобъемлющего сотрудничества между Ираном и Китаем". Что он дает Пекину? Практически неограниченный доступ к иранскому рынку, включая энергоносители, которые он будет приобретать с заметной скидкой. И создание в перспективе собственной военно-морской базы в Персидском заливе, что Америке и в кошмарном сне не виделось. А что получает Тегеран? Стратегические товары, технологии, финансы и, конечно же, оружие. Практически любое, поскольку Совбез ООН не продлил оружейное эмбарго, а с уходом Трампа, по сути, превратились в призрачные и введенные им односторонние санкции.

Говорят, уверенность в силе удваивает силу. За прошедшие несколько лет Иран заметно укрепил свои позиции. И теперь хозяйничает не только в Ливане и Ираке, но и в Сирии и Йемене, всё туже затягивая удавку на шее Ближнего Востока. А заодно утверждаясь в качестве региональной сверхдержавы. Что позволяет в любых обстоятельствах диктовать собственные условия, не чураясь порой и прямого шантажа. В том числе, кстати, и по вопросу о возвращении США в JCPOA, то бишь "ядерную сделку", заключенную в 2015 году. В этой новой реальности Тегеран, надо признать, отнюдь не ощущует себя мальчиком для битья. Ибо тоже понял, что там, где проявляется твердость, заканчивается и неопределенность.

И это не просто слова. Достаточно прислушаться к его риторике. «Мы никуда не спешим, - заявил иранский посол в ООН Маджтахт Раванчи. - Вашингтон должен сам определиться, какие ему следует предпринять шаги». А тот же Зариф и вовсе чуть ли в ультимативной форме потребовал безоговорочной отмены всех санкций и компенсации нанесенного в результате их действий экономического ущерба. «Только после этого, - не без издевки добавил он, - можно будет обсуждать, целесообразно ли разрешить Соединенным Штатам вернуть себе место за столом, от которого они официально отказались в 2018 году».

Озвучил свои "обязательные требования" и президент Хасан Рухани. Во-первых, ни слова о ракетной программе Ирана. И во-вторых, никакого обсуждения его внешней политики, в основе которой, как известно, активная поддержка терроризма и дестабилизация обстановки в сопредельных странах. Это мы уже проходили пять лет назад, когда администрация Барака Обамы пошла на сделку, оставив в силе для отвода глаз антииранские санкции. За, как говорилось в официальном сообщении, "поддержку терроризма, нарушение прав человека и разработку баллистических ракет". Что, по сути, никак не отразилось ни на позиции Тегерана, ни на его международном статусе. В чем тогда смысл в еще одних переговорах с режимом аятолл, которые ни при каких обстоятельствах не изменят свой нынешний курс?

Всякая логика строится на фактах. Это если исходить из логики. Но в политике своя логика: кто сильней, то как захочет, так и будет. Поэтому вполне закономерно напрашивается другой вопрос: "А готова ли вообще новая американская администрация к конструктивному диалогу?". Или ее вполне устраивает нынешнее положение дел? Иначе как понять заявление Энтони Блинкена о том, что Иран уже через несколько недель получит всё необходимое для создания атомной бомбы? Не намек ли это на то, что вносить какие-либо изменения в старый договор уже поздно. И остается лишь уповать на "честное слово" иранского президента, что Тегеран не стремится к обладанию ядерным оружием. Правда, срок полномочий Хасана Рухани истекает в июне и на его место прочат бывшего министра обороны Хоссейна Дегхана, считающегося негласным протяже верховного аятоллы Али Хаменеи. Не стоит сбрасывать со счетов и небезызвестного Махмуда Ахмадинежада, который тоже не исключает своего участия в президентской гонке.

Понятно, что Израиль такие "гарантии" не устраивают. Как и заверения Вашингтона о неизменности его доктрины сдерживания в отношении Ирана, о чем напомнил пресс-секретарь Пентагона Джон Кирби. Проблема в том, что одного лишь наличия сил и средств сдерживания явно мало. Необходимо еще и желание, которое в действиях Белого дома, увы, не наблюдается. К тому же, у израильтян есть и собственные веские причины не доверять Джо Байдену. История хоть и давняя, но красноречивая. Накануне войны Судного дня тогда еще новоиспеченный тридцатилетний сенатор, зная о подготовке арабов к внезапному нападению, утаил это от Голды Меир. В откровенной беседе с ней он сказал: «Я хорошо знаю своих соотечественников. И если поставить их перед выбором между ста тысячами кондиционеров и поддержкой Израиля, они без сомнения выберут кондиционеры». Об этом пишет в книге "1973: путь к войне" историк Игаль Кипнис.

По данным израильской разведки, Иран может стать ядерным в течение года-двух. Этого времени достаточно, чтобы либо уничтожить его программу "немирного атома", либо отбросить ее далеко назад. При условии, что Соединенные Штаты не будут чинить препятствий. А в этом-то как раз и нет уверенности. Когда журналисты поинтересовались у пресс-секретаря Белого дома Джен Псаки, почему президент нарушил традицию, до сих пор не связавшись с израильским премьер-министром, она не нашла ничего лучше, чем ответить: «Так он еще не успел обзвонить всех иностранных лидеров». И это плохой сигнал. Прежде всего, для тех израильских политиков, которые не прочь взобраться на олимп власти на костях Нетаниягу. С ними уж точно считаться не будут.

Глупость нельзя победить. Она не соревнуется. Глядя на то, с какой быстротой и неистовством уничтожается ближневосточное наследие Трампа, поневоле начинаешь опасаться за будущее региона, который не переживет второй "арабской весны" или схожего с ней эксперимента. А именно к этому, судя по всему, и идет. Ибо сближение с Тегераном возможно только на руинах возникшего арабо-израильского альянса. Под раздачу уже попали Арабские Эмираты и Саудовская Аравия, которым заморожена поставка новейшей военной техники на общую сумму почти сто (!) миллиардов долларов.

Причина, на первый взгляд, абсурдная. Во всяком случае, с экономической точки зрения. Но в политике свои резоны. Сделка, по словам председателя сенатского комитета по международным делам Боба Менендеса, не служит интересам национальной безопасности страны, поскольку антитеррористическая операция в Йемене уже привела к "наихудшему гуманитарному кризису современности".

Подобного мнения придерживается и госдеп, вставший на защиту "мирных йеменцев". Не делая разницы между суннитским большинством и воинственными шиитами, спровоцировавшими гражданскую войну. Между тем, Иран разместил в провинции Аль-Джауф, контролируемой военизированной группировкой хуситов, беспилотники Shahed-136. Их дальность действия до 2200 километров, что позволяет охватить большую часть ближневосточного региона, включая Израиль. Таким образом, к трем существующим плацдармам для нападения - из Ливана, Сирии и Ирака, добавился четвертый - йеменский. В свою очередь, Иран тоже уязвим. Его ахиллесова пята - остров Харк с крупнейшим нефтяным терминалом, через который осуществляется свыше 90 процентов всего экспорта отечественных энергоносителей. Рядом, кстати, расположена и Бушерская атомная электростанция.

Не так опасно добро с кулаками, как зло с объятиями. Исламская республика не скрывает своих планов по уничтожению Израиля. Вызов, безусловно, самый что ни на есть серьезный, требующий не менее серьезного ответа. И хочется верить, что в Иерусалиме это понимают. На днях председатель комиссии по иностранным делам и обороне Кнессета Ави Дихтер фактически призвал страну готовиться к военным действиям. «Стоило США заснуть за рулём, как появилась Северная Корея с собственным ядерным арсеналом, - сказал он. - К счастью, мы могли наблюдать за этой трагедией издалека. Но если, не дай Б-г, американская охрана снова уснет, то на этот раз нам не удастся отсидеться в стороне».

Посыл Израиля ясен и недвусмыслен: Иран не должен обладать неконвенционным оружием. Но как этого не допустить? Задача не из простых. Даже при условии, что еврейское государство входит в узкий круг стран-производителей передового вооружения и боевой техники всех классов, а уровень морально-психологической подготовки израильских военнослужащих считается чуть ли не самым высоким в мире. И даже несмотря на накопленный уникальный опыт. Израиль дважды уничтожал атомные реакторы своих врагов - в 1981 году в Ираке и в 2007-м - в Сирии. С Ираном этот номер не пройдет: и очень далеко, и слишком много внешних помех, в том числе искусственных. А действовать придется в одиночку. И на свой страх и риск.

Поэтому логичней предположить, что если дело дойдет до дела, то на этот раз главной действующей силой станет подводный флот. У Израиля пять сумбарин Dolphin первого и второго поколения. Каждая из них оснащена крылатыми ракетами Popeye Turbo с радиусом действия до 1500 км. Они способны нести ядерные боеголовки мощностью 200 килотонн. Шестая, представляющая уже новый класс, должна была сойти со стапелей в германском Киле в 2019 году. Но сроки сдвинулись. И вина в том вовсе не немцев. Потому что в Израиле началась подводная охота на премьера. В рамках, так сказать, борьбы с коррупцией. Берлин не стал вникать в еврейские разборки, а просто заморозил все работы. До окончания судебного разбирательства. Включая и строительство трех новейших сумбарин общей стоимостью в полтора миллиарда евро. Причем одну из них готова оплатить Германия.

Результат налицо: Израиль остался при своих интересах, но без "оружия Судного дня". А "Дело 3000" по-прежнему в судопроизводстве. И конца ему, судя по всему, не видно. Уже и Шай Ницан, инициировавший это расследование, давно не государственный прокурор. И Моше (Буги) Яалон, с подачи которого всё, собственно говоря, и началось, поскольку он изначально был против закупки третьей партии "Дельфинов", давно не министр обороны. И, по большому счету, вообще никто. Ибо уйдя в политику, так в ней и не состоялся. И исчез с политического небосклона. Вместе со своей партией-однодневкой. Что лишь подтверждает известную истину: генерал в Израиле, возможно, больше, чем генерал, но генерал-политик - сущее национальное бедствие.
Впрочем, это уже тема для другого разговора.