Как всегда, в основу положена утопия о новом мире, только, - в отличие
от старых утопий подобного рода, - достижение высокой и святой цели
осчастливливания человечества требует на этот раз уже не индивидуальных
человеческих жертв, а принесения в жертву целых наций, в первую очередь
– еврейского народа. часть 1
часть 2
В. Глобализация под властью бывших гошистов и еврейский
вопрос
Следует отличать первоначальную форму глобализации, - возникшей как
стихийный по своей внутренней природе, сугубо экономический процесс, связанный
исключительно с прагматическими интересами и ориентациями его агентов,–
от ее нынешней видоизмененной формы, ставшей следствием захвата ключевых
позиций в ней политическими силами, ведомыми определенными идеологическими
установками и устремлениями, изначально определяющими конечную цель и направление
этого процесса.
Поскольку эти изменения произошли под влиянием повзрослевших
гошистов, - успевших сменить свои взгляды с маоистских и троцкистских на
другие, более соответствующие их нынешнему солидному положению, но при
этом отнюдь не сменивших тип своего тоталитарного мышления, - ясно, что
сам этот процесс просто не мог не обрести тоталитарные признаки и характеристики
21) .Таким образом, оказывается, что от имени
и во имя торжества декларируемых ими либерально-демократических принципов
и идей, завладевшие процессом глобализации, его институциями и организациями
бывшие «новые левые» разрушают старую реальную демократию
22).
Как всегда, в основу положена утопия о новом мире, только,
- в отличие от старых утопий подобного рода, - достижение высокой
и святой цели осчастливливания человечества требует на этот раз уже не
индивидуальных человеческих жертв, а принесения в жертву целых наций, в
первую очередь – еврейского народа.
Факт близости позиций ООН, бывшего инструмента межданародного
влияния советской коммунистической империи, и Евросоюза достаточно очевиден.
Для нас особенно существенен тот аспект этой близости, который выражается
в их общих про-палестинских (а также про-арабских в целом) и анти-израильских
ориентациях, являющихся, в свою очередь, прямым продолжением традиционных
позиций уже не существующего ныне СССР. Хотя, разумеется, здесь есть и
элемент некоторой новизны. Арабские страны и беженцы из исламских стран
в западных государствах выполняют ныне в системе европейских ценностей
еще одну, компенсаторную по своему существу функцию: потерявшая ныне свою
адекватность тяга к коммунистическим тоталитарным режимам и коммунистам,
характеризовавшая европейских левых ушедшей эпохи, сменилась у нового левого
поколения не менее вожделеющим тяготением к тоталитарному арабскому миру
и его представителям, переселившимся в более цивилизованные края.
Разумеется, в этой любовной связи немаловажную роль играют
экономический расчет и демографический фактор. Но не стоит игнорировать
и высоко-платонический импульс глубокой душевной привязанности - идеологичекий
момент, связанный с никогда не угасающей мессианской мечтой левых (без
которой они просто перестали бы быть левыми!) о будущем всечеловеческом
обществе. Как и у Маркса, а затем русских и советских коммунистов всех
мастей и поколений, так и у нынешних левых, эта великая мечта никоим образом
не может быть совмещена с признанием возможности сохранения еврейского
народа и его, этого народа, суверенного государства.
Итак, можно, - как нам представляется - уверенно утверждать,
что начавшаяся
как экономический, в основе своей прагматический процесс глобализация
становится, - под неусыпным контролем европейской левой и ее могущественной
бюрократии, - все более и более похожей на воплощение мессианской утопии
Маркса. Если это не совсем так с точки зрения тотально анти-капиталистического
аспекта марксова учения , - то это несомненно так с точки зрения его мессианско-политической
сути. Все и всяческие национальные раличия - как с точки зрения марксова
коммунизма, так и с точки зрения ново-европейской утопии уже вовсю наступающего
на нас очередного «дивного мира» - должны исчезнуть бесследно
в ходе создания единого человечества, в котором будут, наконец, достигнуты
всеобщее материальное и духовное богатство, равенство, счастье, фактически
реализованный гуманизм и моральное совершенство для всех и для каждого.
Уже сейчас , - и в этом тоже не трудно увидеть определенную параллель
бывшему советскому Государству Солнца , - всякое устремление к сохранению
национальной специфичности в ее неслиянности с абстрактным всечеловеческим
целым рассматривается европейским сообществом как, по меньшей мере, вступающее
в противоречие с принципом политкорректности. По большей же и высшей мере,
становящейся совершенно политкорректной в особенности в случае, когда
речь идет об Израиле, такого рода анти-универсалисткое устремление рассматривается
как расизм и нацистская опасность, вполне оправдывающая проведение
параллели между ним и Катастрофой.
Это значит, что еврейский вопрос решается в рамках
постмодернисткой эры примерно в том же духе, в каком он решался в весьма
характерном для эпохи «модерна» учении еврея Карла Маркса. С тем, правда,
дополнением ,что в роли еврея, путающегося под ногами у сил общественно-исторического
прогресса, а потому предназначенного исчезнуть в качестве такового, выступает
теперь не менее мешающее прогрессу ,и значит, опять-таки обязанное исчезнуть,
быть стертым с карты истории, государство еврейского народа, - по поводу
которого было сказано как-то, в самом разгаре интифады Эль-Акса,
одним из выдающихся руководителей европейского сообщества: «Ни проглотить
– ни выплюнуть....». И действительно ему, этому государству, определенно
нет места в мессианском будущем, которое на этот раз строится на
основе кровного (во всех смыслах этого слова) союза демократо-либералов
объединенной Европы с исламским миром, ведущим как скрытую, так и
явную войну на уничтожение государства Израиль.
Но сходство намечается здесь отнюдь не только с
марксизмом. Совместная платформа ООН, ЕС и арабских стран касательно их
отношения к государству Израиль явно содержит в себе еще один, дополнительный
по отношению к идеологии марксизма и практике уже не существующего советского
государства компонент, хотя и он хорошо известен из недавней
истории. Тот, который уже сейчас приближает всех этих просвещенных либералов
(а значит и тех , - в какой бы стране они ни жили и к какому бы «прогрессивному»
и «демократическому» лагерю ни принадлежали - кто солидаризируется
с ними, обвиняя в событиях интифады Эль-Акса Израиль, а не палестинских
убийц) к самой границе нацистского антисемитизма.
Г. Денацификация без декоммунизации
Как случилось, что уже после распада социалистического
лагеря и связанной с ним великой победы западной демократии Европа возвращается,
по существу, к видоизмененной марксистской модели, - а с точки зрения ее
позиции по еврейско-израильскому вопросу, может быть, даже к синтезу этой
модели с другой, еще более чудовищной, чем она, хотя и считающейся противоположной
первой и несовместимой с ней ? Одна из причин этого заключается, вероятно,
в том, что сами по себе благотворные процессы денацификации, осуществленные
в Европе после Второй мировой войны, обернулись с течением времени ситуацией,
в которой любые партикуляристко-национальные ориентации стали идентифицироваться
с национализмом, расизмом и даже нацизмом, что, естественно, автоматически
делает их нелегитимными во всяком государстве, претендующим на звание
демократического. И вот какая на первый вгляд совершенно парадоксальная
картина вырисовывается на фоне этой ситуации: отождествление с нацизмом
национальных ориентаций, которые должны быть легитимными во всякой здоровой
демократии, приближает позиции самой псевдо-демократии, осуществляющей
делегитимацию этих ориентаций, ко вполне реальному, а не воображаемому
нацизму.
Иначе, вероятно, и не могло быть. Два на первый взгляд
противоположных анти-демократических режима на сущностном уровне корней
их общей тоталитарной природы глубоко связаны между собою – так, что не
вырвав этих корней, невозможно быть уверенными, что они не прорастут вновь.
В ситуации, когда Запад, - полагая ,что он произвел денацификацию, - не
осуществил параллельного процесса по отношению ко второму типу тоталитаризма,
он оставил целыми корни, о которых идет речь. С точки зрения сегодняшнего
развития событий есть основания прийти к выводу , что в этих условиях и
денацификация оказалась, в сущности, мнимой.
Несмотря на то, что история, особенно в 20-м веке, со
всей очевидностью доказала, что тоталитарная опасность угрожает отнюдь
не только справа, и что опасность левого тоталитаризма не является меньшей,
чем опасность тоталитаризма правого, - только естественно, что первую из
этих двух опасностей как европейская, так и израильская левая, всецело
властвующая в своей стране над общественным сознанием, предпочли
полностью проигнорировать. «Де-коммунизация» не была произведена, и этот
факт, кроме всего прочего, привел к тому, что интернационализм коммунистической
церкви не только не потерял даже доли своей прежней легитимности, - но,
более того, стал непререкаемой истиной, настоящим кредо религии тоталитарной
демократии в ее хотя и обновленной, но не менее фанатичной и фундаменталистской,
чем прежние, версии, как она сформировалась в нынешний якобы «пост-идеологический»
период.
Постсионизм, внутри которого мы живем и погибаем на нашей издревле
принадлежащей еврейскому народу земле – есть местная версия этой восходящей
фундаменталистской церкви – еще одной универсалистской, отрицающей наше
право на существование как народа религии.
Д.Местная Церковь тоталитарной демократии: постсионизм
Яков Тальмон ошибся и в контексте Израиля, когда пришел к выводу, что
«тоталитарная демократия перестала быть опасностью».Сказанное не означает,
что этот ученый, относящийся к группе самых заметных в мире представителей
классически-либерального направления в 20-м веке, не замечал тоталитарных
проявлений израильской государственности. Как раз наоборот.
Некоторые из сегодняшних борцов с постсионизмом относят
Тальмона чуть ли не к его родоначальникам, в том числе потому, что он смел
резко критиковать Бен-Гуриона и замечал тоталитарные тенденции в правлении
МАПАЯ еще в те времена, когда даже гораздо более скромная критика
воспринималась как подрывная деятельность против самих основ государства
Израиль, и уж конечно, была вне рамок академического консенсуса . Сегодня
вне консенсуса в израильской академии – не только те, кто смеют защищать
мапайский сионизм, но и те, кто смеют защищать какой бы то ни было сионизм
вообще. Сама критика сионизма почти стала той самой «одной единственной
истиной», о которой в свое время писал и говорил Тальмон. И подобно тому
как прежде не общепринятые критические позиции воспронимались в качестве
враждебных сионистскому государству как таковому, так сегодня не
общепринятые позиции защиты и оправдания сионизма и еврейства почти всегда
воспринимаются в качестве враждебных израильской демократии.
Мнимость либерализма, декларируемого свергателями сионистских
мифов, обнажается, быть может, более всего именно здесь, ибо обличаемая
постсионистами тоталитарная абсолютизация принципа государства в отвергаемом
ими социалистическом сионизме сменилась у них самих столь же тоталитарной
абсолютизацией принципа демократии.
Но ведь в этой замене принципа государства принципом демократии
внутри оставшегося непоколебленным, и только еще более усилившегося тоталитаризма,
и состоит секрет еще не признанной многими, но увы, уже состоявшейся победы
либеральствующего большевизма в Израиле. Это, собственно, и есть то,что
принято называть постсионизмом, что в действительности является не пост-еврейством,
а анти-еврейством, что выступает здесь в роли Святой Демократии – религии,
обладающей своей церковью, своим священничеством, своим приходом и своими
еретиками.
***
. Таким образом, Тальмона нельзя упрекнуть в том ,что он
не замечал тоталитарных тенденций в сионизме МАПАЯ, бывшем в ту пору
(как, впрочем, и теперь) «одной единственной» государственно легитимной
версией сионизма.Он действительно перенес на него свои общие выводы относительно
внутренней сущностной связи утопии и тоталитаризма , видя при этом
сионизм в качестве утопии.С этими его выводами можно соглашаться или оспаривать
их, но настоящая проблема состоит в другом. Тальмон не заметил, или не
захотел заметить еще более тоталитарных тенденций в младо-левой волне,
поднявшейся после Шестидневной войны и обретшей со временем непререкаемую
идеологическую власть в Израиле. Эта власть идеальным образом соответствует
признакам тоталитарной демократии и политического мессианства, описанным
в учении Тальмона. И потому столь поразительно, что он сам был из первых,
кто поверил в чреватую тоталитаризмом утопию мира, и еще тогда начал активно
действовать в направлении ее реализации. Тем самым, и он внес свою
лепту в подготовку поворота, катастрофически изменившего судьбу Израиля.
Этот парадокс мы, в первую очередь, и имеем в виду, говоря о неспособности
Тальмона диагностировать тоталитарные тенденции в израильской действительности.
13.03.03
Продолжение следует