Интервью с Александром Бовиным Когда Александр Бовин был послом России в Израиле, было у него любимое место в Тель-Авиве – кафе на углу улиц Дизенгоф и Фришман. «Как-то раз сижу там, пью кофе, и вдруг вокруг поднимается суета: приезжают полицейские, военные, начинают освобождать дорогу от машин, эвакуировать людей и тому подобное. Ко мне подходит офицер и говорит: покиньте кафе. В чем дело, спрашиваю? Оказывается, прошел слух, что, якобы, там заложена бомба. Причем что интересно: он говорит на иврите, которого я не знаю, я ему отвечаю на русском языке, которого он не знает, но мы оба отлично понимаем друг друга. Видимо, в экстремальных ситуациях восприимчивость обостряется. И тут я ему начинаю объяснять, что поскольку я – гражданин России, посол, то бомба ко мне отношения не имеет, и выходить я не буду. Офицер хватается за рацию, связывается с каким-то своим начальством и объясняет им, что здесь посол, который не хочет уходить... Ну, в общем, потом выяснилось, что никакой бомбы не было, они все уехали, а я остался и думаю: что за ребячество нашло на меня? Не говоря уже о том, что если бы я пострадал от взрыва, этому офицеру досталось бы – не уберег, дескать... Конечно, надо было спокойно уйти».
Бовин в Израиле в особом представлении не нуждается. Наше интервью, которое состоялось на традиционной третьей книжной Ярмарке издательства «Беседер» в Тель-Авиве, то и дело прерывали поклонники его литературного творчества: подходили читатели с просьбой поставить автограф на книге, подходили молодые пары с просьбами сфотографироватся, подходили писатели, стремящиеся подарить Бовину свои книги, журналисты газет и операторы израильских телеканалов выстраивались в очередь. Бовин расписывался, фотографировался, отвечал. Этот человек давно научился делать несколько дел одновременно. В нынешний визит он, помимо множества встреч с читателями в разных городах, провел переговоры с несколькими частными лицами о финансировании перевода на иврит его книги  «Записки ненастоящего посла». К сожалению, все они оказались безрезультатными. А жаль: израильтяне могли бы почерпнуть из нее много интересного и нового о российско-израильских отношениях.
Марк Галесник, арт-директор ярмарки, сообщил, что на стендах представлены отнюдь не только книги издательства «Беседер», поскольку главная их цель- содействовать популяризации русскоязычной литературы в Израиле. Традиция приглашать писателей из Москвы появилась в прошлом году, когда приехали Шендерович, Вишневский, Толстая. На фоне более чем троекратного сокращения финансирования израильских писателей, падения покупательской способности это очень важно для писателей, да и читатели имеют возможность пообщаться с автором тет-а-тет.
В этом году Бовин – «гвоздь программы». На вопрос израильского телеканала «Что вы сейчас пишете», ответил: «Я уже все свое написал, теперь читаю других». Он закончил работу над книгой «О себе и обо всем понемножку», ее выход в свет в России ожидается в начале следующего года – это полный вариант «Записок ненастоящего посла». Наиболее известна «Пять лет среди евреев и мидовцев, или Израиль из окна российского посольства", в которой целая глава уделена Авигдору Либерману.

«Я ВЕДЬ ТОЖЕ – БЫВШИЙ СОЦИАЛИСТ...»

- Александр Евгеньевич, с кем из израильских премьеров, во времена которых вы работали послом - Шамир, Рабин, Перес, Нетаньягу – с кем вам легче работалось?
- Наиболее близкие отношения складывались с Рабиным и Пересом.
- То есть с левыми?
- Да, но я ведь тоже бывший социалист, так что нам было легче понимать друг друга в вопросах мирного процесса... Мои взгляды тогда были близки с их взглядами.
- А не из-за того, что позиция Рабина и Переса более соответствовала Российской политической линии на Ближнем Востоке?
- Да, пожалуй, из-за этого тоже...
-  В своей книге вы очень тепло отзываетесь о правом Авигдоре Либермане. Почему?
- Он мой друг.
- А как вы подружились?
- Ну а как это бывает? Посидели, выпили, закусили, поговорили... А первая встреча состоялась, кажется, когда в каденцию Нетаньягу он работал главой его канцелярии, а мне что-то срочно понадобилось, я поехал напрямик к нему, и он очень тепло принял и сделал все, о чем я тогда просил... Вот только сейчас я ему звонил, но не дозвонился.
- Но как о политике Вы что о нем думаете?
- Резковат, конечно. Еще 5 лет назад я бы однозначно сказал, что это плохо. Но теперь мои взгляды несколько эволюционировали «от Бейлина от Либерману». И потом это качество, которое его резко отличает от его неприятелей – если он что-то сказал, он это сделает. К сожалению, ко многим людям это не относится.
- А кто, по вашему мнению, более предпочтителен для Израиля на посту премьер –министра, Шарон или Нетаньягу? Вы ведь знакомы с их позициями (наша беседа проходила за день до праймериз в «Ликуде» – прим. авт.)
- У Нетаньягу много преимуществ – он молод, он знает «американский язык», более искусстный полемист, чем Шарон. Но в данной ситуации я предпочел бы Шарона, потому что он пытается сбалансировать ситуацию, не обострять. Нетаньягу – слишком правый, действует слишком резко.
- А экономические программы?
- У Нетаньягу экономическая программа проста: ликвидировать большевизм в израильской экономике. Что до переориентации на рынки Азии, а также России, то Шарон тоже это делал бы с удовольствием, но у вас мало что можно продать, все очень дорого – потому что производительность труда по стране очень низкая, а зарплата большая. Цветы России дешевле купить в Голландии, бананы – привезти из Эквадора. Вот в чем проблема. А Шарон активно старался расширить связи с Россией, мы с ним обсуждали вопросы газо-нефтяного сотрудничества, но не получилось.
- Александр Евгеньевич, Вы были одним из авторов Конституции СССР, поэтому вопрос как к специалисту: нужна ли Израилю Конституция?
- Нужна - как элемент общей эволюции ситуации. Пока есть два сорта граждан –евреи, это первый сорт, и неевреи – второй сорт, это невозможно, Конституция потому и не принимается, что должна будет сказать: все равны. Еврейское государство или государство евреев – вот где принципиальный вопрос! Вопрос о Конституции возник сразу при образовании государства Израиль, но Бен-Гурион был человек тонкий, дополнительных обострений не хотел, и после длительных споров в 1952 году решили идти по другому пути: принимать конституционные законы. Кнессет принял 11 таких законов, которые в совокупности как бы и образуют конституцию. Но закона о правах и свободах граждан нет. В это все упирается.

«С БРЕЖНЕВЫМ МЫ СПОРИЛИ ДО ХРИПОТЫ, ТОПАЯ НОГАМИ...»

- Александр Евгеньевич, вы ведь писали тексты для Брежнева и руководили группой консультантов, что это была за работа?
- Это – два разных дела, которыми я занимался в один период времени. Работа консультантов заключалась в том, чтобы к какому-то событию собрать всю необходимую информацию. Например, готовится визит в какую-то страну, или прием, или проблема – мы собираем данные, анализируем и так далее. Есть проблема – ее надо разработать и предложить начальству пути решения. А что касается речей, то Брежнев называл тему, и я готовил выступление.
- По опыту личного общения с Брежневым - что это был за человек?
- Нормальный мужик. Веселый, гостеприимный, умный. Мы иногда спорили просто до хрипоты, топали ногами, махали руками  – это была норма.
- У вас, наверное, должны быть тесные связи и с КГБ?
- С КГБ? При чем здесь КГБ?
- Вы – посол, ведущий «Международной панорамы», автор речей Брежнева...
- У меня были связи с Андроповым, а он был председателем КГБ.
- А что, на Центральном Телевидении не было никакой цензуры, вы могли сообщать все, что хотели?
- Нет, могли сказать – вот это не надо. Но КГБ-то здесь при чем?
- Насколько мне известно, по существующей практике распечатки текстов телепередач должно было визировать руководство.
- Я никаких текстов не сдавал – они бегали смотреть, когда уже все было на ленте записано. Были сюжеты, которые сняли. Например, интервью с заместителем госсекретаря Иглбергером.
- Вы знакомы с Мироновым, председателем Совета Федерации – скажите, чем объяснить его отказ встретиться с Арафатом во время визита в наш регион?
- Это было его личное побуждение.
- Но ведь он – видный государственный деятель.
- В тот момент как раз произошел очередной теракт, были погибшие и раненые, и в такой обстановке он решил, что эта поездка как бы оправдает такие действия.
- В России существует израильское лобби? Я не имею в виду еврейские организации, а говорю о Думе, Совете Федерации, других органах высшей власти. О том же Миронове...
- Не знаю точно, но думаю, что лобби нет. Торгово-экономические отношения между нашими странами на низком уровне – из-за этого и лоббированием каких-то вопросов никто не занимается.
- Проарабская позиция Иванова, министра иностранных дел...
- (перебивает). У него нет никакой позиции – ни проарабской, ни произраильской, вообще никакой.
- Тогда чья это позиция?
- Путина.
- В одном из прежних интервью вы сказали, что Путин – это смесь Немцова и Проханова, что вы имели в виду?
- Немцов – либеральный демократ, а Проханов – государственник. Путин сочетает в себе эти качества.
- Его многие критикуют за то, что он подчиняет себе прессу.
- У страха глаза велики. Я тоже писал статьи на эту тему, критиковал. Но обратите внимание, когда ему после «Норд-Оста» дали на подпись законопроект об ограничениях свободы слова, он наложил вето. Кстати, в Государственной Думе России есть большое лобби, которое заинтересовано в таких ограничениях – это коммунисты, аграрии, все эти люди вчерашнего дня.
Да, Путин менее либерален, чем Ельцин. Но он вновь подчинил регионы России центру, он прав, что зажал региональных баронов, которые после того, как Ельцин предложил им брать столько суверенитета, сколько смогут съесть, стали есть все подряд. Сейчас региональные законы приведены  в соответствие с Конституцией России. Да, практика насаждения генерал-губернаторов вызывает недовольство. Можно спорить о методе, жертвой которого стало Федеральное Собрание.
- Как нынешняя ситуация в России сказывается на алие?
- Алия как текла тоненьким ручейком, так и будет течь, в какой-то момент чуть меньше, в какой-то больше, но принципиального ничего не произойдет.
- Александр Евгеньевич, но вы ведь не распрощались с журналистикой? Я слышал, что есть проекты на РенТВ, на радио «Россия»...
- На РэнТВ я был, но ушел, когда начал писать книгу. У меня было 15 минут в неделю, я говорил, что хотел, на темы международной политики. На радио «Россия» потом вернулся, там есть программа. А вообще, раньше работалось лучше: вокруг меня были молодые симпатичные женщины. Пишешь ручечкой или надиктовываешь стенографистке, машинистка печатает... А сейчас вокруг железо – компьютеры, принтеры.
- Вы поддерживаете какие-то отношения с нынешним послом России в Израиле?
- Нет. В посольстве работают пара друзей еще со старых времен, с ними общаюсь. А так – чего отвлекать людей, они делом заняты.
- Но разве ваш опыт не может быть полезен коллегам?
- Это уж пусть они думают и решают, а не я.