К 40-летию Шестидневной войны Начало см.
article.php3?id=15320&type=s&sid=18
article.php3?id=15323&type=s&sid=18

21 ноября 1990 года я стоял на кромке Голанского плато, где завершилась Шестидневная война, держась за древко израильского флага, стоял у бывшего сирийского бункера, сохраненного для туристов. Далеко внизу стелилась плодородная долина Хула – житница Израиля, где выращивают и хлопок, и пшеницу, и овощи, и фрукты, и картофель, и коров, и цыплят, и рыбу, и даже страусиные яйца. Далеко внизу лежали зеленые и желтые поля, пальмовые, оливковые и банановые рощи, голубые пятна искусственных прудов, а между ними утопающие в плодовых садах белые домики израильских кибуцев и мошавов – все, созданное евреями на месте непроходимых малярийных болот. И над всем этим райским садом сиял голубой купол неба с южным солнцем посередине. Температура в долине в тот день, 21 ноября, была 20 градусов по Цельсию.

Я смотрел на долину Хула через амбразуру бывшего сирийского железобетонного бункера и видел как на ладони все пространство Израиля с востока на запад, от сверкающей на солнце ленты Иордана до белых многоэтажных домов города Кирьят Шмона. Как легко и безопасно было сирийским воякам обстреливать все пространство долины внизу. И как нелегко было израильским солдатам штурмовать снизу этот бастион из десятков долговременных огневых точек, соединенных друг с другом подземными переходами.

У бункера мемориальная доска с именами погибших здесь израильтян и с датой 9.6.1967 – пятый день Шестидневной войны. Я представил себе, как эти ребята карабкались по крутому склону Голан под шквальным огнем сирийцев. Тем, кто добрался живым до верха, было легче – трусливые сирийские вояки тут же разбегались, когда дело доходило до рукопашной схватки.

Экскурсовод Марина Фельдман подошла ко мне и спросила: «Ты в порядке?» – вероятно, я выглядел не лучшим образом, у меня комок стоял в горле, и немного кружилась голова. Наверное, все оттого, что я совсем не спал этой ночью.

Мы приехали в кибуц Кфар Блюм на берегу Иордана поздно вечером. Ночью я не мог заснуть, писал, потом ворочался в постели в номере кибуцной гостиницы – мне казалось, что я слышу шум Иордана. Едва дождавшись рассвета, пересек я пустые еще улицы кибуца и через плодовый сад вышел к берегу Иордана. Великая река, завязка человеческой истории, воспетая в Библейских сказаниях, бесчисленных легендах, притчах и картинах, оказалась в том месте неглубоким потоком шириной в несколько метров – в России сказали бы: не река, а ручей. Я зашел на середину Иордана, вымыл в его чистой воде лицо и руки. И вот теперь, после бессонной ночи я на Голанах я вижу Иордан сверху. Вероятно, слишком много эмоций за такое короткое время…

Израильтяне разгромили сирийскую армию и заняли все Голанское плоскогорье за два дня – 9 и 10 июня 1967 года. Почему они не сделали этого раньше, почему терпели на протяжении 19 лет обстрелы, провокации, издевательства? Одно из объяснений – потому что опасались военной контратаки Советского Союза. Даже за день до атаки, 8 июня израильское правительство колебалось – не последует ли советское военное вторжение в ответ на штурм Голан?

Советский посол Чувахин угрожал и запугивал: «Если израильтяне, опьянев от успеха, продолжат свою агрессию, будущее этой маленькой страны будет очень печальным».

В конце концов, под давлением делегации галилейских крестьян, которые решительно заявили, что не могут больше жить под прицелами сирийских пушек, Леви Эшкол дал карт-бланш Моше Даяну. Однако, ко всеобщему удивлению, Даян решительно воспротивился военной акции против Сирии несмотря на непрекращающиеся обстрелы израильской территории – он опасался советской интервенции.

Поздно вечером 8 июня командующий Северным фронтом генерал Давид Элазар безуспешно пытался склонить Даяна к немедленной атаке. Ни он, ни Даян не могли уснуть после этого нелегкого разговора – оба остались при своем мнении. Это была трудная ночь для израильского военного руководства – ночь изматывающих сомнений и тяжкой неопределенности. Никто не знает, почему в ту бессонную ночь Моше Даян резко изменил свою позицию. Одно из предположений состоит в том, что на него повлияла перехваченная шифровка президента Египта Насера президенту Сирии Атасси:

«Для нашей общей пользы позвольте мне посоветовать вам немедленно согласиться на прекращение огня и информировать об этом У Тана. Это – единственный путь сохранить доблестную сирийскую армию. Мы проиграли эту битву. Аллах поможет нам в будущем».

Значит, египетский фараон рассматривает перемирие исключительно как способ накопления сил для нового удара совместно с Сирией, – подумал генерал Даян, снял трубку шифрованного телефона и набрал номер генерала Элазара. Судьба «доблестной» сирийской армии была решена тремя короткими фразами.

– Ты готов к атаке? – спросил без предисловия Даян.
– Я готов и готов прямо сейчас, – ответил без колебаний Элазар.
– Тогда атакуй! – приказал Даян.

Это была молниеносная, но кровавая схватка. Израильские танки вслед за бульдозерами карабкались вверх по серпантину Голанских высот через минные поля. Сирийские пушки и танки били по ним сверху прямой наводкой.

К середине следующего дня израильские десантники и бронечасти, прорвав многокилометровую систему сирийских укреплений и разгромив сирийские танковые бригады, тремя колоннами вошли в поспешно оставленную сирийской армией Кунейтру на противоположном склоне Голанских высот – до Дамаска оставалось 60 километров по прямой. В распоряжение командования Северного фронта начало поступать советское оружие, отнятое у египтян в Синайской пустыне, и генерал Давид Элазар заявил, что он может взять сирийскую столицу в течение нескольких часов. Однако давление на Израиль со стороны СССР и США достигло критического уровня: в Советском Союзе несколько воздушно-десантных дивизий ждали приказа на посадку в самолеты для срочной переброски в Дамаск, Соединенные Штаты требовали немедленной приостановки продвижения войск в направлении Дамаска.

Израильское правительство приказало военным остановиться в Кунейтре – Шестидневная война закончилась!

Я слышу, как сквозь трагические звуки смертельной схватки прорывается могучая мелодия победы. Мне слышится, как вслед за взвивающимися вверх до немыслимого предела звуками жестокой борьбы, вслед за падающими вниз до предела отчаяния звуками скорби, возникает божественной красоты торжественный финал, который на пике своего размаха и мощи переходит в мягкую, негромкую, раздумчивую мелодию послепобедного размышления.


Mай 2007, Лонг-Айленд, Нью-Йорк, США

(Прим.ред.сайта МАОФ – мы печатаем этот присланный нам текст практически без изменений, хотя теперь известно, что Моше Даян и Ицхак Рабин не были столь решительными, как описано в статье)