Можно поручиться, что за пять минут до того, как старый Мататиягу на глазах у всех зарубил еврея-предателя, никто и не помышлял о восстании. Страна была замирена. Демонстративно нарушавших декреты оккупационных войск примерно наказали. Немногочисленные религиозные фанатики, не желавшие подчиниться, но и жертвовать жизнью не желавшие, разбежались по горам и пустыням. Выкуривать их оттуда было сочтено нерентабельным: все равно никакого вляния на умы из своих убежищ они оказать не могли, и потому было решено оставить их до поры, до времени в покое. «Первый в Сионе» (то есть первосвященник) произнес прочувствованную речь о наступлении полного и прочного мира. Из школьных программ были вычеркнуты малейшие намеки на расизм и шовинизм по отношению к иным народам. Казалось, массированная кампания тотального промывания мозгов увенчалась полным успехом. Над головами обывателей пронесся ураган речей, заявлений, интервью с выдающимися представителями доселе чуждой культуры: спортсменами, философами, военными, общественными деятелями, писателями, музыкантами… И с нашей стороны не отставали: политики приветствовали наступление новой эры процветания и благосостояния, ученые выражали радость по поводу открывшихся возможностей разрешить проблемы, долгое время представлявшиеся неразрешимими, знаменитые певцы распевали гимны нашему долгожданному вступлению в братскую семью народов, купцы ликовали, предвкушая открытие новых рынков сбыта, ведущие интеллектуалы рассуждали об обмене опытом, о раскрепощении человеческого тела, о наступлении золотого века открытости и искренности, о расширении категории Прекрасного на мальчиков и козочек…

И вдруг…

Безусловно, были в стране умные люди, которые, оценивая ситуацию, приходили к выводу, что нет другого выхода, кроме вооруженной борьбы. Но никто из них не считал себя способным ее начать: один из-за состояния здоровья, другой из-за необходимости кормить семью, третий…

Нет ни малейшего сомнения, что безрассудный поступок Мататиягу вызвал поначалу горькое сожаление, быстро переросшее в яростное возмущение: как, одним махом разрушить все то, на построение чего затрачено столько усилий?! А также обоснованные опасения: «Какая безответственность! Ведь из-за этих сумасшедших пострадает весь народ!» И, вернувшись с базара, обыватель рассказывал жене: «Правительство уже приняло надлежащие меры, и не завтра, так послезавтра утром мы, конечно, услышим, что эту шайку провокаторов уже схватили».

Давайте попытаемся представить себя в крошечном «партизанском» отряде Хашмонаев. Всего 300 человек посреди страны, относящейся к ним в самом лучшем случае нейтрально. Что движет этими сумасбродами? Не побоимся предположить, что только отчаяние: больше им терять нечего. Вожди народа оставили народ, переняв веру, язык и образ жизни. Храм осквернен и превращен в языческое капище. Любые низменные инстинкты торжествуют победу, превозносимые как высшие добродетели. А народ – как всегда, безмолвствует. Что же остается делать? Или сдаться, или сражаться, уповая только на помощь Свыше.

А теперь представим себя в шкуре еврея, идущего на Хашмонаев в составе 300-тысячной армии Антиоха. Ему тоже нелегко, но он «исполняет приказ». В глубине души он называет свое дело «грязной работой», но ему внушают, что он борется за светлое будущее страны, за жизнь и благополучие своих детей, и это утешает его, и он «выполняет свой долг перед Родиной».

Заметим, кстати, что здесь-то и кроется вполне вероятная причина того, что праздник Ханука установлен в честь чуда с кувшинчиком масла, а не в память о сверхъестественных военных успехах. Были евреи и в армии Антиоха – а для нас вовсе немного чести вспоминать об этом. Как разъясняет Любавичский Ребе в одной из своих бесед, «сильные, преданные Всевышним «в руки слабых», «многочисленные – в руки немногих, нечестивцы – в руки праведников» (как упоминается в ханукальной молитве), были евреями…

Представим себя и профессором Иерусалимской «академии», созданной на манер афинской. Все свои силы, все свои способности, весь свой интеллект он положил на доказательство превосходства эллинистического мировоззрения над бреднями отсталых мракобесов.

Если не побоитесь, то постарайтесь представить себя и мучеником за веру, которого жгут раскаленным железом, режут на куски, скребут металлическими гребнями… Попытайтесь понять, что заставило его пойти навстречу ужасной мучительной смерти.

Но не позабудьте представить себя и простым земледельцем, с детства привыкшего жить одной жизнью со своею землей, оживать при наступлении весны, радоваться дождю, переживать непогоду, тревожиться за урожай… И вот к нему приходят люди, называющие себя евреями, но не питающие никаких сантиментов к Земле Израиля, и сгоняют его с места, которое он всей своей плотью и кровью ощущает своим. Потому что пришлые «носители древней культуры» заявляют, что это поле должно принадлежать им.

И также сборщиком налогов не забудьте себя представить – тем, который требует у земледельца, уже лишенного земли, уплаты подати, которую наложил новый правитель страны.

А для полноты картины представьте себя и отцом, дочь которого изнасиловала пришлая солдатня, или матерью, у которой отняли сына, чтобы продать его в рабство в неведомую страну.

И вообразите себя живущим в пещере в Иудейских горах. Ваша жизнь висит на волоске, зато вы сохранили себя.

Выбор велик – на любой вкус.

Так какое же из воплощений вам более по душе?

*

В книге «Шеарей ора», «Врата света», написанной вторым ХАБАДским Ребе, раби Дов-Бером, говорится о том, что способность к самопожертвованию, присущая еврейской душе, двояка. Она может проявляться как боязнь хоть на волосок отдалиться от Б-га, от источника жизни. По сравнению с угрозой потерять жизнь души земная жизнь не имеет никакой ценности, и если такого еврея ставят перед выбором: измена Еврейству или смерть, он без колебания выбирает физическую смерть ради продолжения духовной жизни. А есть проявление той же способности к самопожертвованию совсем другого рода. Еврей шаг за шагом отходит от своего еврейства, успокаивая себя, что это, мол, ничем не грозит ему, и оправдывая каждый из своих шагов. Продолжать это он может очень долго – так долго, что, фактически, этот человек перестает быть евреем, совершенно не замечая того. Но в какой-то прекрасный миг он вдруг осознает, какое расстояние уже отделяет его от истинного Еврейства, и тогда, движимый непреодолимым порывом, он страстно устремляется обратно. Такое может произойти, если, например, он очутится в экстремальной ситуации, когда обмануть себя уже не удастся. В частности, если он окадется перед тем же самым выбором: или измена еврейству (иными словами, просто подтверждение его статуса-кво: недвусмысленное заявление, что он – не еврей), или смерть. Но капелька масла, скрытая в его душе, внезапно разгорается, и ее свет прогоняет мрак самообмана, неверия, ослепления, лжи!..

Это имеет в виду Талмуд, сравнивая евреев с маслиной: как маслина отдает свое масло только под прессом, так еврей выявляет свои лучшие качества лишь под давлением обстоятельств.

(ежемесячник «Это жизнь» – Кислев 5768г.)

www.geula.ru