Ещё и сегодня, тридцать семь лет спустя, о войне Судного дня написано далеко не всё. Серьёзные публикации, проливающие свет на то, что произошло, обсуждение в прессе и анализ работы Комиссии Аграната прошли с опозданием на 25 лет, ибо стенограммы комиссии были засекречены для широкой общественности на эти долгие годы. И только когда прошёл срок, и они, наконец, были раскрыты, появились воспоминания генералов, дававших показания комиссии Аграната, и отклики на них в нашей прессе. Вот тогда впервые раскрылась картина того, как шло расследование, как делались выводы, как выносились обвинения и какими доводами покрывали истинных виновных, хотя и без комиссии было ясно, на ком лежит вина.

Моше Даяна и Голду Меир встречали демонстрациями протеста, но они продолжали сидеть в своих креслах до тех пор, пока не назрел истинный поворот в умах людей. Народ не простил правящей партии тяжелейшие просчёты в войне и проучил её, лишив власти. Но власть без боя не уступают, и ушедшая в оппозицию после 29 лет пребывания у власти "Авода" не могла с этим смириться. После смерти Менахема Бегина журналисты публично признавались, что не было в Израиле такого главы правительства, которого бы пресса травила с такой яростью, как его.

Быть может, не стоило бередить старые раны, но комиссия Аграната невольно заставляет задуматься обо всех комиссиях, назначаемых правительством, которые выносят свой приговор не по горячим следам событий, а будто специально тянут время, пока новые проблемы не приковывают внимания граждан, и выводы свои делают в интересах стоящей у власти партии.

Остановлю внимание на воспоминаниях генерала Ури Симхони, который во время войны Судного дня был офицером разведки Северного округа. Его статья "Отменить выводы комиссии Аграната", опубликованная в газете "Маарив" к двадцатипятилетию войны, вызвала особый резонанс и показала, что время не краска на картине, под которой можно скрыть предыдущий слой. События наслаиваются друг на друга, но вместе с тем остаются совершенно обособленными одно от другого в памяти индивидуума и в памяти коллектива. Время не изгладило не только травму войны Судного дня, но и травму, вызванную самой комиссией Аграната.

Сказано в Книге "Дварим" в недельной главе "Шофтим": "Цедек, цедек тирдоф". "К правде, к правде стремись." Слово "цедек" можно истолковать как "правда и справедливость". Пророк Иссайя истолковывает его ещё и как "победа". Комиссия Аграната, во главе которой стоял член Верховного Суда Шимон Агранат, оправдала премьер министра Голду Меир и министра обороны Моше Даяна, возложив вину за просчёты в войне на генералов армии, в том числе на начальника генерального штаба Давида Элазара(Дадо). Дадо скончался от инфаркта, не выдержав несправедливости обвинений. Такую же тяжёлую травму получил и другой обвинённый комиссией - генерал Городиш, тоже скончавшийся от инфаркта. Однако уже тогда, несмотря на то, что основная часть стенограмм оставалась засекреченной и народ видел лишь верхушку айсберга, общественность сделала свои выводы. Они не совпали с выводами официальной правительственной комиссии, оправдавшей Голду Меир и Моше Даяна. Демонстрации протеста оказались настолько сильными, что двое этих людей, поначалу не собиравшихся расставаться с властью, под давлением общественности вынуждены были уйти в отставку.

Если победа в Шестидневной войне вызвала своего рода опьянение, породив миф о непобедимости израильской армии и слабости арабов, то война Судного дня - горькое и трагическое пробуждение. Казалось бы, время всё дальше уводит нас от тех событий, но именно оно, время, проясняет истину. Появляется возможность более осмысленной оценки. Впрочем, если бы тогда выводы комиссии Аграната были опубликованы и вызвали честное и объективное обсуждение, несомненно, это помогло бы обществу освободиться от многих ошибок. Но те, кто стоял за комиссией Аграната, постарались сделать всё, чтобы этого не произошло. Их вели чисто личные интересы: сохранить власть. И все эти годы в душах людей жило чувство попранной справедливости.

Ури Симхони не был в числе обвинённых офицеров армии, и его воспоминания лишний раз свидетельствуют об объективности. Уже первые минуты встречи офицера разведки с членами комиссии отражают её подход к расследованию. Он пишет: "Я хотел рассказать, что происходило на фронтах Северного округа, но меня тут же поставили на место: "Отвечай лишь то, что спрашивают". Мне потребовалось время осознать, что они совершенно не хотят знать, как действительно это было. Они уже сделали вывод и определили обвиняемых." И далее в тех же воспоминаниях Ури Симхони подчёркивает, что, подобно всем комиссиям, комиссия Аграната искала не факты, а стрелочника или, как сказано в наших еврейских источниках, "сеир лэ азазель" - "козла отпущения". Пожалуй, самое сильное впечатление производит та часть, где он касается выводов комиссии о виновности одних и невиновности других. Речь идёт об оправдании Моше Даяна и обвинении Давида Элазара. Главный довод комиссии Аграната, оправдавшей Моше Даяна, состоял в том, что у него не было возможности получить соответствующую информацию. "У начальника генерального штаба и министра обороны одни и те же источники информации, поступающие по одним и тем же каналам. Как же можно освободить от ответственности одного и обвинить другого?" – спрашивает Ури Симхони. И приходит к выводу: "Комиссии по расследованию назначаются тогда, когда стоящий во главе пирамиды прячется от ответственности. Тогда-то и начинаются сатанинские пляски: все против всех."

Когда впервые после двадцати пяти лет молчания началось серьёзное обсуждение просчётов войны Судного дня, Ури Симхони, генерал в отставке, первым открыто и прямо потребовал отменить выводы комиссии Аграната и рассмотрел по часам начало войны и указал на ответственность Моше Даяна и Голды Меир. Их к тому времени уже давно не было в живых, но выводы эти нужны были живым. И когда читаешь строки его воспоминаний, не можешь избавиться от чувства боли за то, как решалась судьба страны. Чувство боли за прошлое и совсем недавнее настоящее, которое до удивления похоже на прошлое. Армии Египта и Сирии, хорошо отработав детали нападения, уже двинули свои войска: Египет - на Синай, Сирия – на Голаны. Их силы были равны объединённым силам НАТО в Европе, и они продвигались, сметая всё на своём пути, ибо израильская армия не была мобилизована, и по случаю Йом–Кипура многие солдаты находились дома.

Семьдесят тысяч египетских солдат, переправившись через Суэцкий канал, встретили сопротивление немногим более пятисот израильских солдат. Египет прорвал линию обороны, Сирия продвигалась вперёд.

Окончательные сообщения о начале войны поступили одновременно к Моше Даяну и Давиду Элазару. Начальник генерального штаба потребовал немедленно нанести превентивный удар по аэродромам противника и объявить всеобщий призыв. Но Даян отклонил предложение, и вопрос об объявлении мобилизации был поставлен на заседании правительства. А война, между тем, шла, и гибли люди. В Войне Судного дня погибло 2700 солдат - в четыре раза больше, чем в Шестидневной.

Государство Израиль оказалось в опасности. Тогда и позже, характеризуя эту войну, говорили "михдаль" – "просчёт", "провал", "промах". Но у этого провала была серьёзная причина: ошибочная концепция.

По прошествии многих лет можно поставить точный диагноз, ибо эта болезнь не прошла. Мы продолжаем болеть ею и сегодня: страх выглядеть агрессором в глазах других народов. Правительство Голды Меир было готово подставить под удар свою страну - лишь бы не выглядеть агрессором в глазах мировой общественности. И оно сделало это. Оно показало миру, что на этот раз, в отличие от Шестидневной войны, не Израиль, а арабские страны начали войну.

Быть может, так правительство Израиля рассчитывало на сочувствие, на помощь. Но история показала, что никто не торопится защищать евреев. Равнодушие, или открытая ненависть, – не замедлили проявить себя. Советский Союз по воздушному мосту перебрасывал арабам оружие, а Израилю, истекающему кровью, европейские правительства отказались предоставить промежуточные аэродромы для заправки самолётов с целью переброски вооружений.

Восемь дней прошло, тяжелейших восемь дней войны, восемь дней одиночества, пока из Америки прибыла партия обещанного оружия. Эта задержка - на совести еврея Генри Киссинджера. Государственный секретарь Генри Киссинджер начал свою игру задолго до окончания войны. Он признался командующему американским флотом, что намерен допустить "достаточное кровопускание", чтобы Израиль смягчился после войны, когда начнутся дипломатические переговоры". Вот как далеко завела его еврейская "дальновидность". Так же далеко, как заводит она наших еврейских миролюбцев из Израиля и из других стран...

К тому времени, когда оружие прибыло, Израиль успел оправиться от удара. "По мнению известных военных специалистов, у нашей страны была возможность сломить агрессивность Египта, нанести тяжёлое поражение Сирии, обеспечить себе мир на долгие годы", - пишет публицист Шмуэль Кац в своей книге "Земля раздора". Именно в этот момент тот же Генри Киссинджер дал Израилю предварительный "совет": согласиться на немедленное прекращение огня. Совет ли, дружеское указание или просто окрик?

Египетская армия, форсировавшая Суэцкий канал, к тому времени была окружена. Ещё несколько дней - и она бы сдалась в плен. Южная часть канала снова отошла бы к Израилю. Но Соединённые Штаты всегда руководствовались своими интересами, и мы вновь остались в одиночестве. Америка потребовала снять окружение, Израиль - подчинился.

Если бы можно было учиться на собственных ошибках... Сегодня к тем "если бы" добавилось много новых. Если бы мы не отдали Синай... Если бы мы не заключили договор в Осло... Если бы не вооружили своим оружием наших врагов... Если бы не бежали из Ливана... Если бы не изгнали евреев из Гуш-Катифа и из поселений Северной Самарии... Если бы не передали эти земли террористам... Если бы следовали своему еврейскому принципу: первым убей того, кто пришёл убить тебя...

Но суд истории приходит с опозданием. Часто судить уже некого...

С именем ушедшего человека связывают всю его жизнь: добрые дела, зло, которое он принёс... Что перевесит? Можно скептически улыбаться: ушёл человек, что ему теперь? Место в истории всегда было важно тем, кто стремился к власти. Оно льстило их тщеславию, выделяло из общей массы. Ради того, чтобы оставить своё имя в истории, многие из власть предержащих готовы продать и предать: честь, совесть, благородство...

Прошло тридцать семь лет... О войне Судного Дня ещё не всё сказано, ещё не всё написано, но есть неоспоримые истины: выводы об ошибочных концепциях, повлекших за собой гибель людей, приведших страну к опасности, нужны не для прошлого, но для настоящего и будущего.


получено от автора

"Живой журнал" jennyferd