«…И вот – колодец в поле… И вот – три стада вокруг колодца… и большой камень закрывает этот колодец.  И когда собираются стада, пастухи отваливают камень, поят скотину и вновь возвращают камень на место…».

     …На  ветви низкорослого деревца была  накинута ветхая ткань, отбрасывавшая   полутень.  В тени находилось  трое дикого вида пастухов.  Один спал, укрывшись с головой пастушьим плащом, второй – полулежал, оперевшись на локоть, и внимательно следил за приближением чужака.  Третий, в папахе, потрепанная шерсть которой лезла ему в глаза, с отсутствующим видом чертил что-то прутиком на земле…

     Яаков,  подошедший близко, спросил: «Братья,  откуда вы?»  «Из Харана мы», - ответил за всех лежащий на локте.  «А знаете ли вы Лавана, сына Нахора?»

     Пастухи  переглянулись.  Один из них  плюнул на землю и что-то  негромко сказал своим дружкам.  Те усмехнулись и ответили: «Знаем!!!»

     И  спросил Яаков: «Мир ли ему?»   И ответили: «Мир!»  И сказали:  «Знаешь что, парень, нам неизвестно кто ты, откуда ты пришел и для чего у нас все расспрашиваешь.  Мы стараемся держаться от Лавана подальше.  Так что иди-ка ты своей дорогой…  Кстати, вот Рахель, дочь Лавана, идет со своим стадом – спрашивай у нее!..»

     В  мареве полуденного горячего воздуха казалось, что черная фигурка девушки то вытягивалась вверх, отрываясь от земли, то вновь опускалась на землю.  Воздух вокруг нее сиял, переливаясь всеми цветами радуги.  Хотя был жаркий полдень, но на Яакова подул освежающий ветер, принесший запах сада после дождя…

     В  горле пересохло, и мысли, бывшие  ранее конкретными и ясными, спутались.  Ему очень захотелось, чтобы пастухи  убрались отсюда поскорее,  для  того чтобы никто не видел  его замешательства при встрече  с Рахель.

     Он отвернулся от приближающегося видения и обратился к пастухам: «Сейчас всего лишь полдень.  Не время собирать стада!  Дайте напиться скоту и идите, продолжайте пасти!»

     Тот,  который полулежал, с любопытством  посмотрел на Яакова: «Ишь ты, какой прыткий! Может, ты куда спешишь, а нам спешить некуда!..  Эти стада – не наши.  Утром идешь за скотиной, получаешь миску каши.  Вечером загоняешь стадо в хозяйский дом, получаешь еду для семьи, а что днем делаешь – никому не интересно!..  Да и камень мы втроем отодвинуть не сможем.  Так что остается нам ждать, пока остальные подойдут.  Тогда мы гурьбой сможем открыть колодец.  Понял?»

     Рахель  была уже совсем близко.  Яакову  было неприятно думать, что ей  придется ждать, пока соберутся  все чабаны, напоят свои стада и под конец и ей дадут возможность начерпать воды ее маленькому стаду коз…

    Яаков  подошел к колодцу.  Он, очевидно, был единственным человеком на  земле, знающим тайну Души Мира  и тайну Силы.  Судя по всему,  даже его старший брат Эсав  этого не знал.

     Эти  две величайшие тайны он получил от отца своего Ицхака, когда тот, думая, что перед ним Эсав, благословил Яакова.   «Если бы Эсав знал, чего он лишился, он бы возненавидел меня еще больше…».

     Яаков  без особых усилий слегка приподнял  здоровенную каменную плиту, обломок какого-то древнего строения, и толкнул ее.  Приоткрылось устье колодца, вполне достаточное, чтобы опустить кожаное драное ведро и зачерпнуть животворную влагу…

     На  воздухе, из всех дыр и швов  этого ведра струйками лилась  вода, и там, где она попадала на одежду Яакова, ткань становилась темной…

     Он  быстро налил воду в корыто  и удивился странной тишине  вокруг него. 

     Разогнувшись, он посмотрел на пастухов.  Их рты были раскрыты, на лицах  – полное недоумение, а в глазах – страх…

     Он  взглянул прямо в лицо Рахели.  В ее глазах был восторг  и восхищение от того, чему она только что стала свидетелем: как прекрасный незнакомец, подобно сказочному принцу, передвигает скалы, творит справедливость и начерпывает воду для ее козочек!..

     А  то, что произошло потом, было  уже совсем странным: он приблизился  к ней, поцеловал ее, - она была  так удивлена, что даже не сообразила, что в таких случаях следует делать!  И когда уже решила, что надо отвесить нахалу пощечину, он отбежал от нее, сел на камушек и горько заплакал!..

РАХЕЛЬ

     «…А  где твои верблюды?..  Скоро  придут?..  Ты что – пешком  пришел?..  А зачем?  Нет-нет!  Не говори!  Я сама тебе скажу…»  - и Рахель что-то горячо зашептала  Яакову на ушко… 

     Но  увидев тень, набежавшую на его лицо, она замахала руками, говоря: «Ты не думай!  Лея очень  симпатичная…  И умная…  Я ее очень люблю,  хотя иногда дерусь с ней…  Но это не страшно, правда?..

     Ну  что же я стою!  Вот, покарауль,  пожалуйста, моих козочек, а я  мигом слетаю домой, чтобы, когда ты придешь, тебе была готова еда, горячая вода и постель…  И ты ведь потом мне все расскажешь – как вы там живете, в Ханаане, хорошо?..»

     И  как вихрь, она умчалась прочь,  но через минуту вновь стояла  напротив Яакова: «На, возьми!» - сказала она, протягивая прутик, которым она погоняла стадо. – «Этот прут тебе поможет присмотреть за ними.  Но смотри – больно их не бей, а то дело будешь иметь со мной!..» - и почти мгновенно исчезла из вида…

ЛАВАН

     «…Да, это все очень занимательно, что ты мне рассказал про свою семью… Особенно мне понравилось, как ты облапошил своего олуха-братца!  Одно дело – выследить оленя, а совсем другое – перехитрить человека!   Охотник бегает по горам, гоняется за добычей, а ее, в конце-концов, получает тот, кому боги дали ум и хитрость!..

     …Да-да, я понимаю, что ты не хотел,  и не виноват…  Это все Ривка  подстроила…  Но без нашей  семейной смекалки ты не мог  бы так хорошо сыграть!..  Видно,  что ты – кость от кости  нашей и плоть от плоти…  Молодец!  И не стесняйся.  Надо добиваться от жизни всего и всем, что имеешь…  Тот, кто миндальничает и церемонится, живет всегда «по-правде», всегда проигрывает и остается ни с чем!... 

     …Да  не делай ты гримасы!  Такова  жизнь!  Поживешь у меня –  и наберешься уму-разуму… А ты сможешь.  Знаешь, что мне больше всего понравилось в получении благословения у Ицхака?  Как ты ответил ему.   Он тебя спрашивает: «Ты ли это, сын мой, Эсав?»  А ты ему: «Я. Эсав – твой первенец…»  Это ж надо так сообразить – и правду сказать, и чтобы поняли, как тебе выгодно!..   Так что я из тебя сделаю нормального человека, только дай время…

     …А  Ривка  - тоже моя школа.  Помню,  в детстве, я у нее всегда  выманивал сушеные финики.  Получим  мы их, а ей и говорю: «Отдай  мне свои финики, а тебе богомола покажу!  Ты его в коробочку посадишь и играть с ним будешь!..»  Ну, а она, дура, соглашается!  Мы бежим на улицу, я ей показываю паломника, идущего на поклон в храм, и говорю: «Вот он, твой богомол!..».  А она стоит как вкопанная, в глазах уже слезы и спрашивает: «Но ты же сказал, что его можно в коробочку посадить и играть с ним!..»

     А  я  ей:  «Сущую правду сказал!  Сделай большую коробку и играйся  с ним. Сколько влезет!»

     Она  – в рев, слезы брызжут, как  из дырявого бурдюка, бежит жаловаться к папе…

     А  наш отец – да пребудет его  душа в райских кущах Небиру! – умный был человек! – и  говорит ей: «Учись, дочка, уму-разуму  на финиках!  Во взрослой жизни  все обманывают всех.  Лучше  тебе сейчас потерять несколько  фиников, чем потом – всю свою жизнь!..»

     Ну, конечно, в утешение она получала  еще порцию сладостей, а меня  …  Я говорил: «Чего она  ко мне прицепилась?!  Я ее  не обманывал!  Как обещал –  так и сделал…». 

     Ну, давал он мне для порядка  подзатыльник.  Но в душе я знал, что он мною гордится…

     Ну, а теперь к делу.  У меня  есть то, чего нет ни у кого  на свете, и за этим ты пришел.  По-правде говоря, когда я услышал о тебе, я бежал и уже в мечтах представлял себе целый караван верблюдов с подарками для отца невесты. То есть, для меня. 

     Но  меня ожидало разочарование…  Потом я подумал, что, наверное, у тебя в поясе запрятаны  камешки… Я обнял тебя и  заодно ощупал.  Пусто. 

     Может,  во рту у тебя такой самоцвет, что за него можно душу отдать?..  Я поцеловал тебя.  Снова, пусто.

     Это одна проблема.  Жених является с пустыми руками.  Ну, допустим, ты можешь попросить на моар у своего богатенького папочки…

     Но  есть еще одна проблема, и как  ее решить,  не знаю пока  что.  Вас двое: Эсав – старший  сын, а ты – младший.  Логично было бы выдать мою старшенькую, Лею,  за Эсава, а тебя – женить на Рахели.  Но судя по твоим рассказам, у Эсава есть уже куча жен, и он не спешит взять невесту из отчего дома, из родной семьи, из Падан Арама… 

     Мне  сначала надо выдать старшую дочь.  Но за кого?  Слушай, может ты возьмешь ее в жены?  Она хорошая, красивая, умная, умеет даже читать и писать!..  Ну и что, что у нее глаза слабые?  Это она чтением при свете лампады испортила себе зрение…  Она все время меня заставляет являться на поклон к царскому библиотекарю: «О, почтеннейший хранитель тайн божественных знаков!  Моя старшая дочь Лея нижайше просит дать ей на прочтение глиняные таблицы с продолжением истории о Гильгамеше, - там, где он идет в Шуррак к Утапиштим за секретом вечной жизни…»…  Ну, что, не уговорил жениться на Лее?..  Ладно, что-нибудь с ней придумаем…». 

ЯАКОВ

     «…Придумаем!..  С моим дядюшкой надо быть  всегда начеку!  Скажу ему «Рахель», - найдет какую-нибудь девушку  с таким именем и подсунет  мне!.. 

     Скажу «Рахель, дочь твою», поменяет имена Рахель и Леи в городском архиве, а я даже знать не буду…

     Поэтому  скажу-ка я ему так…» - и  Яаков произнес: «Дорогой дядя!  Я прошу у тебя отдать мне в жены Рахель-твою-младшую-дочь!».

     Откинулся  полог у входа в комнату, где сидели мужчины, оттуда вылетела Рахель, бросилась к Яакову (он чуть было не упал!), сверкнули глаза, поцелуй, тихое слово «люблю!», - и она исчезла, как ночная бабочка, которая влетает в комнату, делает круг над горящим фитилем лампады и вновь исчезает в темноте открытого окна…

     Яаков  и Лаван были в смущении.  Первым пришел в себя Лаван  и с притворной сердитостью, громко, так, чтобы на женской половине было слышно, сказал: «Ничего в этом доме нельзя сохранить в секрете!  Скажешь слово – и оно тотчас же будет известно всему миру!..»

     А  потом, улыбаясь, тихо произнес: «Она  еще совсем дитя…»

     Яаков  ответил: «Эту проблему я могу  решить: я буду работать у тебя  семь лет за Рахель, твою младшую  дочь!..»

     «…И  работал Яаков за Рахель семь лет, и были они в глазах его как несколько дней из-за его любви к ней…».

                        

   За 4 дня до 11 Хешвана 5771 года от Сотворения Мира

(Йорцайт  – День смерти Рахели)

                                                 Эль Шму 

СЛОВАРЬ

Падан Арам – Междуречье.  Современный Ирак. 

Еврейский народ  – искусственное образование.  Творец выбрал Авраама из-за его  особой предрасположенности к контакту с ним.  Также тщательный отбор  для контакта и диалога прошли все его потомки.  Генетически сыновья Израиля вышли из Междуречья, стали многочисленными в стране Нила. Получили Закон – Божественную Конституцию в Синайской пустыне и обосновались в Земле Обетованной – между Нилом и Эфратом. 

Кстати, отбор  происходит и сегодня, но уже не Бог  выбирает свой народ, а каждый человек выбирает Бога.  Или нет.

Небиру  – планета богов.

Гильгамеш – герой Шумерского эпоса.

Утапиштим – единственный человек, уцелевший во время всемирного потопа.  Во время Гильгамеша проживал в городе Шуррак («Сказание о Гильгамеше»).