Дипломатическая драма в ООН, которая, казалось бы, должна была без остатка заполнить израильское информационное поле, не скрыла, тем не менее, от внимания общественности и внутриполитическое событие — завершившиеся 21 сентября с.г. выборы лидера оппозиционной партии Авода. Внимание СМИ, сопровождавших оба тура праймериз едва ли не в режиме реального времени, с развернутыми интервью не только с кандидатами, но и со многими десятками сотрудников их предвыборных штабов, включая секретарей и посыльных, было явно непропорционально нынешнему весу этой партии. Последняя, как известно, представлена по итогам парламентских выборов 2009 г. четвертой (13 депутатов), а после раскола партии девять месяцев назад — пятой (8 депутатов) по численности фракцией в нынешнем Кнессете 18-го созыва.

Этот информационный ажиотаж трудно объяснить только тем, что речь идет об одной из старейших партий страны (ее прямой дальний «предок» — партия «Поалей-Цион» была основана в Полтаве еще в 1906 г.), которая вместе со своей непосредственной предшественницей МАПАЙ политически доминировала в Израиле в первые десятилетия его истории. Причина явно кроется в событиях наших дней, и в первую очередь — в недавно завершившихся массовых протестах против повышения стоимости жизни. Эти протесты, которые на своем пике вывели на улицы Тель-Авива и ряда других городов Израиля сотни тысяч демонстрантов, по всем оценкам должны почти неизбежно стать платформой для продвижения старых или новых партийно-политических инициатив. На эту роль уже поступают многочисленные заявки, но именно Партия труда «раскручивается» в (преимущественно левонастроенных) израильских СМИ как едва ли не наиболее перспективный кандидат. Насколько эти оценки обоснованы?

Левая альтернатива?

В отличие от пришлых выступлений такого рода, инициаторами нынешнего «социального» движения стали не столько малообеспеченные слои, сколько представители периферийных категорий среднего класса. Ядро последнего в Израиле составляют представители исторически господствующего в стране так называемого первого Израиля — преимущественно европейские евреи (ашкеназы), потомки «первопоселенцев» и старожилы, населяющие благополучные кварталы городов и старые коллективные поселения (кибуцы и мошавы) центра страны.

Не секрет, что политические и экономические интересы этой группы были и во многом остаются тесно связанными с государственно-профсоюзным сектором народного хозяйства и выросшими из него крупными частными финансово-промышленными корпорациями. Именно эти люди, которые в наименьшей степени приветствуют «неоконсервативный» курс нынешнего, как и ряда предыдущих, правительства на демонополизацию и либерализацию экономики, составляли традиционный электорат израильских левых партий, и в первую очередь «социал-демократической» МАПАЙ/Авода. Со временем, однако, ее избиратели чем дальше, тем больше демонстрировали желание поддерживать иные левые и левоцентристские проекты. Эта тенденция ощутимо проявилась уже накануне и особенно после электорального переворота 1977 г., приведшего к власти до того «вечно оппозиционный» правоцентристский блок Ликуд, и резко ускорилась на рубеже прошлого и нынешнего веков.

На то были многообразные причины, главные из которых, на наш взгляд, две. Первая относится к постепенному усилению в израильской «смешанной экономике» демонополизированного постиндустриального сектора (в первую очередь hi-tech) и снижению роли связанных с традиционным умеренно-социалистическим истеблишментом крупных квазирыночных и «регулируемых коммерческих» структур. Еще более важным оказался кризис внешнеполитической платформы Аводы, которая под влиянием идеологии «новых левых» в начале 90-х годов адаптировала ранее чуждую ей идею создания еще одного арабского государства к западу от реки Иордан и, возглавив в 1992 г. правительство, пошла на подписание с палестинскими арабами «договоров Осло».

Идея палестино-израильского урегулирования путем перенесения концепции «территории в обмен на мир», ранее проповедуемой лидерами Аводы лишь касательно «устойчивых прозападных арабских государств» (типа Египта и Иордании), на отношения с изначально террористической ООП Я. Арафата, как и предупреждали критики Норвежских соглашений, оказалась несостоятельной. Волна палестинского террора, которая в общественном сознании стала прямым следствием непропорциональных, как казалось многим, израильских уступок в рамках этих соглашений, привела к резкому укреплению правого лагеря, которому теряющие влияние левые партии, запутавшиеся в противоречиях инициированного ими «мирного процесса», уже мало что могли противопоставить.

В итоге Авода и ее конкуренты по левому блоку (типа леворадикального МЕРЕЦ) стали последовательно терять мандаты. А исторически связанные с Партии труда «старые» деловые, управленческие, академические, военные, информационные, «рабочие», поселенческие (кибуцы и мошавы) и прочие элиты «первого Израиля» срочно озаботились поиском более перспективного варианта реализации своих политических интересов. Одним из таких опытов стала партия Шинуй, корни которой восходят к возникшему еще в 1974 г. внепарламентскому «Движению за перемены» (ДАШ). Шинуй, в отличие от своих конкурентов по левому лагерю, сумел удачно «замести под ковер» тему арабо-израильского конфликта, акцентируя тему ограниченных рыночных реформ и «защиты прав угнетенного среднего класса», круто приправленную пропагандой против «паразитирующих на экономике религиозных ультраортодоксов». Благодаря всему этому партия и получила на выборах 2003 г. поддержку почти трети бывших избирателей Аводы, давших Шиную больше половины из тогдашних 15 мандатов.

На следующих выборах многие «старые мапайники», включая бывших избирателей Шинуя и очередную «группу беженцев» из электората Аводы, покинувших ее вслед за проигравшим там праймериз Шимоном Пересом, поддержали новый перспективный, как им тогда казалось, политический проект «первого Израиля» — партию Кадима. Эта партия была создана в 2005 г. тогдашним премьер-министром Ариэлем Шароном после реализации его «плана одностороннего размежевания» (насильственного вывода еврейских поселений из Газы и северной Самарии) — в основе своей одного из проектов левого лагеря, и вызванного этим шагом раскола Ликуда. Кадима мыслилась Шароном как «партия центра», однако после его неожиданного ухода с политической арены она стала быстро «леветь», сумев фактически заместить Партию труда в качестве главной силы левого лагеря.

Именно Кадима смогла на выборах 2009 г. отобрать еще треть голосов у Аводы, параллельно поставив на грань прохождения электорального барьера или отправив в небытие других своих «левых» конкурентов. Во многом этот успех был результатом позиционирования лидера Кадимы Ципи Ливни в качестве «единственной реальной «голубиной» и социально-либеральной» альтернативы лидеру Ликуда — «внешнеполитическому ястребу» и «радикальному рыночнику» Биньямину (Биби) Нетаниягу. Однако оказавшись после выборов во главе оппозиции, лидеры Кадимы, по сути, за все это время не предложили никакой внятной альтернативы ни внешнеполитической, ни экономической, ни социальной стратегии действующего правительства, ограничившись острой критикой кабинета Нетаниягу по тем или иным тактическим сюжетам.

Следствием, как показали регулярные опросы общественного мнения, стал постоянный отток от партии потенциальных голосов, причем не только остатков бывших умеренных «ликудников», приведенных в свое время Шароном, и «привлеченного левого электората» левых партий, но и быстрая эрозия «электорального ядра» Кадимы из числа бывших «мапайников». В отличие от еще остававшихся к выборам 2009 г. в сфере притяжения Кадимы «умеренных шаронистов», которые массово переходят сегодня к поддержке коалиционных правоцентристских партий, в первую очередь Ликуда и НДИ, основная масса утекающих от Кадимы голосов «старых мапайников» отправляется сегодня на свободный электоральный рынок. Там к ним в течение первых двух лет после выборов постоянно присоединялись и избиратели Аводы, чей электоральный потенциал к концу 2010 – началу 2011 г. сократился с 13 до 6-9 мандатов. Шансы Аводы, равно как и еще более левого ее конкурента МЕРЕЦ, прочно идентифицированных в общественном сознании с негативными последствиями «политики Осло», вернуть себе этих в массе своей политически умеренно настроенных избирателей, все это время оценивались как минимальные.

Поэтому в среде правящих элит «первого Израиля» постоянно витала идея нового левоцентристского проекта, способного, несколько затушевав неудобную для левых тему арабо-израильского противостояния, «абсорбировать» голоса, уплывшие поле выборов «на забор» из Кадимы и Аводы. Первое время представлялось, что если левая оппозиция действительно стремится вернуться к власти, то единственным для нее способом привлечь избирателей может быть продвижение тематики религиозно-светского противостояния и других социально-гражданских вопросов.

Наиболее перспективным кандидатом в этом смысле считался сын покойного лидера партии Шинуй Йосефа (Томми) Лапида популярный телеведущий Яир Лапид. Предполагалось, что накануне очередных выборов в кнессет он проведет «реинкарнацию» (под тем же или новым названием) отцовского проекта «борьбы за права среднего класса» и попытается собрать плавающие умеренно левые и социально-центристские голоса под очередную «партию центра», вероятнее всего радикально-антиклерикальной направленности. Однако протесты против «свинского капитализма Биби и [министра финансов Юваля] Штайница», как отмечалось, выдвинули на первый план иную тему, а с ней и новых соискателей статуса «главной надежды» левого лагеря.

Новые перспективы Партии труда

Когда на пике протестного движения были опубликованы первые опросы общественного мнения, выяснилось, что рейтинг Кадимы вновь упал, а катастрофический к тому времени рейтинг Аводы — ощутимо поднялся. Это заставило некоторую часть заинтересованных кругов «первого Израиля» предположить, что их «историческая партия» еще, возможно, не совсем отработанный материал.

Сможет ли Авода «поймать эту волну», во многом зависит от ее способности обеспечить внутреннюю сплоченность и выдвинуть популярного лидера «левого консенсуса», который был бы в состоянии представить общественности «обновленное лицо» движения, равно как и наиболее адекватное для его «целевых групп» сочетание идеологических и социальных символов. А это до самого последнего времени было совсем неочевидно, учитывая, что Авода унаследовала от своего прежнего статуса нормальный для «большой партии», но проблематичный для движения «средней руки» характер своего рода «политического супермаркета». Фактически Авода уже немало лет не столько единое движение, сколько конгломерат многочисленных политических фракций, персональных «кланов» партийных лидеров «старшей когорты» и «третьего поколения номенклатуры МАПАЙ», структур и институтов оформленных секторальных, территориальных, профессиональных и этноконфессиональных интересов и прочих организованных и неорганизованных групп.

В дополнение к этому партия в свете, как минимум, неоднозначных итогов «мирного» (ныне именуемого «политическим») процесса оказалась расколота и на политико-идеологические лагеря. До восьмимесячной давности раскола Аводы главными из этих течений были три. Первое — это так называемые новые левые, благодаря которым партия, как отмечалось, в свое время пошла на соглашение в Осло и которые сегодня продолжают руководствоваться идеями, близкими к «женевской инициативе» бывшего лидера ультралевого блока МЕРЕЦ Йоси Бейлина. (Эта инициатива предполагает массированные территориальные уступки со стороны Израиля с целью достижения «всеобъемлющего политического соглашения» с палестинскими арабами на основе установления границы примерно по «зеленой черте», раздела Иерусалима и решения проблемы «палестинских беженцев».)

На противоположном полюсе находился «центристский» лагерь министра обороны Эхуда Барака, который в сентябре 2000 г. выдвинул лидеру ПНА/ООП Я. Арафату «беспрецедентно щедрые», но отвергнутые последним уступки и предложения, но сегодня вполне разделяющий скепсис лидеров других фракций умеренного, в том числе правого, центра в плане возможности — точнее, отсутствия таковой — достижения договоренностей с палестинскими арабами. (Хотя и в отличие от своих правых оппонентов Барак использует для изложения этой идеи менее резкие выражения.) Промежуточное место между этими течениями занимал «умеренно левый» лагерь, весьма аморфная идеологическая платформа которого представляла собой причудливую комбинацию прежней идеологической доктрины «старой Аводы» с различными инициативами в духе «идей Осло».

Противоречия между сторонниками этих подходов, круто замешанные на личные конфликты и политические амбиции руководящих деятелей Аводы, ввергли партию в состояние перманентного внутреннего кризиса, который нарастал с момента избрания Барака лидером движения в 2007 г. и резко усилился после выборов 2009 г. и вхождения Аводы в правительство Биньямина Нетаниягу. Лидер партии, по временам слегка фрондируя, на протяжении всего этого периода вполне солидаризировался с внешнеполитической и экономической стратегией Нетаниягу и демонстрировал очевидное желание при любом варианте развития событий сохранить за партией место в коалиции, и следовательно, за собой — пост министра обороны. В свою очередь, его противники в партии, среди которых выделялись члены кнессета Эйтан Кабель, Офир Пинес-Паз, Амир Перец и Шели Яхимович (так называемые повстанцы), формально будучи членами коалиционной партии, изначально функционировали как часть оппозиции. К концу 2010 г. возникла патовая ситуация: Барак не мог «выдавить» своих противников из Аводы. Но и «повстанцы» не могли ни сместить чересчур, по их мнению, «поцентревшего» Эхуда Барака и вывести Аводу из коалиции Нетаниягу, ни собрать (особенно после ухода из Кнессета неформального лидера «новых левых» Аводы Офира Пинес-Паза) достаточное число сторонников, чтобы расколоть Аводу и образовать новую парламентскую фракцию.

Барак оказался первым, у кого лопнуло терпение: 17 января с.г. он объявил о своей отставке с поста председателя Аводы, выходе еще с четырьмя соратниками (Матаном Вильнаи, Шаломом Симхоном, Эйнатом Вильфом и Орит Нокед) из самой партии и создании новой центристской парламентской фракции «Ацмаут» («Независимость»). Оставшиеся восемь депутатов, сохранивших за собой партийный бренд Партии труда, немедленно перешли уже в формальную оппозицию правительству и вступили в ожесточенную борьбу друг с другом за лидерство. Следующие полгода обозреватели с увлечением обсуждали неутешительное, по их мнению, будущее партии, споря лишь о том, расколется ли Авода на новые фракции, сократится ли до периферийной организации с «одноцифровым» числом мандатов или вообще исчезнет с политической арены страны, подкрепляя свои прогнозы столь же малоутешительными для Партии труда опросами общественного мнения.

Кампания социального протеста под лозунгами борьбы за права среднего класса в этой ситуации оказалась для Аводы подарком судьбы, но и одновременно нелегким вызовом для соискателей власти в этой партии. Каждому из них предстояло убедить членов Партии труда в том, что именно он способен наилучшим образом распорядиться этим «счастливым билетом» и радикально улучшить ее электоральные позиции.

Итоги борьбы за партийное лидерство

С уходом из Аводы Эхуда Барака и его сторонников в партии практически не осталось организованного «центристского» лагеря. Из четырех членов Кнессета, выдвинувших свои кандидатуры на пост председателя партии, двое — бывший мэр Хайфы и глава комиссии по управлению Йерухамом Амрам Мицна, типичный представитель «старой Аводы», возглавлявший ее на выборах 2003 г., и яркий представитель «третьего поколения аристократии МАПАЙ», бывший министр соцобеспечения Ицхак Герцог, идентифицировались с «левоцентристским» идеологическим лагерем. Набрав соответственно 12 и 25% голосов в первом туре, они вышли из предвыборной гонки и не попали в финал, куда почти с равным счетом (32 на 31%) вышли их соперники Шели Яхимович и Амир Перец.

И Амир Перец — один из членов «Форума Кфар ха-ярок», под влиянием которого тогдашние лидеры Аводы И. Рабин и Ш. Перес в свое время пошли на признание ООП и подписание с ней договоров в Осло, и никогда не скрывавшая своих прокоммунистических симпатий бывшая журналистка Шели Яхимович, солидаризируются с идеологией «новых левых». (Последние, напомним, настаивают на уходе Израиля «по этическим соображениям», вне зависимости от последствий этого шага для его безопасности и дипломатических активов, со всех территорий за «зеленой чертой» и ликвидации всех созданных там еврейских населенных пунктов, а также заявляют о своей готовности вести переговоры «без предварительных условий» со всеми палестинскими арабскими фракциями, включая исламский террористический Хамас.) Поэтому, на первый взгляд платформа для идеологических разногласий двух лидеров отсутствует, и их соперничество обусловлено сугубо личными амбициями.

Острый личный конфликт между Перецом, который в 2005-2007 гг. уже занимал пост председателя партии, и леворадикальной бывшей журналисткой Шели Яхимович, которую именно Перец накануне выборов 2006 г. привел в Аводу, действительно имеет место, но их расхождения этим, однако, не исчерпываются. Так, оба кандидата вполне солидарны с тем, что тема «социальной справедливости» должна стать «визитной карточкой» Аводы. Но если Перец настаивает, что эта «старо-новая платформа» партии должна продвигаться в «одном пакете» с внешнеполитической программой в духе идеологии «новых левых», то Яхимович вполне готова до поры до времени «замести под ковер» эту электорально не слишком выигрышную тему.

Интересно, что накануне голосования член руководства Аводы и дочь Ицхака Рабина Далия Рабин выступила со специальным заявлением. Она призвала членов партии отдать голоса Амиру Перецу, который, по ее мнению, «лучше, чем кто бы то ни было, готов воплотить в жизнь политическое наследие» ее отца, «то есть довести до конца мирный процесс и вернуть к жизни социальные предпочтения во внутренней политике правительства». В свою очередь, Якимович назвала своей задачей «приведение традиционных ценностей партии в соответствие с современными реалиями». Соответственно, в отличие от Переца, который, по мнению обозревателей, в случае победы взял бы курс к союзу, а возможно, и слиянию с леворадикальным МЕРЕЦ, Яхимович четко заявила, что Авода имеет собственную программу, «в существенных аспектах отличную от МЕРЕЦ», и не отрицает своего возможного сотрудничества с Ликудом как до, так и после новых выборов.

Далее, при внимательном рассмотрении выясняется, что будируя тему «социальной справедливости», оба кандидата на лидерство в Аводе имели в виду интересы различных целевых групп. Пропаганда «социальной революции» Переца была в первую очередь адресована малообеспеченным слоям — жителям городов развития и неблагополучных столичных кварталов, в массе своей «сефардского» (то есть восточного, как и сам выходец из Марокко Амир Перец) происхождения, а также израильским арабам и прочим национальным меньшинствам. А Шели Яхимович в основном позиционировала себя как выразитель интересов «угнетенного среднего класса», заявленного участниками летнего «палаточного протеста», в массе своей (как и сама Яхимович) — ашекназского происхождения. Этот «этнический» аспект соперничества между выходцем из Марокко Амиром Перецом и потомком восточноевропейских ашкеназов Шели (Сарой) Яхимович, вопреки заявлениям кандидатов о том, что они выступают от имени «всех членов партии вне зависимости от их происхождения», нашел четкое воплощение в результатах праймериз.

Так, кандидаты поровну разделили симпатии десяти «мигзарим» (секторов) Партии труда — социально-демографических и территориальных категорий членов партии, за которыми, согласно уставу, бронируется представительство в руководящих органах Аводы и в ее списке на выборах в Кнессет. Амир Перец получил абсолютное большинство голосов в партийных отделениях юга страны (где и расположены в основном «города развития», населенные в массе своей малообеспеченными, по израильским понятиям, евреями — выходцами из стран Азии и Африки и их потомками), а также в арабском и друзском секторе. Яхимович победила с большим отрывом в оплоте израильской «старой социал-демократии» — «красной Хайфе» и в Центральном округе (где и сосредоточена большая часть «старых активистов» из числа экономически благополучного ашкеназского населения), а также в молодежном секторе и партийных ячейках кибуцев и «исторических» (основанных преимущественно выходцами из Восточной Европы) мошавов.

По тому же принципу разделились и симпатии членов Аводы, возглавляющих группы «внепартийных» институционализированных интересов. Перец был поддержан главой Центра местной власти (где численно доминируют «города развития» и местные советы с большими кластерами «сефардских» населенных пунктов) Шломо Бухбутом, а Яхимович — Офером Эйни (главой Гистадрута, который, что интересно, ранее возглавлял Амир Перец) и рядом влиятельных «рабочих комитетов» крупнейших государственных и профсоюзных кампаний. Так что сефард Амир Перец не смог убедить лидеров «твердого ядра» мапайников-ашкеназов Аводы, что он, получив, что называется, «второй шанс», на этот раз сумеет вернуть партии былое величие, завоевав для нее поддержку непривилегированных слоев «второго Израиля», в обычном состоянии поддерживающих Ликуд, партию сефардов-традиционалистов ШАС, а в последнее время — также и НДИ. В итоге, лидеры влиятельных аводинских кланов поддержали Шели Яхимович, что и позволило ей (со счетом 54 на 46 %) одержать победу над Амиром Перецом.

На первый взгляд, их ставка пока оправдывается. Опросы, проведенные сразу после второго тура праймериз, зафиксировали резкий рост популярности Аводы среди избирателей. Так, согласно исследованию, проведенному по заказу газеты «Хаарец» институтом «Диалог» проф. Камиля Фукса, если бы выборы проводились сегодня Авода во главе с Яхимович была бы способна получить 22 мандата вместо 13 завоеванных по итогам выборов в нынешний кнессет 18-го созыва. Очевидно, что эти данные не следует понимать буквально. Опросы такого рода обычно игнорируют не определившихся (число которых, как правило, весьма значительно — 30-40%), снижая тем самым «цену мандата» для партий, проходящих электоральный барьер. Кроме того, общественный интерес, который вызывают праймериз в основных израильских политических движениях, часто сказывается на росте их электорального рейтинга, вслед за чем чаще всего наступает «коррекция» в сторону снижения потенциального числа мандатов. Но тенденция, тем не менее, очевидна.

Если эта тенденция сохранится до следующих выборов, то Авода имеет шанс вернуть себе статус главной политической силы израильских левых, причем не столько за счет оттока мандатов из правого центра, сколько за счет нового перераспределения мандатов внутри левого лагеря, в первую очередь «возвращения» в Аводу ее «исторического» электората из Кадимы. Последняя в этом случае превратится в стандартную 8-15-мандатную «партию центра», занимающую узкое электоральное поле между Ликудом и Партией труда.

На уровне «макро», тем не менее, ситуация пока неизменна: если верить опросам, разрыв между совокупным потенциалом «левых партий» (Авода, Кадима, МЕРЕЦ и арабские партии) и партий «национального лагеря» (Ликуд, НДИ и праворелигиозные партии) по прежнему составляет 10-11 мандатов в пользу последнего. Тем не менее выдвижение Аводы на смену исчерпавшему себя, как, видимо, считают инициаторы «мирного процесса», кадимовскому проекту Шарона–Переса, оживило надежды левого лагеря, которые неплохо выразил левый публицист Анар Шалев в статье, опубликованной в рупоре «левых интеллектуалов» газете «а-Арец». По его мнению, «Авода фактически отказалась от продвижения социал-демократической идеологии государства всеобщего благосостояния и в течение многих лет не предлагала никакой альтернативной [правым партиям] политики. Все это должно измениться в ближайшее время… Авода под руководством Шели Яхимович, согласно опросам общественного мнения, имеет все шансы стать второй партией в Кнессете. В Израиле появится подлинная оппозиция. И это будет невероятным успехом для движения, которое, по всем прогнозам, ждал полный крах».

В какой степени у подобного сценария есть шанс, а в какой — все это не более чем wishful thinking, покажет будущее.

Институт изучения Ближнего Востока www.iimes.ru