Глазами матерого стандартиста

Слова, привычные слова.
Их все друг другу повторяют.
От них кружится голова,
Дыханье замирает.

Помнится, так перевела Наталья Кончаловская куплет известнейшей песни Эдит Пиаф.

Любопытно, однако, вот что. Привычные слова вызывают замирание дыхания, вплоть до крыловского «…в зобу дыханье сперло…», не только во время любовных утех, но и при серьезнейших беседах интеллектуальных голов на умные темы. Главное — выдернуть эти банальности из освященной временем и средой лексической обоймы. И, второе – не особо задумываться над их смыслом.

И, знаете, идет, как по маслу! Люди, вроде бы, неординарного ума, склонные к логике, самозабвенно спорят, поучая оппонентов без всякой опоры на презренную семантику.

А если подумать?

Вот, к примеру, слово «демократия», обладающее одной из самых высоких частотностей в современом обиходе политического лексикона. За много лет я, тихо-тихо, пришел к твердому убеждению, что оно, в форме имени существительного нерелевантно, ибо нет предмета, который бы оно описывало. Не существует!

Хотите доказательство?

Имена существительные описывают разные предметы, названия которых являются ответом на вопросы «кто?», «что?». Слову «демократия» народная молва приписывает смысл некоторого «государственного строя», «государственного устройства». Причем, четко однозначного и юридически выверенного, приличествующего данному термину, определения не существует.

Почему обязательного государственного? Потому что уже несколько тысяч лет государственные формы правления, в силу ряда своих преимуществ, довлеют над прочими. Недаром же, корень слова «государство» содержит нашу древнюю триаду “סדר”, обозначающую порядок, который и есть источник силы государства.

А вот, теперь о «строе», «устройстве». Эрудиты-начетчики обычно ссылаются на множество авторитетов: от Демокрита до Черчилля. Но суть понятия «демократия» у властителей дум сводится, прежде всего, к выборности власти. Т.е., говорят нам, «демократия – государственное устройство, основанное на выборности управленцев на всех уровнях».

Хорошо, допустим? Хотя так не бывает. Но, извините, что же тогда означает слово «республика», изобретенное тысячи лет назад и используемое по сей день: Римская республика, Венецианская республика, Китайская народная республика…

Может, правда, показаться, что семантически «республика» и «демократия» — это латинская и греческая кальки одного и того же?

Но, насколько я помню (возможно, ошибаюсь – поправьте!), не было в истории государства, в самоназвании которого было бы существительное «демократия». А вот, существительных «республика», как говорится, хоть ложкой хлебай!

Зато — множество прилагательных «демократический»! – Демократическая республика Конго, Корейская народно-демократическая республика…

То есть, реально для описания качественного состояния государственного строя используется прилагательное «демократический». (Замечу в скобках: опыт показывает, что обычно, чем менее демократичен государственный строй, тем скорее в самоназвании ложно подчеркиваются его народность, демократичность).

По моему, употребление прилагательного «демократический», вообще – ноу-хау 20 века. Не припомню более ранних употреблений. Они пышным цветом расцвели после Второй мировой (20в), а по окончании Третьей (20в) – «Холодной», поражения в ней СССР, ликвидации его и большинства «народно-демократических» режимов, употребляемость заметно снизилась.

Вместе с тем, существительное «республика» живет и здравствует в названиях реальных государств!

Но оно настолько въелось в сознание, что на него, как на устройство, давно уже перестали обращать внимание! А взамен, обсуждается, как выходит, некая, в общем-то, «не имеющая фигуры», «демократия». Под которой, если внимательно вслушаться в ее апологии, обычно имеют в виду свободу личности от обязанностей перед государством.

Хотя, в современных обществах, в большинстве своем объединенных в государства, действуют известные принципы, свойственные любым саморегулируемым устройствам. Общество, в любом случае, подразделяется на «демос» — народ и «кратос» - власть. Причем, способ формирования власти, кратоса, в общем случае, принципиального значения не имеет. Власть может быть как выборной (парламентской, республиканской), так и наследственной или назначаемой.

Для осуществления эффективного управления необходимы два рода связей: прямые – от «кратоса» к «демосу» и обратные – от «демоса» к «кратосу».
мУправление может считаться при это «демократическим», если прямые и обратные связи уравновешивают друг друга. Причем уравновешивают в динамическом режиме. Каждая связь, с минимальной задержкой, зависящей от инерционности системы, дает компенсирующую реакцию на дисбаланс, возмущение в другой.

Нарушение одной из связей приводит к неустойчивой работе системы государственного устройства. Оно становится недемократическим. Если пропадает прямая связь, власть теряет управление, и государство разрушается анархией. Если исчезает обратная связь, то государство захватывает удушающий режим диктатуры.

Как показал исторический опыт, эти крайние варианты недемократических режимов, во-первых, все-таки, никогда не реализовывались в чистом виде, во-вторых, были сравнительно недолговечными, подверженными саморазрушению и слабой стойкости к внешним воздействиям.

Выживали лишь демократические режимы, способные с помощью прямых и обратных связей перестраиваться для существования и развития в условиях возникающих изнутри проблем и воздействия внешних факторов.

И надо ли, к тому же, напоминать, что во главе списка наиболее преуспевающих демократических государств мира стоят не одни лишь республики, но и ряд монархий?

Так что, народные витии, не стоит путать прилагательные с существительными! Это я вам, как матерый стандартист…

Давайте будем называть вещи своими именами!

Февраль 2016

https://israelections2015.wordpress.com/2016/02/13/yehuda_demo/