>17 сентября члены правящей в Израиле партии «Кадима» пошли на избирательные участки с тем, чтобы определить кандидатуру преемника премьер-министра и лидера партии Эхуда Ольмерта, два месяца назад заявившего о своем намерении уйти в отставку с обоих постов. Праймериз в правящей партии должны были наконец завершить затянувшийся политический кризис в Израиле, поставив во главе правительства политика, который по мнению и коалиции, и оппозиции имеет бесспорное право на этот пост и сможет либо стабилизировать правящий блок, либо дать старт механизму легитимной смены власти в стране.
Претензии на наследство выдвинули четыре кандидата: глава МИДа Ципи Ливни, министр транспорта Шауль Мофаз, глава МВД Меир Шитрит и министр внутренней безопасности Ави Дихтер. В то время как два последних почти никем не принимались всерьез с самого начала, исход соперничества Ливни и Мофаза был непредсказуем. Регулярно проводимые опросы членов Кадимы то давали неоспоримое (в 10, 15, а то и 20 процентных пунктов) преимущество Ливни, то показывали, что Мофаз сокращает этот разрыв до минимума.
Все должно было решиться 17 сентября, однако те, кто рассчитывал, что в этот день будут поставлены все точки над i, были разочарованы. Праймериз в Кадиме оставили больше вопросов, чем дали ответов, и именно поисками этих ответов сегодня и заняты израильские политики, эксперты и журналисты.
Вопрос первый: кто победил на праймериз?
Согласно уставу Кадимы, для победы в первом туре праймериз кандидат должен был набрать наибольшее количество голосов, получив при этом поддержку не менее 40% избирателей, в противном случае два кандидата, набравших наибольшее число голосов, должны были бы встретиться 24 сентября во втором туре. К утру 18 сентября, после окончательного подсчета поданных бюллетеней, выяснилось, что второго тура внутрипартийных выборов не понадобится. При явке избирателей около 53% Ави Дихтер набрал 6,5% голосов, Меир Шитрит — 8,4%; за Мофаза отдали свои голоса 42% участников внутрипартийных выборов и 43,1% предпочли Ципи Ливни.
Таким образом, с формальной точки зрения ответ очевиден: победила Ципи Ливни. Однако проблема в том, что Ливни одержала победу над своим главным соперником с перевесом всего в 431 голос, т.е. судьбу выборов решил менее чем 1% избирателей. Ситуация становится еще проблематичней, если учесть, что целый избирательный участок в бедуинском поселении Рахат был “по техническим причинам” аннулирован, при том что подавляющее большинство (а возможно и, согласно нормам клановой солидарности, и все) из тамошних 430 избирателей отдали свои голоса Шаулю Мофазу.
Как и ожидалось, в штабе министра транспорта сразу же раздались голоса о том, что победа Ливни с разрывом то ли в один процент, то ли вообще в один голос не легитимна и “противоречит демократии”. В эфире радиостанции "Коль Исраэль" Иегуда Вайнштейн, адвокат Шауля Мофаза, заявил, что, возможно, итоги выборов будут оспорены в судебном порядке, или, по крайней мере, они будут настать на том, чтобы была проведена проверка точности подсчета результатов голосования и сообщений о нарушениях на избирательных участках. В свою очередь, в окружении Ливни тут же отвергли все обвинения в подтасовках и ошибках и заявили, что с точки зрения всех формальных уставных критериев выборы были легитимны, их результаты являются бесспорными и окончательными. Наблюдателями все это было воспринято как дань некоему политическому ритуалу, к которому уже давно никто в Израиле не относится серьезно. И действительно, уже к вечеру того же дня Шауль Мофаз, выступая на пресс-конференции в Гиватаиме, заявил, что не станет, вопреки советам юристов и настоянию своих сторонников, опротестовывать результаты выборов.
Однако хотя с формальной стороной разобрались быстро, другие аспекты вопроса “кто победил на выборах” остались. А именно, победу принесла личность лидера или заявленная им политическая платформа? В более общем плане, победил ли символизируемый Ципи Ливни “первый” (европейско-ашкеназский) или “второй” (восточный) Израиль, который явно представлял “персидский еврей” Шауль Мофаз? Наконец, что оказалось эффективнее — оргработа “на местах” или политические технологии, обеспечивающие “правильное волеизъявление” неорганизованных партийных масс?
На первый взгляд, почти идентичное распределение голосов между “не вполне выигравшей” Ливни и “не вполне проигравшим” Мофазом отражает естественную ситуацию в “центристской” партии. Ибо Кадима как раз и была в свое время сформирована Ариэлем Шароном из сторонников умеренных фракций “правого” Ликуда и “левой” Аводы, то есть избирателей и активистов, которые на протяжении последних полутора-двух десятилетий активно циркулировали между этими ранее ведущими израильскими партиями и идеологически близкими к ним, соответственно, право- и левоцентристскими проектами.
Соответственно, за трехлетнюю историю Кадимы опросы не раз фиксировали практически равный раскол среди ее избирателей и членов по большинству критических сюжетов внешней и внутренней политики, обнажая существующее и постепенно растущее расхождение между ее “левым” и “правым” флангами, с которыми со временем стали ассоциироваться Ливни и Мофаз. Различие в идеологических платформах, которые предлагали своим однопартийцам эти лидеры, было очевидно. Ливни выступает явным продолжателем курса Ольмерта на подписание окончательного соглашения с Абу Мазеном и “прорыв” на переговорах с Сирией, и потому готова максимально избегать всего, что может этому помешать (конфликта с ХАМАСом в Газе и “Хизбаллой” в Южном Ливане). Мофаз, напротив, декларирует отказ от переговоров с Сирией, если их условием является априорное согласие Израиля на его уход к границам 4 июня 1967 г. и соглашение с палестинцами не ранее ликвидации террористического анклава в Газе, в том числе, если потребуется, силовым путем. Впрочем, в ходе избирательной кампании Ливни и Мофаз, стремясь не оттолкнуть от себя избирателей, ограничились повторением нейтральных лозунгов.
Судя по итогам праймериз, программу Ливни поддержали если не большинство членов Кадимы, то уж во всяком случае явно сделавший на нее ставку израильский “левый” истеблишмент, который, собственно, и составляет ядро так называемого первого Израиля (потомки восточноевропейских евреев-ашкеназов первой-четвертой волн сионистской репатриации, населяющих благополучные кварталы городов и поселки центра страны). Эти группы активно задействовали контролируемые ими СМИ и другие средства воздействия, чтобы представить Ливни в качестве “бесспорного блага” для партии и Израиля в целом в противовес Мофазу, который имел более основательную поддержку среди “второго Израиля” (евреев — потомков выходцев из стран Востока, в массе своей населяющих города периферии) и этнических меньшинств.
Сила Мофаза, благодаря которой он имел все шансы одержать и, действительно, чуть было не одержал победу, заключалась в выстраивании эффективной системы персональных (в том числе с помощью контактов в его бывшем ведомстве и ресурсов его нового ведомства) связей, создании сети “электоральных посредников”, организованной записи новых членов, структурировании групп сторонников на местах и поддержки ряда влиятельных глав крупных городов страны. Именно эти ресурсы должны были свести на нет формальное преимущество (если верить опросам, 10-20%) Ливни среди масс неорганизованных партийцев, в основном бывших “шинуйников”, большинство которых, если судить по тем же опросам, вообще не собирались идти голосовать. Это их сильно отличало от сторонников Мофаза, которых его штаб был вполне готов организованно привести на избирательные участки в день выборов.
Это действительно произошло 17 сентября, когда низкая явка избирателей (на 18.00 число проголосовавших членов партии составило лишь 27,9%) стала склонять чашу весов в пользу Мофаза. В последние часы дня выборов наблюдатели характеризовали атмосферу в штабе главы МИДа как “истерическую”, а Ципи Ливни делала десятки телефонных звонков, чтобы убедить своих сторонников придти и проголосовать. Что же все-таки обеспечило ее победу?
Первым главным ресурсом Ливни была почти абсолютная поддержка партаппарата Кадимы, мобилизовавшего поддержку всех “заинтересованных инстанций”. Так, избирательная комиссия с готовностью “пошла на встречу” просьбе штаба Ливни и продлила на полчаса срок голосования на праймериз, что было обосновано “давкой на избирательных участках и необходимостью предоставить всем желающим возможность проголосовать”. Впрочем, это было сделано только в крупных городах центра страны, на периферии же, где в основном проживали сторонники Мофаза, полутора- двухчасовые очереди были оценены как нормальное явление. Положение там характеризовали другие примеры, типа упомянутой истории в бедуинском городке Рахат, где сторонник Ливни ворвался в помещение участка, поджог урну для голосования и выбросил ее в окно. Штаб Мофаза попросил провести повторное голосование на этом участке, но судья – глава избирательной комиссии – отказался дать соответствующие указания, предпочтя аннулировать результаты. Таких примеров было множество не только в день выборов, но и на всех этапах кампании.
Другой важнейший ресурс Ливни был на внепартийном поле и состоял в упомянутой поддержке элит “первого Израиля”, командировавших в ее распоряжение наиболее профессиональную группу политтехнологов во главе с Эялем Арадом – бывших членов “Форума Шикмим” Ариэля Шарона.
Под руководством этой команды была выбрана линия активных личных нападок на Мофаза, несмотря на избранную последним первоначально линию ”джентльменского поведения”. Кроме того, пропагандисты штаба Ливни, по мнению наблюдателей, едва ли не “зомбировали” членов Кадимы (а заодно “впрок” на следующие выборы в кнесет и все общество) данными различных опросов, согласно которым Ливни ведет, как минимум, с 20-процентным перевесом и потому является “реальным и естественным лидером”. При этом, как заметил обозреватель газеты “Маарив” Бен Каспит, «все отмахивались от мольбы людей Мофаза предоставить и другие данные, которые свидетельствовали о плотной борьбе».
Широкие связи команды Арада и их “патронов” сказались и в день выборов. Государственная радиостанция и один из телеканалов за 45 минут до окончания голосования пустили в эфир данные голосования в Интернете, предвещающие победу Ливни (что, не исключено, и оставило дома те несколько сот сторонников Мофаза, которых ему не хватило для победы). Наиболее скандальной оказалась история с тремя различными exit pull'ами, опубликованными Первым, Вторым и Десятым израильскими телеканалами вслед за закрытием избирательных участков. Согласно этим данным, Ливни набрала 47-49% голосов, а Шауль Мофаз – 37% голосов (Ави Дихтер и Меир Шитрит по этим данным набрали соответственно 7-8 и 6-7% голосов каждый). Обескураженные комментаторы два дня ломали голову над тем, почему, при том что реальные итоги голосования за “периферийных” соискателей оказались близки к оценочным, уровень поддержки фаворитов оказался принципиально иным, пока не выяснилось, что за данные exit pull'ов (“голосования на выходе из участков”) были выданы результаты проведенных в течение дня (и тут же “слитых” в прессу) телефонных опросов.
Как бы там ни было, дело было сделано, и спор о том, что сегодня обеспечивает победу в электоральной борьбе – смазанный механизм электоральных посредников или эффективный механизм массовых политтехнологий, на этом этапе решился пользу последних.
Вопрос второй: сможет ли Ливни сохранить партию власти?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует понять, насколько она сама заинтересована в том, чтобы сохранить единство собственной партии. Если да, то Ливни следует договориться о сотрудничестве со своими соперниками. И именно с этой целью уже 18 сентября, через пару часов после оглашения результатов праймериз, она послала официальные приглашения о встрече трем проигравшими кандидатами – Мофазу, Шитриту и Дихтеру, чтобы обсудить с ними “будущее руководство партии и возможность сплотить ряды в преддверии борьбы с конкурирующими политическими силами”. И если Шитрит и Дихтер, как и предполагалось, явились по первому зову и пообещали Ливни свою полную поддержку, то Мофаз на встречу так и не явился. А именно его сторонников Ципи Ливни должна быть заинтересована удержать в движении прежде всего.
Для этого, по всем канонам, она должна предложить Мофазу достаточно видный пост в своем правительстве, то есть сделать его “номером два” в израильской политической системе. По имеющимся свидетельствам, именно это Ципи “сгоряча” попыталась вначале устроить, но уже через считанные часы ее энтузиазм стал явно угасать. И не только отсутствие встречного энтузиазма со стороны ее главного соперника по праймериз было тому причиной. У Ципи есть целый ряд не озвученных, но от того не менее реальных обстоятельств.
Во-первых, идейные и политические противоречия между состоящими пока в одной партии Ципи Ливни и Шаулем Мофазом выглядят глубже, чем их расхождения, соответственно, с лидерами Партии труда и Ликуда, находящимися, соответственно, “левее” и “правее” Кадимы в политическом спектре страны. Иными словами, стратегически Ливни в большей степени предпочитает сегодня “конкурентное сотрудничество” с Эхудом Бараком, а Мофаз — с Биби Нетаниягу, чем такое же сотрудничество друг с другом.
Во-вторых, даже если оба политика сочтут, что их временный союз сегодня им обоим важнее их долгосрочных политических перспектив, Ливни будет крайне сложно что-либо переиграть в распределении “тяжелых” министерских портфелей. Таковых, помимо поста премьер-министра, в израильском правительстве три – МИД, министерства обороны и финансов. Как минимум, один из них должен достаться главному коалиционному партнеру Кадимы партии «Авода», лидер которой Эхуд Барак занимает ныне пост министра обороны. Это именно та позиция, которая могла бы заинтересовать Шауля Мофаза, который уже возглавлял это ведомство при Ариэле Шароне, а до этого занимал высший военный пост страны в качестве начальника генштаба ЦАХАЛа. Однако передать Мофазу этот пост – значит поссориться с Бараком и подтолкнуть его партию к голосованию за роспуск кнесета и досрочные выборы.
Ливни также не может предложить Мофазу пост министра финансов, не поссорившись с занимающим сейчас этот пост ее главным союзником в верхушке партии Рони Бар-Оном. (Кроме всего прочего, не исключено, что Бар-Он был “командирован” к Ливни его близким другом и пока еще премьером Ольмертом. А он все еще обладает немалым политическим ресурсом, который может быть направлен как в пользу Ливни, так и против нее. Иными словами, Ливни не может предложить Мофазу пост “номер два” хотя бы потому, что она сама пока не уверена, что в результате праймериз стала “номер один”, ибо действующий глава кабинета Ольмерт пока не торопится покидать премьерский офис.) Наконец, Ливни может уступить Мофазу занимаемый ею сейчас пост министра иностранных дел, но Мофазу, у которого сегодня нет очевидных внешнеполитических приоритетов, это назначение мало что может дать.
Теоретически у Ливни есть еще одна опция – отдать Мофазу Минобороны, передвинув его нынешнего главу Эхуда Барака на МИД. Барака, одним из традиционных политических приоритетов которого является достижение компромисса с Сирией по поводу Голанских высот – против чего не возражает и Ливни, — такой вариант мог бы и устроить. Но Барак явно сознает опасность того, что у него “в тылу” может оказаться серьезный соперник, особенно в случае (а Мофаз этого явно будет добиваться) если он получит возможность силового решения проблемы Газы, чего Барак так и не сумел добиться ни от Ольмерта, ни от “голубей” в своей собственной партии.
Таким образом, при зрелом размышлении Ливни, помимо того что их отношения с Мофазом вконец испорчены с подачи политтехнологов с “фермы Шикмим”, просто нечего ему по-настоящему предложить. В подобной ситуации у Мофаза есть только три возможности. Первая — тихо смириться с этой ситуацией и, признав свое поражение и навесив на себя всякие звонкие, но малозначимые в этом контексте регалии (типа должности “первый вице-премьера”), остаться на де-факто третьих ролях. Но это означает и возможность принять (может быть, “тихо фрондируя”) раскритикованную им платформу Ливни по основным политическим вопросам и принятые в ее команде правила игры, на что боевому генералу и “человеку восточных понятий” согласиться очень трудно.
Второй вариант — расколоть Кадиму и образовать новую партию, призвав под свои знамена депутатов и активистов, возмущенных “грязными политическими технологиями” штаба Ливни и/или не видящими для себя достойного места в ее лагере и будущем парламентском списке. Идейная и организационная база для такого раскола есть: с известной долей условности можно сказать, что в Кадиме под одной крышей оказались активисты и избиратели двух структурировавшихся в 1999 г., но уже реально исчезнувших партий. Одна — это недавние сторонники левоцентристского “антиклерикально-рыночного” Шинуя, в массе своей бывшие “мапайники”, которые, несмотря на все усилия лидеров Аводы, так и не вернулись в “материнскую партию”, хотя и в 2001 г., на последних в истории страны прямых выборах премьер-министра, в основном голосовали за тогдашнего и нынешнего ее главу Эхуда Барака. Другая “партия” внутри Кадимы – это бывшие избиратели и активисты Партии центра, которые, поддержав на выборах 2001 г. Ариэля Шарона, “вернулись” по его призыву в Ликуд, а затем, вместе со многими другими ликудниками-шаронистами, последовали за ним в Кадиму.
Ливни сегодня явно воспринимается как лидер нового перспективного (а в глазах “первого Израиля” – возможно даже более перспективного, чем Авода) левоцентристского проекта “типа Шинуй”, и неслучайно бывшие “шинуйники” составляют, судя по опросам, основную массу потенциальных избирателей политического брэнда “Ливни во главе Кадимы”. В свою очередь, Мофаз вполне мог бы осуществить “реинкарнацию” Партии центра и уже в этом качестве предъявить претензии на лидерство “лагеря шаронистов”. Проблема, однако, в том, что Мофаз — это совсем не Шарон и в смысле политического статуса, и в смысле лидерских качеств, и сам Мофаз это понимает, наверное, лучше других.
Вероятнее всего, все эти варианты были просчитаны задолго до праймериз, и Мофаз, похоже, выбрал третий вариант. На пресс-конференции, которую он провел вечером 18 сентября, министр транспорта объявил, что он “является горячим сторонником демократии”, пожелал успеха Ципи Ливни и тут же шокировал всех, заявив о временном “перерыве” в своей политической жизни и нежелании должности в правительстве и кнесете, и сообщил, что останется членом Кадимы.
Остается гадать, что это означает на практике. То ли, действительно, желание Мофаза на время или совсем отойти от политики. То ли его желание переждать в стороне развития событий и вернуться на политическую авансцену в случае неудачи Ливни при формировании новой коалиции и назначения досрочных выборов и уже тогда “колоть” Кадиму, причем не столько ее фракцию, сколько партийную инфраструктуру (а для этого как раз нужно поступить так, как сделал несколько месяцев назад депутат от Аводы Эфраим Снэ, — выйти из кнесета и зарегистрировать новую партию либо восстановить какой-нибудь старый брэнд, например, той же Партии центра). Или, наконец, вернуться в Ликуд на “индивидуальной основе”, убедив Нетаниягу (который отказался от идеи “покупки” целых депутатских фракций и принял модель персонального отбора наиболее перспективных для партии персоналий), что вслед за ним из Кадимы в Ликуд подтянутся его избиратели и активисты.
В любом случае, заявление Мофаза об уходе из большой политики наделало много шума в Кадиме, где сторонники Ливни стали предпринимать шаги, свидетельствующие об их обеспокоенности перспективой раскола правящей партии и без Мофаза. Обозреватели уже фиксируют определенное “брожение” в рядах активистов Кадимы, часть из которых заявляют о своей готовности покинуть ряды партии и вернуться в Ликуд. На практике это может означать разное. Например, просто послевыборные эмоции, что оставляет у Ливни надежду овладеть ситуацией, когда страсти и возмущение “неспортивным”, даже по весьма размытым нормам израильской предвыборной политики, поведением ее команды улягутся. Это может означать представление, что бывшим “ликудникам-шаронистам” нечего делать в партии, руководство которой, по их пониманию, после избрания Ливни имеет шанс превратиться в “группировку левонастроенной элиты” (такое понимание еще не представляет собой немедленной угрозы стабильности партии, но может составить серьезную проблему, как только Ливни решит активизировать продвижение на палестинском и сирийском направлениях).
Наконец, это может означать и естественное движение “по домам” людей, “командированных” в свое время в Кадиму ликудовскими кланами для того, чтобы иметь “запасную политическую опцию” и попутно влиять на ситуацию в правящей партии, либо записавшихся в Кадиму, чтобы поддержать Шауля Мофаза лично, и посему с его уходом им там больше нечего там делать. (По данным одного из недавних опросов, до 40% членов Кадимы не собираются за нее голосовать на выборах в кнесет, причем треть из этого числа – если в Кадиме не будет устраивающего их лидера – намерены поддержать на выборах Ликуд. Именно эта группа, по мнению комментаторов, и составила ядро сторонников Шауля Мофаза.) А это плохая новость для Ливни – разумеется, в том случае, если она, сообразив, что опросы могут сильно преувеличивать ее популярность среди массового избирателя, не намерена немедленно добиваться досрочных выборов, а собирается вступить в соперничество с Нетаниягу в удобное для нее время и во всеоружии. А для этого ей следует сформировать действующее правительство, которое какое-то время продержится у власти, с тем чтобы использовать этот временной резерв на поднятие собственного рейтинга и организационное структурирование своей партии, в том числе и посредством удачной для нее муниципальной кампании. Соответственно, помимо политических технологий, которыми Ливни обильно снабжает команда Эяля Арада, и лояльности партаппатата, ей следует постараться получить поддержку “на местах”, где преимущество Мофаза было до последнего времени очевидным. То есть решить нелегкую задачу — переключить на себя основные звенья инфраструктуры его персонального влияния.
В этом смысле наилучшим выходом было бы склонить к сотрудничеству самого Мофаза, который, судя по всему, пока не склонен к компромиссу, и неизвестно, есть ли у Ливни предложения, от которых он не сможет отказаться.
Вопрос третий: сможет ли Ливни составить коалицию?
Все это в любом случае может оказаться неактуально, если Ципи Ливни не сможет составить новую коалицию. Интерес к такому проекту у нее есть, хотя ее возможности в этом смысле далеко не все комментаторы оценивают оптимистично.
Большинство аналитиков говорят о трех вариантах. Наиболее предпочтительный для Ливни, но наименее реальный на практике вариант — это правительство национального единства с участием Кадимы, Аводы Ликуда и секторальных партий.
Другой, более реальный вариант – это “узкая” коалиция примерно в том виде, в котором она существует сегодня, т.е. в составе “центристской” Кадимы, левоцентристских Партии труда (Авода) и обеих фракций — расколовшейся “партии пенсионеров” ГИЛь и правоцентристской партии сефардов-традиционалистов ШАС. У этого проекта есть две проблемы. Во-первых, Авода, которая в этой ситуации станет ключевым элементом стабильности коалиции, и, во-вторых, необходимость перераспределения властных ресурсов и полномочий в пользу лидера Эхуда Барака.
Третий вариант – “широкая” коалиция с присоединением к существующему правительству либо ультралевого блока Мерец (что вполне вероятно), либо “русской” партии “Наш дом – Израиль” (что крайне маловероятно, но все же не исключено).
Если ни один из этих вариантов не сработает, страну ждут досрочные выборы, которые Ципи Ливни постарается провести как можно раньше, например, в январе 2009 г. Ибо она не хуже других знает, что обаяние победы — вещь преходящая.