До формирования нового правительства предстоит еще не близкий путь, и пройдет некоторое время, пока та или иная конфигурация политических сил и интересов определит состав правящей коалиции. Но уже сейчас понятно, что в израильской партийно-политической системе произошли серьезные подвижки, отражающие существенное изменение политических настроений и глобальных социально-политических тенденций в израильском обществе.
Опыты перекройки политической карты
Наиболее важным и давно ожидаемым многими политологами, включая автора этих строк, итогом прошедших выборов является очевидное возвращение израильской политической системы к двухблоковому состоянию. Эта характерная для израильской политики 80-х и начала 90-х годов ситуация определялась соперничеством доминирующих, соответственно, в «широком левом» и «широком правом» блоках левоцентристской партии «Авода» и правоцентристской партии «Ликуд». Расхождения между этими основными партиями касались базовых для израильского общества проблем внешней политики и безопасности (концепция «мир в обмен на территории» левых против «правой» идеи «мир в обмен на мир»), соответственно «социалистического» и «рыночного» подходов к социально-экономической политике (впрочем, умерявшихся наличием сильного «социального» лобби в Ликуде и «рыночного» в Аводе) и гражданских вопросов.
Возможность лидеров этих партий сформировать и возглавить правительственную коалицию традиционно зависела от относительно небольшого числа «плавающих» голосов, способных изменить баланс в ту или иную сторону. Эти голоса, как правило, были «естественным объектом» притязаний разного рода центристских партий, пытавшихся помимо этого собрать (правда, не больше, чем на одну-две каденции) как можно большую часть «правых» и «левых» избирателей под популярного лидера либо привлекательную идею Помимо этого «большим» партиям приходилось бороться за голоса избирателей и внутри своих лагерей с более радикальными и секторально-общинными движениями, особенно усилившимися в 90-е годы.
Эрозия «домашнего электората» Ликуда и Аводы и перехода их избирателей к идеологическим и секторальным «партиям-спутникам» и центристским проектам особенно усилилась после введения в 1996 г. прямых выборов премьер-министра. С целью переломить тенденцию размывания электоральной базы «исторических» партий, на которые, по историческим причинам, были и остаются «завязаны» властно-собственнические интересы традиционных израильских элит, тогдашний премьер-министр Израиля и лидер Ликуда Ариэль Шарон провел в 2002 г. закон об отмене прямых выборов главы правительства и возвращении к системе «чистого парламентаризма», что, по идее, должно было усилить основные партии и ослабить периферийные и секторально-общинные списки.
Прошедшие по «старо-новой модели» выборы 2003 г. действительно укрепили Ликуд (добившийся двукратного, с 19 до 38, роста числа мандатов), за который голосовали очень многие из тех, кто поддержал в 2001 г. Шарона на последних пока прямых выборах премьер-министра. Однако значительная часть тех, кто в 2001 г. голосовал за его тогдашнего соперника, кандидата от партии Труда (Авода) Эхуда Барака, на парламентских выборах 2003 г. поддержали не столько Аводу (лидеры которой идентифицируются с очевидно провальным «процессом Осло»), сколько другой левоцентристский список — Шинуй. Последний в тот момент позиционировал себя в качестве очередной «партии центра» и завоевал 15 мандатов, выведя из контекста своей программы неудобные для левого лагеря сюжеты внешней политики и безопасности и будируя темы светско-религиозного противостояния и защиты интересов «угнетенного среднего класса».
Но и лидер Ликуда Ариэль Шарон, который на глазах превращался из «ястреба» в «голубя мира», который вдрызг разругался с правым крылом своего движения, возмущенным осуществленным им односторонним выводом еврейских поселений из Газы и Северной Самарии в августе 2005 г., так и не смог превратить партию в инструмент своей личной власти. В этих условиях он решился на нетривиальный ход, получивший название «большого политического взрыва». В конце того же 2005 г. Шарон, заручившись поддержкой многолетнего лидера Аводы Шимона Переса, который в сентябре 2005 г. проиграл праймериз «профсоюзному лидеру» Амиру Перецу, покинул Ликуд и объявил о создании «центристской» партии «Кадима». Последняя мыслилась им как своего рода «реинкарнация исторической МАПАЙ» — предшественницы Аводы, почти безраздельно доминировавшей до 1977 г. на политической арене страны. С этой целью Шарон и его сторонники были намерены собрать под крышей новой партии власти максимально большую часть «умеренного» электората, предложив ему идею «одностороннего отделения от палестинских арабов», формально альтернативную и концепции «мир в обмен на мир» правых, и формуле «мир в обмен на территории» левых.
Правый фланг электората Кадимы составили избиратели, поддержавшие в 2001 г. на прямых выборах премьера лично А. Шарона, а в 2003 г. — возглавляемый им Ликуд. Соответственно, расколов партию в октябре 2005 г., Шарон забрал эти 15–17 мандатов, которые он в свое время собрал из разных центристских и секторальных движений, с собой в Кадиму. Партии также удалось «обвалить» левоцентристский Шинуй, «освоив» большую часть его электорального наследства (в прошлом — тех же «мапайников», которые уже две-три каденции по разным причинам не голосовали за «свою» партию «Авода» Что же касается нынешних «аводинцев», то хотя немало традиционных умеренно левых избирателей этой партии из числа ашкеназского среднего класса также покинули ее вслед за Шимоном Пересом, до «партии шаронистов» они в массе своей тогда не дошли, предпочтя остаться в рамках левого лагеря, поддержав ставшую сюрпризом тех выборов партию пенсионеров «Гиль».
Первоначально взмыв в опросах, Кадима стала быстро сдавать обороты сразу же после ухода с политической арены ее основателя — Ариэля Шарона. Этот процесс продолжился и после выборов 2006 г., на которых Кадима с трудом, но победила «по очкам», завоевав 29 мандатов, что и позволило ей сформировать правящую коалицию. Кризис правительства Кадимы начался уже вскоре после выборов, находя свое проявление в общественном недовольстве невнятными итогами второй ливанской войны, примирительной позицией военно-политического руководства по отношению к захватившему власть в секторе Газы ХАМАСу, а также многочисленными коррупционными скандалами, в которые оказались вовлечены глава партии Эхуд Ольмерт и ряд его ближайших сподвижников. Главной же проблемой Кадимы стали политические итоги масштабного конфликта с ливанской шиитской радикальной организацией «Хизбалла» и захват власти радикальными исламистами в покинутом Израилем «в одностороннем порядке» секторе Газы, превратившими ее в плацдарм для непрекращающихся обстрелов израильского юга. Все эти события сделали шароновскую идею «одностороннего размежевания» и ее продолжение — ольмертовский «план свертывания» нерелевантными, что лишало партию ее идейной базы и обессмысливало ее претензии на власть.
От «нового МАПАЙ» к «новой Аводе»
Таким образом, в условиях опасного для них идеологического вакуума у лидеров Кадимы не было иной возможности, кроме возвращения к традиционным для израильской политики концепциям. То есть либо позаимствовать у левого лагеря идею «двух государств для двух народов», либо сдвинуться вправо, согласившись с мнением лидера Ликуда Биньямина Нетаниягу о необходимости сохранения на территории между рекой Иордан и Средиземным морем геостратегического статус-кво. Выбор, о причинах которого мы уже неоднократно писали, был явно сделан в пользу «левого» варианта. Уже в начале 2007 г. премьер-министр Эхуд Ольмерт, глава МИДа Ципи Ливни и другие лидеры правящей Кадимы сделали ряд заявлений и практических шагов, свидетельствовавших о принципиальной готовности «постшаронистского истеблишмента» принять концепцию «два государства для двух народов», причем в варианте, весьма близком к идеям «Женевской инициативы», являющейся официальной платформой леворадикальной партии МЕРЕЦ и «новых левых» в партии Труда.
Очевидно, что очень многие из избирателей «шаронистов», давших увлечь себя радужными перспективами «одностороннего размежевания» (в чем не замедлили разочароваться) и внявших призыву Шарона оставить Ликуд и другие умеренно правые партии ради Кадимы, поддержать подобный сдвиг ее лидеров были не слишком готовы. Соответственно, уже в том же 2007 г. началась тенденция массового возвращения этого электората «домой», в правоцентристскую часть политического спектра, в первую очередь в Ликуд, а также в ШАС и НДИ. Опросы общественного мнения, проведенные на протяжении 2007 и первой половины 2008 г. стабильно фиксировали одну и ту же ситуацию: Кадима продолжает контролировать от трети до двух пятых голосов тех, кто поддержал ее на выборах в прошлый кнесет, что примерно соответствовало 9-12 мандатам. Несложный анализ показывает, что основную массу сохраняющих верность Кадиме избирателей сохраняли бывшие «мапайники» из электорального наследства партии «Шинуй» — представители ашкеназского среднего класса из благополучных кварталов городов и коллективных поселков центра страны.
Иными словами, было понятно, что первая каденция Кадимы в качестве партии власти и «нового МАПАЙ» имеет все шансы стать и последней; в лучшем случае она может продолжить свою карьеру в качестве «нового Шинуя» — очередной «партии центра», занимающей узкий промежуток между левоцентристской Аводой и правоцентристским Ликудом. Да и эта перспектива, разумеется, в случае, если партия вообще не развалится и не исчезнет с политической арены, учитывая опыт «партий центра» прошлого, реальна только на одну или две каденции. Понятно, что подобный сценарий явно не устраивал стремительно левеющих израильских «неоцентристов», и на каком-то этапе у их лидеров возникла иная идея: стать не «новой партией центра», а главной политической силой левого лагеря, вытеснившей из этой ниши Аводу.
Первоначально казалось, что этот дерзкий проект имеет мало шансов на реализацию. За первые полтора года своей истории Кадима успела сильно разочаровать ту часть властных элит «первого Израиля» (в среде которых, собственно, и родилась реализованная Шароном и Пересом идея новой партии власти), которые поставили свои экономические и политические интересы на кон продолжения «ближневосточного политического процесса». Когда в июне 2007 г. «духовный отец» Кадимы — президент Междисциплинарного академического центра в Герцлии (интеллектуального центра и «кузницы» нового поколения израильских левых элит) Уриэль Райхман заявил, что «ради блага страны и собственной партии премьер-министр Эхуд Ольмерт должен подать в отставку», стало понятно, что левый истеблишмент принял решение о бесперспективности данного проекта. В качестве альтернативы было решено раскручивать новый политический «бренд» нового-старого лидера Аводы Эхуда Барака. Многочисленные обзоры, которые стали публиковать СМИ, ссылаясь на проведенные после победы Барака на внутренних выборах в партии Авода опросы, «однозначно убеждали» публику в том, что если бы выборы в кнесет проводились в тот момент, то партия Труда поднялась бы с тогдашних 19 до 25-30 мандатов и тем самым могла бы стать «реальной альтернативой» Ликуду.
Однако уже очень скоро выяснилось, что Барак играет в явном отрыве от этого сценария. Получив, в «пакете» с лидерством в Аводе, пост министра обороны, он сосредоточился на реорганизации ЦАХАЛа после второй ливанской войны (и сделал это, как показали итоги операции в Газе, надо признать, блестяще). Что же касается обещанного им «политического товара» (прорыв в переговорах на «сирийском треке»; предоставление правительству рычагов «управления кризисом» в Газе без необходимости, рано или поздно, вернуться к «управлению сектором», а также удержание «умеренного центра» в сфере влияния левых элит), то его он поставить оказался абсолютно не в состоянии. В итоге уже в конце 2007 г. рейтинг Эхуда Барака как потенциального главы правительства стал снижаться (согласно опросам, примерно с 30% весной 2007 г. до 20-23% осенью того же года, и с продолжением этой негативной тенденции в следующем, 2008 г.). Причем его потенциальные голоса, как можно было заметить, уходили не к главному сопернику — Нетаниягу, а на «свободный электоральный рынок».
В этих условиях немалая часть все еще чрезвычайно политически влиятельных, несмотря на очевидную эрозию инициированного ими «процесса Осло», и экономически и культурно доминирующих левых фракций израильского истеблишмента постепенно стала приходить к мысли, что Кадима, может быть, и не вполне отработанный ресурс, особенно если заменить «погрязшего в коррупционных скандалах» и «не оправдавшего доверия народа» Ольмерта на «свежее политическое лицо» главы МИДа — «социально ответственной» и «морально устойчивой» Ципи Ливни. Именно она примерно с лета 2008 г. стала фигурировать в левых СМИ как «умеренный лидер», единственно способный «остановить правого ястреба» Биньямина Нетаниягу, рейтинг которого как лидера оппозиции, равно как и рейтинг его партии Ликуд, на протяжении последних двух лет демонстрировал стабильную позитивную динамику.
В конечном итоге, отчаянно и не без успеха боровшегося за свое политическое выживание на протяжении тех же двух лет Эхуда Ольмерта убедили подать в отставку с поста лидера Кадимы и главы правительства, запустив тем самым механизм праймериз в правящей партии, новый виток коалиционных переговоров, а с их вполне ожидаемым провалом — и новых досрочных выборов в кнесет. В помощь Ципи Ливни была привлечена команда высококвалифицированных политтехнологов так называемого Форума фермы (ближнего властного круга Ариэля Шарона) во главе с Эялем Арадом, которая получила в свое распоряжение почти безлимитный финансовый и административный ресурс. Вложение было вполне удачным. Команда Арада выиграла для Ливни праймериз в Кадиме, позволив ей обойти на один процент уверенно лидировавшего, по всем предварительным опросам, главу «правого крыла» партии Шауля Мофаза (сделав тем самым невозможным формирование правоцентристской коалиции с участием Кадимы и правых партий уже в действующем кнесете и без досрочных выборов).
Этот же сценарий политтехнологи Кадимы были намерены реализовать и на общенациональных выборах. Под абсолютно нереалистичную цель — победу всех левых — соратники Эяля Арада, что называется, не подписывались. Их единственной целью было, как и на праймериз, обеспечить хотя бы минимальный перевес в числе поданных голосов Кадимы над Ликудом, что в условиях фактической «персональности» выборов (ибо на выборах в кнесет партии предлагали избирателям не столько свои платформы и списки, сколько своих вождей) давало бы Ливни формальное право объявить о своей победе.
Для достижения этой цели у политтехнологов «Форума фермы» было только три варианта. Во-первых, вернуть ушедшие «вправо» голоса центристов-шаронистов. Несмотря на массированную кампанию запугивания умеренно правого избирателя «ультраправым Ликудом Нетаниягу–Фейглина» и перспективами «правительства безответственных ястребов Нетаниягу–Либермана», это у них так и не вышло. Вторым ресурсом была примерно четверть до последнего момента не определившихся русскоязычных избирателей (эквивалентных примерно 3-5 из общего числа 20-ти «русских» мандатов). Их следовало либо приблизить к Кадиме, либо, по крайней мере, не дать «освоить» Ликуду, убедив на худой конец отдать голоса партиям, которые теоретически могут быть партнерами Ливни по коалиции, либо голосовать за неперспективные списки, а самое лучшее — вообще не пойти на выборы. Успех этой деятельности был также, мягко говоря, не слишком велик, хотя какое-то количество «русских» голосов Кадима все же, видимо, получила.
Третьей и главной возможностью было «раздеть» остальные левые партии, будируя идею сплочения сил левого лагеря вокруг Кадимы и Ливни, убеждая его членов, что только Кадима, которая «стремительно сокращает разрыв с Ликудом», имеет какой-то шанс остановить «ликудовских ястребов». И вот как раз эта задача была выполнена блестяще. Партия Труда потеряла в пользу Кадимы около трети своих избирателей, снизив свой потенциал с 19 до 13 мандатов. Ультралевый МЕРЕЦ с тремя (против пяти в прошлом кнесете) мандатами оказался на грани прохождения электорального барьера. Что касается имевших семь мандатов после прошлых выборов «пенсионеров» и предполагаемого «сюрприза» этих выборов — партии «зеленых», то они вообще не попали в кнесет.
Возвращение к двухблоковой модели
Иными словами, искомый результат — 28 мандатов против 27 у Ликуда (то есть, как и на праймериз, на один мандат больше, чем ближайший противник) Ципи Ливни сумела получить за счет радикального перераспределения в пользу Кадимы голосов внутри левого лагеря. Голоса «умеренных шаронистов» и других правоцентристских избирателей, в сумме составляющих примерно 15 мандатов, в массе своей бывших ликудников, Кадима вынуждена была «вернуть» умеренно правым партиям. Львиную долю этих мандатов (примерно 2/3) получил сам Ликуд, и около трети — «русская» по происхождению партия «Наш дом — Израиль», которая позиционировала себя в качестве общенациональной умеренно правой партии. Потенциал НДИ в итоге вырос с 11 до 15 мандатов. (На практике происходило более сложное перераспределение голосов между НДИ и Ликудом, которые на завершающих этапах кампании боролись за одну и ту же категорию «ивритоязычных» и «русских» голосов.)
Потери от «перехваченных по дороге» НДИ и недополученных голосов Нетаниягу скомпенсировал за счет других партий правого лагеря. Так, партии «Еврейский дом» (бывший МАФДАЛ) и правый блок «Национальное единство», которые на прошлых выборах шли единым блоком и получили тогда девять мандатов, на этих выборах, баллотируясь раздельно, потеряли в пользу Ликуда два мандата, получив соответственно три и четыре места в кнесете. При этом НЕ сумел, благодаря присутствию в своем составе национально-ультраортодоксальной партии «Эрец Исраэль Шелану» («Наша Страна Израиля») раввина Вольпе, отвоевать один мандат у ашкеназов-ультраортодоксов из «Яадут ха-Тора», объединенная фракция которой в кнесете, соответственно, составила пять (против шести в прошлом) мандатов.
Таким образом, израильская политическая система, полностью преодолев последствия устроенного в 2005 г. Ариэлем Шароном и Шимоном Пересом «большого взрыва», вернулась к состоянию относительного паритета между правым и левым лагерями политического спектра, по-разному относящимися к базовым для израильского общества проблемам внешней политики и безопасности, экономической политики и гражданским вопросам. Причем в каждом из этих лагерей доминирует одна партия — в правом все тот же правоцентристский Ликуд, а в левом — «новая Авода», то есть Кадима.
Каждая из них получила менее четверти мандатов в кнесете, что делает их при любом раскладе меньшинством в любой коалиции — как широкой, так и узкой. Это само по себе служит залогом правительственной нестабильности. Хорошая новость состоит в том, что соперничество двух сопоставимых по силе партии и их блоков — намного более «естественное» состояние для политической системы страны, что вселяет надежды на будущее.