Почему настаивал адвокат, что Рабин не был убит от выстрелов Игаля Амира и как невольно намекали на это
репортеры «Галей ЦАХАЛ»
(опубликовано в еженедельнике «Макор ришон» от 1.11.02)
В официальный день памяти покойного Ицхака Рабина была на Галей-ЦАХАЛ передача, посвященная
репортерам, работавшим в вечер убийства. Эта передача состояла из воспоминаний журналистов, при этом
время от времени редакторы программы вставляли записи с репортажами того вечера. Я не знаю, занимается
ли кто-то на Галей-ЦАХАЛ интригами, но в передаче были приведены две записи с небольшим промежутком
времени между ними, повторявшие примерно одну и ту же информацию. В первой записи сообщил Миха
Фридман, находившийся возле больницы «Ихилов», что, по сообщениям из больницы, «Рабин ранен в живот и
грудь». Это же можно было понять в вечер убийства из слов тогдашнего министра здравоохранения Эфраима
Снэ. Затем был передан отчет генерального инспектора полиции Асафа Хефеца, и тот тоже сообщил, что
«Рабин ранен покушавшимся в живот и грудь».
Это напоминания о том, что мы все еще не знаем всей правды об убийстве премьер-министра. Седьмую
годовщину убийства вновь отмечает волна подстрекательства и очернения части еврейского населения
Израиля. Как преуспели перейти при полном согласовании всех СМИ от статей о разгроме поселенческих
форпостов к разговорам о том, что возможно еще одно убийство премьер-министра, - трудно понять. Уже в
день столкновения на одном из «холмов» вышел левый депутат кнессета Ран Коэн из какого-то заседания,
занял позицию возле микрофона 1-го канала и заявил, что следующее политическое убийство будет убийство
тогдашнего мин.обороны Фуада Бен-Элиэзера. Из какого лагеря будет покушающийся – «было понятно». Затем
бывший глава ШАБАКа Яков Пери сказал, что из убийства Рабина не сделаны выводы. По его словам, мы
вновь слышим «раввинов» и повторяющееся подстрекательство.
Мне не кажется, что хотят повторить трюк ноября 95г. Все более грубо: это будет, видно, одним из пунктов
предвыборной кампании партии Авода и требуется органтзовать спектакль «Поселенцы как враги государства
и израильского общества». «Они готовят еще одно убийство и отбирают бюджет у «слабых слоев», они –
отрицательная сторона в уравнении мира». «Поддерживаешь ли ты разрушение поселений в обмен на мир?» –
спрашивают организаторы опросов, но лишь, чтобы «установить согласие», якобы царящее в обществе, что
чтобы достичь мира, надо разрушить поселения.
Одним из документов, подтверждающих, что Яков Пери прав, что не усвоены уроки убийства Рабина, является
итоговое заявление защиты на процессе Игаля Амира. В свое время весь суд над процессом считался
бессодержательным ритуалом, предназначавшемся дать возможность журналистам описывать высказывания,
улыбки и вообще поведение Игаля Амира. Это когда они не занимались размерами и формой кипы на голове
судьи Эдмонда Леви. Не помнится мне, что кто-то пришел на суд, чтобы узнать новые подробности об
убийстве и сообщить об этом в газете. Тема адвокатов и защиты была полностью пренебрегаема и, по моему,
ничего из слов адвоката не было передано в СМИ.
Зкалючение защиты очень интересно, потому что оно базируется на фактах и свидетельствах, представленных
в суде, и насколько я понимаю, было общее согласие в отношении них. Йорам Рубин, который находился
ближе всех к премьер-министру во время покушения, не знал, что в то время, когда он и Рабин сели в машину,
Рабин уже был раненным. Кажется, что человек, находящийся в максимальной близости к другому в тот
момент, когда тот дважды ранен в спину, не может не чувствовать это. «Также из свидетельства Б. (документ
Н-12) следует, что не ясно задет ли Рабин и наверняка Рубин не ранен», - пишет адвокат Йонатан Гольдберг и
цитирует свидетельство: «Мне было не ясно в тот момент, что премьер-министр ранен и я был уверен, что
охранник не ранен».
Свидетельство Рубина: «На этом этапе (после выстрелов) премьер-министр был в сознании и я разговаривал с
ним в машине. Стоит отметить, что прежде чем сесть в машину, я крикнул водителю Менахему Рамти: «Езжай
отсюда!»
Замечение адвоката: «Он знал, что Рабин не был задет тогда и поэтому не повел его к амбулансу и также не
сказал водителю ехать в больницу».
Рубин также свидетельствовал: «После выстрелов от мощности выстрелов и моего прыжка на него мы упали
на землю… Я разговариваю с Ицхаком Рабиным и мы прыгаем в машину». Т.е. оба прыгнули в машину –
самостоятельно своими силами сели в машину, комментирует адвокат.
Также свидетель защиты Ш.Тирам был спрошен, видел ли он попадания, ранения как следствие выстрелов, и
он ответил: «Я не видел никаких попаданий, не знал тогда, что Рабин ранен… Я не видел и не слышал, что
Рабин был ранен в тогда».
«Ни один из свидетелей обвинения и также ни один из свидетелей защиты не свидетельствовали, что Рабин
был ранен вследствие выстрелов обвиняемого».
Просмотр заключения защиты показывает, что все, что было определено позже как теория конспирации,
находится там. При взгляде назад видно, что линия защиты, которой придерживался представитель
обвиняемого, должна была вызвать размышления. Попал к нему в руки обвиняемый, покушавшийся,
пойманный на горячем в тот момент, что он стрелял в премьер-министра. Покушение документировано на
видеофильме. Все, что оставалось нормальному адвокату, - это доказывать невменяемость покушавшегося или
апеллировать к создавшимся историко-политическим обстоятельствам, должным облегчить участь
обвиняемого. Но что выбирает Гольдберг? Он пытается локазать, что вообще премьер-министр не погиб из-за
выстрелов Игаля Амира. Поскольку это утверждение казалось в тот период надуманным и странным, видно,
что если он возникло, то такая линия защиты была обязательной (естественной) для адвоката.
Факты и свидетельства вырисовали вероятную картину, что Рабин не погиб из-за выстрелов Игаля Амира. Как
минимум, можно сказать из собрания доказательств, устных свидетельств, и документов мог адвокат построить
верную альтернативную картину, полностью отличающуюся от официальной версии. Передо мной нет сейчас
постановления судьи Леви, но насколько я правильно помню, он вообще не занимался опровержением
утверждений адвоката, он просто отринул их, опираясь на признание обвиняемого.
Перевел Моше Борухович