В самом определении войны, как оно фигурирует на разных сайтах, есть какая-то недоговоренность. «Война с ХАМАСом». Да, верно, с ХАМАСом мы тоже воюем. Но только ли? Если это война за безопасность Израиля, за изменение правил игры, за восстановление нашей сдерживающей силы и статуса, то разве это всего лишь война с ХАМАСом?
Это должна быть война как минимум с террористами, а лучше - с террором, чтоб неповадно было и в частности, и вообще. Но если это всего лишь война с ХАМАСом, то это не война с террором. Потому что Газе есть ещё куча террористических организаций, от коричнево-зеленого «Исламского Джихада» до красно-зеленого ФАТХа. Про густозеленую «Хизбаллу», озеленяющую – во всех смыслах – своих газовых партнеров, тоже не говорится, хотя она, восстановившаяся после, похоже, похожей войны два с половиной года назад, стоя в стороне, в стороне не стоит.
При отсутствии цели полностью изменить правила игры, а именно: отказаться от поощряющей террор капитулянтской политики и пересмотреть отношения с ПА - наземная операция может стать бессмысленной трагедией, наподобие той, которую мы наблюдали во время Второй Ливанской войны. Подорвать же боеспособность ХАМАСа, убивать террористов и уничтожать склады вполне возможно и с расстояния.
В будущем Израиль, возможно, вернется в Газу. Но возвращение это должно быть осмысленным, потому что иначе не имеет смысла платить за него такую высокую цену, в которую нам обойдется даже короткая наземная операция. А осмысленным оно будет тогда, когда мы – на уровне народа и руководства – поймем, что Газа нам действительно нужна.
Конспирологический антураж, обеспечивший неожиданность и удачность первого удара, вызывает двойное чувство: очень хочется надеяться, что за нынешней неясностью относительно будущего хода операции стоит какой-то продуманный план, диктуемый достойными целями. Но мне верится в это с трудом. Ведь достойные цели способны ставить только достойные лидеры.