Через несколько дней планируется выкорчевывание руками евреев первого еврейского поселения в
истории народа Израиля.
(Прим.пер.: Это письмо было написано около тридцати лет назад, когда при Бегине – уже после
отдачи Синая – собирались расформировывать тогда ещё совсем маленькое поселение Элон-Морэ в
Шомроне. Вся ситуация один к одному была похожа на сегодняшнюю. Как известно, поселение после
этого было отстроено, разрослось и развивалось. Авторы письма – Мирьям и Мордехай Лапид - ходили
и раздавали его жителям поселения в руки. Мирьям Лапид, в прошлом член Кнессета, теперь живёт в
северной Галилее с детьми – муж и один из сыновей погибли во время теракта – и продолжает
бороться за Эрец-Исраэль).
Жители Элон-Морэ,
Через несколько дней планируется выкорчевывание руками евреев первого еврейского поселения в
истории народа Израиля.
Благодаря своей самоотверженной борьбе ядро Элон-Морэ стало ассоциироваться в сердцах
общественности с двумя вещами: истиной и силой. Теперь, к сожалению, ситуация ставит нас перед
выбором – либо избрать истину, либо остаться с видимостью силы. Одни выбрали истину, другие –
имидж сильного в надежде на то, что настоящая сила вернётся и борьба будет продолжаться на новом
месте. Но это трагическая ошибка, это разрушительное звено в цепи поражений, приведших нас к
потере силы и к тому, что хуже этого – к нынешней ситуации.
Как произошло такое? Люди, чьи лояльность и вера в правильности пути сделали возможным
заселение Шомрона, стоят сейчас во главе отступающих? Каким образом идиома «из сильного вышло
сладкое» встала с ног на голову и сладкое стало горьким, горше смерти?
Приведший к этому процесс начался с тем, что называют «первородным грехом» - с избранием Бегина.
Бегин был избран, невзирая на все признаки того, что его любовь к Эрец-Исраэль – всего лишь
обманчивая поза. Выбор, сопровождавшийся слепой верой и чем-то вроде идолопоклонства – от
трубления в шофар до привязывания короны Машиаха к имени Бегина «Менахем» - это первый грех, за
который мы расплачиваемся. Но грех не закончился на том, он разросся, нарастил ветви и плоды, и
хотя с того времени мы «поумнели» и на собственной коже познали, что это за человек и в чём
состоит его путь, мы не раскрыли этого своему народу, не сказали ему простой правды, как делаем
обычно, и так стали отличным прикрытием для лжи. Народ, видя в нас компас поселенческой
деятельности, воспринял молчание как знак согласия. «Гуш эмуним молчит», - думал народ, - «значит, в
этом что-то есть, иначе они бы перевернули небо и землю. Если они спокойны, значит, есть
соглашения с правительством, очевидно, выделяемые деньги, планы строительства новых поселений и
укрепления существующих – это самая малость в сравнении с истинным положением». И никто не
открыл проживающей в каменных домах общественности, что «истинное положение», сидящее в
караванах и палатках, ни слова ни о чём таком не слыхало. Вместо того, чтобы кричать и объяснять
огромному количеству израильтян, любящих Эрец-Исраэль, что она, их страна, ежедневно распродаётся
за бесплатно, представители «Гуш Эмуним» тоже клюнули на фатальную удочку, что Бегин хоть и
плохой, но «наименьшее из зол». Мнение, укоренившееся так глубоко в голове у людей, что они
забыли: тысячи поддерживающих поселения, десятки тысяч отправлявшихся в походы по Шомрону и
огромное количество людей, избравших «правительство Эрец-Исраэль», не сменили кожу, и, не дай Б-г,
не умерли и не уехали из страны. Как когда-то, так и теперь они не дали бы другим разрушить ни
полпути, и только из-за недопонимания молчат и не действуют. Об этом можно долго говорить и
приводить множество болезненных примеров, дошедших до апогея в истории с Элон-Морэ.
На каком-то этапе (после заселения, бывшего хоть и официальным, но проделанным ночью, будто мы
воры) жители Элон-Морэ вспомнили былое величие и подали апелляцию в БАГАЦ с целью снять с
нас клеймо чужих в родной стране. И когда было вынесено ожидаемое решение, а мы ответили как
следует, то постепенно и нерешительно начали распрямляться согбенные спины, огонёк надежды
зажёгся в глазах обеспокоенных и появилась мысль, что вот наконец будет поворот, и существует
только правда, и именно люди Элон-Морэ достойны совершить этот переворот. Но далёкие министры
и близкие члены Кнессета, также и соблюдающие Тору, также и боящиеся Б-га, подняли крик всё
из-за того же – чтобы «сохранить зло от большего зла», предостерегали и обещали, гладили и угрожали,
звонили издалека и приходили слушать и, в особенности, говорить из близких мест. А мы, вместо
того, чтобы кричать и заявлять, использовать каждый день для того, чтобы рассказывать о Земле
Израиля, завоёвывать сторонников, растрачивали все силы на внутренние неурядицы и выдавали
наружу неуверенность («ситуация тонкая, такая тонкая, что тоньше быть не может»), и опять согнулись
спины, погасли надежды и разбежались силы ещё до того, как были собраны, а мы в Элон-Морэ
теряли позицию за позицией, пока однажды не дошли до того, чтобы собственными руками разрушать
построенное нами поселение - разрушение без прикрас, без обещания на изменение юридического
статуса, без намерения сохранить там еврейское присутствие, хотя бы солдат ЦАХАЛя, и даже без
того, чтобы пришли нас выгонять... и это поражение размазывают и развешивают, надувают щёки,
показывают мускулы и врут – всё будет в порядке. Но так же, как выход на борьбу был за общее дело,
так и поражение – поражение всего Израиля. Добровольный уход из поселения является не только
признанием того, что земли Элон-Морэ принадлежат тем, кто подавал апелляцию: он означает
согласие с тем, что все территории Йегуды и Шомрона принадлежат арабам, а мы там чужие. Они,
мол, здесь родились, а мы должны при помощи лупы искать дунам там, дунам здесь – т.н.
«государственные земли». Согласие на добровольный уход лишает нашу борьбу морального
обоснования. Любое правительство, которое по каким-либо причинам решит «передвинуть»
"Кирьят-Шхем" на Голаны или в Галилею, сделает это быстро и жестоко: «вы ведь не сопротивлялись
выселению при Бегине, значит, не должны противиться расформировыванию поселений другим
правительством». Только в том случае сохранится обоснование для нашей борьбы, если мы будем
отстаивать Элон-Морэ; все увидят, что мы люди с идеалами, а не политики.
Можно возразить: вы толкуете об идеалах, а между тем имеется живой факт в лице города возле
Шхема. Кирьят-Шхем гордо возвышается на прочной горе, но посмотрите на наше поселение – не
является ли само оно наилучшим доказательством того, что факт его существования – вовсе не факт?
Отвечаем – мы пришли на пустующую каменистую гору, проложили дороги, посадили деревья, провели
здесь тяжёлые лето, осень и зиму, здесь же родилось трое детей, мы вместе с тысячами людей со
всех концов страны праздновали «Акафот шниот» - «вторые обходы» со свитками Торы на Симхат-Тора,
так что есть тысячи свидетелей возобновления еврейского присутствия в поселении. Это ли не факты?
Это ли не живая реальность в пространстве и во времени? Где её сила? Почему о ней забывают?
Вместо неё слышатся другие песни, чужой народ готовится шикарно праздновать победу, он чует, что
тут речь идёт не о маленькой территории и не о незначительном событии. Разрушением Элон-Морэ
мы готовим себе двойную западню. Первый капкан сооружает Садат: хотя он постоянно, без стеснения
требует Иерусалим (чтобы наши уши к этому привыкли), переговоры он ведёт продуманно, и
медленно, но верно отрывает кусок за куском от нашей земли, от наших денег, от всего, что мы с
таким трудом построили, и особенно от нашей выдержки. Ему хорошо известно, что когда мы
окажемся голыми, не имея ни земель, ни «друзей», нам уже невыгодно будет «выходить на войну за
древнюю Стену». Мы со своей стороны подготавливаем вторую ловушку: если бы сперва
расформировывали «мелкие» поселения, можно было бы надеяться, что большие выстоят, однако
начали с «львов», с главных борцов за Эрец-Исраэль – кому же сопротивляться?
Какой кошмар. Бывало ли когда-нибудь такое – выкорчевывание поселения при израильской власти?
Совершим ли это злодейство мы, своими руками? И мы, уподобляясь мелким чиновникам, будем
бегать по коридорам и искать отговорки и тешить себя иллюзиями и кормить ими народ и говорить:
вот сейчас всё будет исправлено... Кто, как не мы, знает, что не БАГАЦ изгоняет нас, что
правительство, которое хотело бы, чтобы в Иудее и Самарии были еврейские поселения – особенно
при наличии уже существующего поселения – вышло бы из ситуации очень просто, заявив, что оно не
чужой захватчик. Но это правительство не только отдало подавшим апелляцию арабам «их»
территорию, оно не делает даже того, что разрешает суд в Гааге – занятия территорий для нужд армии.
Оно стремится выселить евреев и поселить вместо них неевреев, выселить «кашерно», выплатив
компенсацию за пустовавшую гору, по которой до нас не ходили даже лисы. Это не просто шаг, на
который «вынуждает» правительство решение такого объективного органа, как суд, это наиусерднейшие
старания, и это вы называете «тиккуном», «исправлением»? Со стороны правительства, бесстыдно
проголосовавшего против освобождения территорий Иудеи и Шомрона? Правительства, отстроившего
Хар-Кабир при условии, что вместо него будет разрушено другое поселение? Правительства, престиж
которого зависит от расформировывания поселений и которое только после этого готово
«разговаривать»? Правительства, уже сообщившего о том, что не поторопится проводить поправку к
закону, однако спешащего согласиться на апофигей поправок, предложенных и без того донельзя
щедрой автономией? Правительства, единственным выводом которого из рассмотренного в БАГАЦе
«дела» Элон-Морэ было не исправление его юридического статуса, а отказ предоставить лагеря
«Кадум» и «Шомрон» близлежащим к ним поселениям, молящим о землях в страхе перед готовящимися
против них апелляциями в БАГАЦ?
Господа, Элон-Морэ разрушают не Садат, не Басам Шикуа и не «шалом ахшав». Элон-Морэ разрушают
те самые люди, которые в сущности создали его.
Последнюю возможность по-настоящему укрепиться в Иудее и Шомроне как освободители, а не как
захватчики, Элон-Морэ – надежду поселенцев Синая и Ямита, разрушают те, кто так любили все эти
места. Какой цинизм и какая последовательность – отдать Синай за Иудею и Самарию; отдать
Элон-Морэ за Кирьят-Шхем. Ведь Синай отдали, согласно их объяснению, для того, чтобы не
пришлось отдавать поселения в Иудее и Самарии, но что произошло в том случае, то происходит и
теперь – отдача Синая ослабляет наше владение Иудеей и Самарией, а выкорчевывание Элон-Морэ
делает существование Кирьят-Шхема временным и в корне нереальным. Вы говорите – «это уж
слишком, это крайность, вы видите либо Катастрофу, либо начало эры Машиаха». Но разве и рав Кук,
благословенна память праведника, не проявлял в этом смысле крайность? Первые «алии», обработка
земли, производимая не соблюдающими Шабат и кашрут евреями, всё это было в его глазах не просто
случайными событиями в истории. Он был «крайним» - он сказал, что это проблески «Геулы». Он
предвидел конец пути и знал, куда он ведёт, за что его обвиняли многие и даже великие люди...
Расформировывание или нерасформировывание Элон-Морэ в этом смысле является перепутьем, на
котором решается, идём ли мы по-направлению к катастрофе и падению, или же к укреплению
позиций и приближению Геулы. Давайте не будем обманывать доверие, которое к нам ещё
испытывают. Не будем убаюкивать стражей Израиля обещаниями о том, что завтра солнышко взойдёт.
Встаньте и пресеките замыслы ненавистиников Израиля. «Время благоволения» ещё не прошло – ещё
есть возможность заново объединиться и с удвоенной и умноженной энергией до конца осуществить
своё предназначение.
Мирьям и Мордехай Лапид.
Перевод: Лиора Мильман
МАОФ