Как нам пока что рановато забывать, на темы размежевания говорят аж
с декабря 2003 года. Поэтому в прошлом году на Пурим я попросила дочку,
главного «пурим-костюмера» нашей семьи, сделать мне маску овцы. Тем более,
на эту идею меня очень вдохновлял термин «шароновцы»,
если соответственно поставить ударение. Думала, будет этакая компактная
масочка на пол-мордашки, а получилась этакая внушительная шляпенция, которую
не на всякую демонстрацию вытащишь. Нет, на одну демонстрацию я эту «овцу»
таки притарабанила. Всем «зелёным»
страшно понравилось, помню, Надя Матар
очень весело смеялась, выражая искренний восторг.
Как бы то ни было, в прошлом году я с «овцой» на голове явилась на пуримский
карнавал в нашем поселении. Тогда дочка сконструировала себе костюм, символизирующий
Иерусалим и грядущий Третий Храм. На парад костюмов она меня потянула с
собой и, объясняя идею своего костюма, ловко увязала мою «овцу» со своей
иерусалимской мантией: «А это экспонат нашего исторического музея, той
экспозиции, где изображена эпоха правления Шарона. Как известно из истории,
этот правитель вообразил, что его правительство – это его ферма, а министры
– его овцы. И вот – одна из этих виртуальных «овец» его правительства.»
Я при этом скромненько так «проблеяла»: «Хаг Пурим саме-е-е-ях!» В результате
мы с нею и удостоились первой премии карнавала Пурима-2004 в нашем Мицпе-Йерихо.
С полосатой робой история несколько подлиннее: такие робы, навевающие
тяжёлые и шокирующие воспоминания об еврейских гетто и лагерях уничтожения
в Европе во время 2 Мировой Войны, были изготовлены художницей Юлией
Сегал из Санура ещё
во время первой каденции. Я успела получить эту робу у её создательницы
в подарок, и не раз натягивала её на себя на демонстрациях «Женщин в зелёном».
Это частенько побуждало журналистов, во множестве роящихся
на наших демонстрациях со своими камерами и микрофонами, налетать на меня
со своими камерами, подобно мухам на мёд.
Итак, вот они, все составляющие моего пуримского костюма. Надо было
поспешить надеть его на этот Пурим, пока законопроект Колет Авиталь и Юлии
Тамир - об уголовной ответственности за использование тематики Катастрофы
европейского еврейства «в кощунственном и оскорбляющем память о жертвах
Катастрофы контексте, а также за неподобающие параллели»
(или как-то так? – передаю общий смысл, без цитирования) - прошёл
в Кнесете только первое чтение, но не стал законом «шароновско-размежевательской
эпохи».
Итак, облачившись во всё это вышеописанное, приколов к полосатой робе
оранжевую звезду, я вышла на просторы нашего поселения и направилась в
маколет. Возле маколета роилась молодёжь, почти все в оранжевых рубашках.
Увидев меня, ребята уставились на меня с интересом, а девушка в оранжевой
юбке навела на меня свою видеокамеру. Постаравшись скроить серьёзное выражение
на лице, я громко «проблеяла»: «Хаг Пурим саме-е-е-е-е-ях!» - и, обогнув
шумную и весёлую оранжевую толпу, вошла в маколет. И тут я удостоилась
весьма пристального, весёлого и одобрительного внимания наших поселенцев,
выстроившихся в очереди к кассе.
В дверях показался рав Визнер, целиком погруженный в разговор по пелефону.
Не видеть меня он не мог, но он был единственным в этот час в маколете,
кто не удостоил меня любопытным взглядом: ещё бы! – ведь с тех пор, как
он во всеуслышанье («при помощи и при посредстве» нашей доблестной геверет
Тишкорет) заявил, что, будучи военным раввином, примет, согласно приказу
партии и правительства, должное участие в реализации программы размежевания,
я его в упор не вижу... Как, кстати, и некоторые другие наши поселенцы.
Во всяком случае, после того, как вокруг его имени в СМИ поднялся совершенно
специфический, не без скандального налёта, шум, я впервые его увидела в
месте скопления жителей нашего поселения – и поняла: навряд ли былая симпатия
соседей вернётся к этому человеку. Даже тогда, когда и если преступный
план изживёт себя до реализации, или – в худшем случае! - взорвётся при
попытке начала реализации, и жуткие, кафкианские реалии переживаемого нами
сейчас периода начнут, подобно отсаднившей ране, затягиваться на душах
людей...
Иду по направлению к дому дочки. Все встречные встречают меня весёлыми
и одобрительными возгласами: сразу видно, что даже самый печальный и вызывающий
трагические и тяжёлые ассоциации образ, если он в тему и созвучен настроению,
людям нравится.
На углу в компании сверстников стоит мой старший внук с нашей собачкой
Лаффи. Похоже, она первая меня увидела. Такого выражения полнейшего обалдения
на собачьей морде я никогда не видела: бедное животное застыло на месте,
глядя на меня глазами, превратившимися в блюдца, а потом принялось остервенело
лаять. Ну, а внука, похоже, никакими, самыми затейливыми, костюмами уже
не удивишь: у дочери дома за последние годы накопился целый набор интересных
и оригинальных пуримских костюмов. Вот только куда пуримский
слон пятилетней давности подевался, до сих пор понять не могу!
А ведь слон, по чьему-то древнему поверью, приносит счастье...