Как мы уже сообщали, в воскресенье 16 декабря был вновь разгромлен и к вечеру воссоздан форпост Гиват а-Ор. Редактор Седьмого канала Тувья Лернер поднялся на эту точку, как он это обычно делал в предыдущие дни, будучи вооружен фотоаппаратом и видео-камерой, а также журналистским удостоверением, которое было приколото на лацкане его куртки.

Еще с полпути журналист заметил джип погранохраны (МАГАВ), подоспевший к месту “готовящегося преступления”, и двое пограничников, выскочив из джипа, погнались за журналистом. Лернер встретил пограничников уже наверху, занимаясь фотосъемкой и фиксированием происходившего на высоте. Пограничник по имени Алекс Потапенко предъявил документ о том, что высота Гиват а-Ор объявлена закрытой войной зоной, и настоятельно попросил журналиста немедленно покинуть территорию, заявив при этом, что любые съемки запрещены. Лернер отмахнулся от документа, указав на свое журналистское удостоверение и сказав, что сделает несколько снимков и удалится, а пока что попросил не мешать ему при исполнении служебных обязанностей. Это было сказано твердо и прозвучало достаточно убедительно, поэтому Потапенко поспешил связаться со своим командованием и объяснить, что речь идет не о нарушителе общественного порядка, а о журналисте при исполнении…

Однако в ответ ему сообщили, что зона, объявленная военной, закрыта для всех, включая и журналистов. Поэтому Потапенко снова обратился к журналисту, предложив ему немедленно убраться, не делая никаких снимков. Лернер был уверен, что речь идет о недоразумении, и попросил имя офицера, который берет на себя столь грубое нарушение принципа свободы прессы, широко рекламируемого в стране. Ответ поступил немедленно: комбриг полковник Амир Абулафия.

По дороге вниз Лернер объяснил Потапенко и его товарищам, что речь идет о правовом, не говоря уж о демократическом, государстве, в котором один из основных принципов - свобода печати - обеспечивает право общество знать о том, что делают его силовые структуры. Нарушение этого права лишает государство статуса демократического, даже если оно таковым когда-то и считалось. Роль журналиста - быть глазами общества и доносить до его сведения все происходящее, имеющее общественный интерес. Если это право нарушается полковниками, то это превращает систему власти в стране в обычную военную хунту. Лернер также напомнил пограничникам, что суверенная власть в государстве, именующем себя демократическим, принадлежит народу, и только ему. Все остальные должны осознавать, что они находятся на службе у этого народа, а не наоборот. Насколько можно судить по указаниям полковника Абулафии, ему эти истины незнакомы, хотя он наверняка сдавал экзамен по обществоведению и вроде бы должен все это знать.

Пограничники развели руками и сказали: “Мы всего-навсего выполняем приказы”. На что Лернер ответил: “Советую вам заглянуть в историю минувшего века и вспомнить, кто и при каких обстоятельствах оправдывался тем, что он всего-навсего выполнял приказы”.

Еще находясь на вершине высотки, Лернер позвонил в пресс-службу ЦАХАЛа и спросил, кто и на каком основании запрещает журналистам заходить на территорию событий, которые они должны освещать, если опасности для жизни там нет. До сих пор в наших палестинах с журналистским удостоверением пропускали везде, где не свистели пули и не рвались снаряды или нет помех для работы спасательных служб. Сотрудники пресс-службы ЦАХАЛа обещали Лернеру, что с ним свяжутся представители пресс-службы, аккредитованные в этом районе для разъяснения обстановки.

Однако до вечера никто с Лернером не связался, о чем тот и сообщил в пресс-службу ЦАХАЛа, направляясь в очередной раз на высоту Гиват а-Ор. Голос в трубке прокричал: “Как?! Неужели?! До сих пор?!” и пообещал незамедлительно выяснить, в чем дело. Некоторое время спустя позвонила девушка по имени Мааян из Центрального военного округа и объяснила, что закрытая военная зона закрыта для всех гражданских лиц, в том числе и журналистов. Она даже удивилась, что же тут непонятного. Лернер объяснил, что в демократическом государстве не принято не пускать журналистов, за исключением зон обстрела, где имеется опасность для жизни. Мааян сказала, что у них есть определенные соображения, раскрыть которые они не могут. Лернер обратил ее внимание на то, что согласно общеизвестным данным, в последнее время поданы сотни жалоб на силовиков за превышение полномочий и грубое насилие, на фоне чего соображения силовых структур, не подлежащие огласке, но упрямо закрывающие арену событий перед журналистами, а, значит, перед широкой общественностью, очень дурно пахнут. Лернер попросил у Мааян имя того человека, который готов взять на себя такую ответственность и от имени которого можно это опубликовать как новую позицию армейской пресс-службы. Мааян наотрез отказалась быть таким человеком и пообещала, что Лернеру перезвонит ее босс, пресс-секретарь Центрального военного округа по фамилии Минха. После того как в ближайшие часы звонка не поступило, Лернер снова связался с Мааян и получил от нее номер сотового телефона ее босса, которому оставил несколько сообщений. В конце концов, Минха все-таки позвонил Лернеру, но, услышав, о чем идет речь, прекратил разговор под предлогом, что ему звонит его босс, и пообещав под честное офицерское слово перезвонить через несколько минут. Этого звонка Лернер ждет и по сей день.

В отчаянном ожидании звонка от Минхи, Лернер еще раз обратился в пресс-службу ЦАХАЛа. На этот раз его направили к еще одному служащему, который был ошеломлен таким недемократичным указанием: он услышал о нем от Лернера впервые. Он обещал немедленно все выяснить и очевидное недоразумение уладить.

Лернер объяснил, что в СССР была прекрасная конституция, охраняющая права человека и человеческое достоинство, и в одну из самых ужасных тираний ХХ века Советский Союз превратился исключительно из-за таких вот указаний правовых и силовых структур. Он сообщил своему собеседнику, что намерен об этом написать и опубликовать в первую очередь русскоязычную версию для читателей, которые все это помнят и знают не понаслышке. Собеседник попросил не делать этого в ближайшие часы, а дать ему возможность урегулировать недоразумение. Лернер, не разделяя этого оптимизма, все же попросил интервью с тем чином, который готов взять на себя полноту ответственности за этот приказ.

Несколько часов спустя тот же самый человек (по имени Ави) позвонил Лернеру и торжественно зачитал ему сообщение пресс-службы, которое гласит: “Точка, называемая Гиват а-Ор, была объявлена закрытой военной зоной, начиная с 5 декабря (видимо, в честь празднования советской конституции, - СК) в целях поддержания общественного порядка и частной собственности. Проникновение в эту зону без разрешения является уголовным правонарушением и будет рассматриваться израильской полицией как таковое. Это касается также и журналистов”.

“Нам нечего добавить к этому тексту, и поэтому нет смысла в каком-либо интервью с кем бы то ни было”, - заключил служащий пресс-службы ЦАХАЛа. Согласно уточнению Мааян, идентичный текст, включающий запрет журналистам, издан относительно всех новых форпостов без исключения.

Седьмой канал