«Время»
Выступление президента Верховного суда
Аарона Барака в Бар-Иланском университете вызвало довольно громкий общественный
резонанс. Тем более, если учесть, что темы, им затронутые, далеки от событий
сегодняшнего дня. Любая дискуссия о будущем облике государства Израиль,
о реформах избирательной и судебной систем, о роли религии и гражданском
обществе имеет под собой зыбкую основу. Все это будет значимо, или, как
здесь говорят, релевантно, если мы сумеем победить в нынешней войне и останемся
на карте. Впрочем, уже то, что Аарон Барак «как ни в чем не бывало» гнет
свою линию, говорит о многом. Собственно, в этом его и обвиняют – в оторванности
от народа, от его переживаний и чаяний. В мире Барака нет ничего важнее
полномочий Верховного (по-русски часто переводят «Высшего») суда. И даже
если перестрелки начнутся непосредственно вблизи его высочайшего офиса,
толстые каменные стены и звуконепроницаемые стекла надежно защитят от окружающей
действительности. В тиши библиотек под чуть слышное рокотание кондиционера
рождаются на свет самые квалифицированные, объективные и справедливые приговоры,
какие только возможны. Обжаловать решение БАГАЦа даже теоретически негде,
разве что в Международном суде. Но это никому еще не удавалось.
Редкие выезды Аарона Барака «в люди» досконально
освещаются прессой. Считается, что, без особой на то причины, Его Юридическое
величество не станет откладывать свои неотложные дела. И если он снизошел
до обращения к простым смертным, следует искать в этом некий высший смысл.
А уж если господин Барак позволяет себе нервничать, повышать голос и размахивать
руками, значит, разозлили его в этот раз не на шутку. За то и получайте
нагоняй.
Место для выступления – Бар-Иланский университет
было выбрано не случайно. Это, конечно, не стан врагов, но некое подобие
альтернативного интеллектуального центра. На самом деле, высшее учебное
заведение национально-религиозной окраски так и не стало интеллектуальной
альтернативой. Шок, полученный университетом в ноябре 1995-го года, все
еще не прошел. До сих пор над Бар-Иланом довлеет ярлык «теплицы экстремизма»
и всякая идея, родившаяся в его стенах, рассматривается исключительно в
этом свете. Помню, как, спустя месяц после убийства Рабина, когда в кафетериях
тель-авивского университета давно уже гремели джаз и регги, в Бар-Илане
каждая лекция начиналась минутой молчания и чтением поминальных псалмов.
Преподаватели-женщины долгие месяцы, чуть ли не до пасхальных каникул носили
траурные платья (потом шарфики), некоторые надевали темные очки, вроде
как прятали заплаканные глаза; мужчины старались сохранить выдержку, но
тоже порой срывались и переходили с предмета лекции на проповеди терпимости,
призывая студентов «извлечь уроки». Такое место не может стать подлинной
альтернативой, скорее – убежищем тихих диссидентов, таящих обиду, но не
высказывающих ее вслух. Перед такой аудиторией Аарон Барак решил выступить
с беспрецедентной по резкости критикой витающих в воздухе юридических реформ.
Суть выступления Барака сводится к следующему.
БАГАЦ является оплотом и гарантом израильской демократии, мерилом справедливости,
единственным эталоном морали и нравственности. Посягательства на полномочия
Верховного суда необходимо пресечь, так как в противном случае, может наступить
не столько юридический беспредел (что, по мнению Барака не нуждается в
доказательствах), сколько нравственный. Израильская демократия в опасности.
Наличие иной точки зрения не допускается в принципе. Особенно неприемлемо
предложение создать в Израиле конституционный суд. Барак понимает, что
причиной широкого общественного противодействия является отнюдь не существование
судебной системы и во главе ее – БАГАЦа, а состав этого органа. Либо нужно
ограничить сферу его деятельности, либо пересмотреть способ назначений.
Барака не устраивает ни то, ни другое. Поэтому он пытается представить
ситуацию, как бунт черни против власти Закона.
Аарон Барак родился в 1936-м году в семье
репатриантов из Литвы. Окончив школу, он поступил на юридический факультет
Иерусалимского университета, где в 1956-м году получил степень бакалавра,
а в 1963-м защитил докторскую диссертацию. Всего лишь за 11 лет он прошел
путь от младшего преподавателя-ассистента до декана факультета. В 1975-м
году Аарон Барак был награжден Государственной премией, став самым молодым
юристом, удостоенным столь высокой награды. В том же году он сменил Меира
Шамгара на посту юридического советника правительства, то есть, фактически,
– возглавил госпрокуратуру. В этом качестве Барак расследовал подозрения
в коррупции, выдвинутые против тогдашнего министра строительства Авраама
Офира, а также дело жены премьер-министра Леи Рабин, хранившей деньги в
американском банке, что в те годы было запрещено законом. В конце 1978-го
года Аарон Барак становится членом, с 1993-го – заместителем президента,
а с 1995-го – президентом Верховного суда.
Барак качественно изменил функции главного
судебного органа. С его именем связывают концепцию «судебного активизма»,
то есть, активного вмешательства судебных органов, а конкретно – Верховного
суда в процесс законотворчества. Это вмешательство стало возможным, благодаря
многочисленным недоговоренностям и «лакунам» в израильском конституционном
законодательстве. Президент Верховного суда расставляет отсутствующие акценты
в соответствии с собственным пониманием. Известный социолог и политолог
А. Эпштейн в опубликованной в Интернете статье, посвященной роли БАГАЦа,
выделяет четыре особенности работы Верховного суда. Во-первых, Верховный
суд лишен права предварительного конституционного контроля. Иначе говоря,
судьи не должны рассматривать степень легальности того или иного законопроекта,
до тех пор, пока он не был принят в третьем чтении, то есть получил статус
закона.
Во-вторых, Верховный суд не наделен функцией
«абстрактного контроля», которая подразумевает возможность подачи запроса
в суд о конституционности принятых законов или подзаконных актов, вне зависимости
от их применения в конкретных правоотношениях. Израильский закон не наделяет
кого-либо из руководителей законодательной или исполнительной ветвей власти
полномочиями в вопросах конституционного права.
В-третьих, БАГАЦ подчинялся принципу «связанной
инициативы». Он не может рассматривать конституционность отдельных актов
без того, чтобы была подана соответствующая апелляция. Однако государственная
пошлина при подаче иска столь мала, что любое частное лицо или парламентская
фракция имеет возможность «пропускать» через БАГАЦ каждый шаг правительства
и каждый закон, принятый кнессетом.
В-четвертых, в отличие от конституционных
судов европейских стран, состав членов израильского Верховного суда, фактически
осуществляющего конституционный контроль, не зависит от воли депутатов,
представляющих все социально-политические спектры общества.
Эти особенности были интерпретированы Аароном
Бараком таким образом, что роль, возглавляемого им органа необычайно возросла.
А. Эпштейн утверждает: «В настоящее время различными заинтересованными
силами инициируется судебный контроль практически любого решения исполнительной
и законодательной властей, вокруг которого отсутствует общественный консенсус.
В результате, Верховный суд получает неограниченную возможность вмешиваться
в решения кнессета и правительства, что создает принципиально новую ситуацию:
законодательная и исполнительная власть стали своего рода «подготовительными»
ветвями власти, чьи решения становятся «окончательными» только после их
утверждения властью судебной».
При этом, усиление роли судебной системы
происходило по двум направлениям. С одной стороны – проблематичные международные
договоры, включавшие амнистии заключенным террористам, перманентное нарушение
всеми правительствами предвыборных обещаний, ряд процессов против известных
политиков. То есть, причины объективные. С другой – «судебный активизм»,
исходящий от Аарона Барака, все чаще подающего голос, когда его мнения
никто не спрашивает. Под руководством нового президента за какие-нибудь
7-8 лет от, накапливавшегося десятилетиями авторитета Верховного суда,
почти ничего не осталось. Что, впрочем, никак не отразилось на его власти.
Более того, при каждом удобном случае, в том числе, в слишком эмоциональной
лекции в Бар-Илане, Аарон Барак подчеркивает, что не БАГАЦ, и не он лично,
должны заслужить уважение граждан, а граждане обязаны склонить головы перед
земным воплощением Справедливости, которой они, на самом-то деле, вовсе
недостойны.
В качестве примера рассмотрим высказывания
Барака об идее создания Конституционного суда, само собой разумеется, без
его участия. «Эти люди (т. е. инициаторы идеи) не остановятся на достигнутом.
Они потребуют выборов во все суды. Наступит политизация судебной системы».
Конституционный суд, так как его видит Либерман, станет, в отличие от БАГАЦа,
представительным органом, в котором будут заседать выходцы из всех общественных
слоев, естественно, носители разных политических взглядов. Прерогативой
этого суда будут конституционные вопросы, а БАГАЦу останется подтверждать
или оспаривать приговоры судов низшей инстанции. Барак не против Конституционного
суда, он лишь считает, что подобный орган уже давно существует и называется
БАГАЦ. Нужно лишь в законодательном порядке расширить его полномочия, вернее,
придать легальный статус «судебному активизму».
Аарон Барак не собирается делиться властью.
Политика, которую он проводил в последние годы, является выражением его
глубинного мировоззрения. Он действительно считает, что все подсудно, что
кнессет и правительство, состоящие из народных избранников, порой не имеющих
даже начального юридического образования, должны советоваться с «высшими
судьями», кардиналами Закона в длинных черных мантиях. Но хуже всего, что,
по мнению Барака, на посту Верховного Жреца может находиться только человек
с такими, как у него идеологическими воззрениями. При этом, он совершенно
искренне не приемлет политизацию, когда носители иных политических взглядов
выражают несогласие. И его не удивляет тот факт, что все судьи БАГАЦа,
и он сам, проживают в радиусе одного километра в иерусалимском квартале
Рехавия. И то, что законы сочиняли точно такие же люди, как он, из того
же теста. У него даже наследница есть – Дорит Бейниш, которая к моменту
выхода Барака на пенсию останется единственной претенденткой (в соответствии
со стажем). Так и должно быть, и никак иначе. Политизация – это споры,
взаимные обвинения, выборы-перевыборы и пр. Когда Барак говорит, что Верховный
суд должен быть над политикой, имеется в виду господство одного мировоззрения.
Думаю, ясно, какого именно.
«Политизация» не может быть бранным словом
в демократическом государстве. Таким его сделали наши политики. В последние
годы авторитет власти – любой: исполнительной, законодательной, судебной
пал настолько низко, что спасти положение могут только кардинальные меры.
Выборы судей – вещь настолько естественная и понятная, что не нуждается
в дополнительном аргументировании. Разумеется, в городе, населенном репатриантами
из СНГ решать тяжбы граждан должен русскоязычный судья, в религиозном районе
– религиозный и т. д. Судьями должны быть всем известные люди, пользующиеся
авторитетом, живущие на виду. Если мы выбираем правителей, почему нельзя
выбирать судей? Собственно, это и называется демократией. Демократическое
правительство, демократический парламент, демократический суд. Неудивительно,
что система сопротивляется. Барак почувствовал, что его кресло закачалось,
но правильных выводов не сделал. Как и его неудачливый однофамилец.
Написать автору: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.