Политнекорректный взгляд на проблемы истории сквозь призму этологии Опубликовано на сайте "Заметки по еврейской истории"

     Психологическая интерпретация необходима для
     всякого более глубокого проникновения в связь
     исторических событий.

     В. Вундт. "Психология народов".

     Все мы, как и наши доброжелатели и противники, интуитивно понимаем существование неких психических особенностей еврейского народа, его отличия от других народов даже в пределах общей, казалось бы, иудео-христианской - как принято политкорректно выражаться - цивилизации. И если ранее эти различия можно было отнести на счет специфического религиозного воспитания, замкнутой среды, то с ростом эмансипации и секуляризации такие объяснения становятся все менее приемлемыми.
     Почему в США при фактической унификации системы образования евреи, составляющие чуть более 2% населения, получили 27% Нобелевских премий на науке? Почему сенаторов-евреев одиннадцать из ста? И таких вопросов не мало!
     Как представляется, ответ на такие вопросы можно попытаться искать в достижениях этологии (не путать с экологией!), науки о психофизиологических особенностей поведения животных - в том числе, человека - их эволюции и наследовании.
     Но для этого ранее нужно рассмотреть некоторые методологические основы истории как науки, кратко описать статус этологии и, для начала, попробовать применить эти положения, например, к такой сравнительно более простой проблеме, как различия в отношении к террору последнего времени разных народов и стран.

     О науке истории

     Все науки логически подразделяются на естественные и не-естественные. История, конечно, принадлежит к последним, и все оценки и положения в ней время от времени радикально меняются (вспомните: "История - это политика, обращенная вспять").
     Поэтому столь ценны "костыли", которые могут подставить ей иные науки. Сюда относятся, например, археология и палеография - особенно с тех пор как были разработаны физические методы датировки, - антропология, этнография, климатология, астрономия (мы не имеем в виду анекдотические фантазии "школы" Фоменко) и т.д.
     Достижения других наук никогда не оставались вне поля зрения историков. Одним из первых, под влиянием экономических теорий Смита и Рикардо, было провозглашение Марксом формулы: "Бытие определяет сознание", а поскольку она опиралась на объективные, как будто, законы политэкономии, то была провозглашенна глубоко научной. Но с этой "наукой" мы все достаточно знакомы...

     Колоссальный прогресс наук с XIX века и особенно теория эволюции Дарвина, как завидное направление для подражания, усилили издавна существовавшее "биологизаторское" направление историографии. Казалось естественным, что народ не только эволюционирует, но, как и отдельной животное, переживает пору детства, зрелости, а затем - неизбежного старения и дряхлости. Наиболее полно, по-видимому, такое сравнение проводил в середине XIX века известный физико-химик, физиолог и историк Дрэпер ("История цивилизации в Европе").
     Почти век спустя к такой парадигме вернулся прославленный британский историк А.Тойнби. В основу своего многотомного "Постижения истории" он пытался положить, как пишет во Введении, методологию физики: определяет поле исследования, показывает невозможность или, по крайней мере, опасность исследований и понимания процессов в одной стране, в одном регионе без учета процессов в окружающем мире.
     Изучать, таким образом, нужно самостоятельные (до какой-то степени, конечно) общества, по терминологии Тойнби - "цивилизации". При этом он тоже биологизирует историю: каждая цивилизация переживает периоды возникновения и роста за счет "жизненного порыва", с истощением которого наступает упадок и разложение.

     Заметим, что к концу XX века эти же идеи с переименованием лишь народа по Дрэперу или цивилизации по Тойнби в этнос, а "жизненного порыва" в пассионарность пытался прокламировать, как некое оригинальное откровение, Л.Н. Гумилев, сын двух великих поэтов, больше литератор, нежели ученый-историк.
     Вторая основная идея Тойнби - это принцип "вызова и ответа" цивилизаций как причина их преобразований, и соответствующий ему принцип "ухода и возвращения" с исторической арены - все это являются как бы перенесением в философию истории основных законов динамики, законов Ньютона.
     Выделение таким образом цивилизаций отнюдь не бесспорно и поэтому вызвало немало упреков в субъективизме или даже в популизме, в неучете достижений Коллингвуда и французской группы "Анналов", требовавшей досконального изучения источников и развеявшей, на такой основе, множество мифов о жизни Средневековья.

     Отметим, что в трактовке Тойнби совершенно не понятно и не учтено существование иудейской традиции, вообще евреев как исторических персонажей. Заметим, что западная церковь рассматривала еврейский народ - согласно формулировке Арнольда Тойнби - как отсталую культуру, развитие которой остановилось на ранней стадии. Подобная характеристика для нас звучит достаточно оскорбительно. Как будто к концу жизни он понял и признал свою неправоту в этом отношении, но мы таких публикаций не нашли.
     Но оставим это направление...
     Естественной, казалось бы, опорой исторических штудий могла стать психология, если бы удалось четко выявить различия в психологии разных народов, в ее эволюции и их причинах. Гегель апеллировал в этой связи к "национальному духу", но, как и вся его система, такие связи являлись чисто умозрительными, ничем реальным не подтвержденными. В.Вундт, фактический основатель экспериментальной психологии, строил на рубеже 19-20-ых столетий особую дисциплину, "Психологию народов": признавая изначальное единство рода человеческого, он должен был далее ссылаться в основном на особенности языков, религий и культур как причины дивергенции, расхождения доминирующих психических складов.

     Еще в середине XIX века Дж. С. Милль основывает общую методологию науки на индуктивной логике. Он не разделяет наук по их формальным признакам и полагает, что в основе изучения общества должна лежать психология, а прогресс общества непосредственно связан с возможностью изменений "законов психики". (Здесь, несомненно, усвоенное от отца, известного историка Индии и экономиста, понимание необходимости изменения менталитета индийцев при принятии британского правления и несомненных трудностей такого процесса).
     Во второй половине XIX века Л. Леви-Брюль принимает наличие различий психики разных народов и разных групп внутри одного народа. При этом он, как этнолог, отмечает отличие первобытного сознания, которому свойственно безрефлексивное следование традициям (сейчас можно было бы сказать "программам"), от индивидуалистического сознания культурного человечества, подчеркивает мистицизм, характерный для первобытного мышления (к этим же категориям он относит расовые и национальные мифы).

     Но, пожалуй, главный здесь вопрос - существует ли наследование психологических особенностей? Могут ли в семьях, славящихся своей храбростью, рождаться робкие или трусливые потомки, а в семьях, потомственно забитых, мирящихся со своей участью, рождаться свободолюбивые и смелые дети? Политкорректный ответ: все зависит от воспитания, от примера окружающих. Однако, по опыту истории мы знаем: вероятность того, что потомки будут похожи на предков своим психологическим складом - весьма велика, и это, кстати, является единственным оправданием существования аристократии, потомков, в основном, рыцарей, т.е. фактически смелых авантюристов.
     Отсюда следует, что генетика (если хотите, генеалогия) тоже как будто могла бы послужить истории. С ее развитием в XX веке появились, если бы они существовали, возможности объективного поиска генетических различий народов. Но они, как будто, ни к чему не привели. Оставался надгенетический, если можно так выразиться, уровень...

     Что такое этология?

     Этология или психофизиология поведения возникла, как специфическое направление исследований, сравнительно недавно, хотя особенности поведения животных изучаются весьма давно.
     Начали эти исследования в 20-ые годы XX века австриец Конрад Лоренц (1903-1989) и голландец Николаас Тинберген (1907-1988). О значимости их работы говорит, хотя бы, Нобелевская премия по физиологии и медицине, которую они разделили в 1973 г. с Карлом фон Фришем (все трое писали популярные книги, они есть и на русском, особенно занимательные у Лоренца). Методическое и чисто научное значение этих исследований отразилось во многих науках: психологии, зоологии, экологии и даже в социальных науках.
     Самым неожиданным представляется такой их вывод. Поскольку они исследовали не только отдельных животных, но и их сообщества, и притом как в лаборатории, так и в природных условиях, то им удалось установить, что биологически далекие виды могут проявлять и проявляют во многом сходные стереотипы поведения, причем не только в стае, где они могли бы чему-то научиться, а даже в изоляции. При этом нужно подчеркнуть, речь идет не о каких-либо отдельных безусловных рефлексах, а о цельной программе поведения. Отсюда следует совершенно новое для науки положение: некоторые программы (подчеркиваем, программы) поведения являются врожденными!

     Почему это открытие выглядит столь необычным? Философы столетиями спорили о том, рождается ли человек умственно стерильным (теория tabula rasa, "чистой доски", Локка) и все знания, привычки и т.д. приобретает в ходе социального общения или у него есть изначально некие установки и склонности. Именно сторонники Локка, большевики, а затем и отцы-основатели Израиля, думали, что можно должным обращением воспитать совсем нового человека, не внося в него ничего от прежнего "раба Капитала" или от еврейского галута... (Лысенко и его последователи шли еще дальше - они считали, что такие вновь приобретенные признаки будут передаваться по наследству.)
     А вот создатели этологии смотрели на эти проблемы по-иному: человек, сколько бы он ни открещивался, тоже животное. Поэтому некоторые общие структуры поведения он также должен унаследовать в готовом виде, но, естественно, с индивидуальными различиями. (Заметим, что у Лоренца и Тинбергена были в этом плане предшественники, самый известный из них - философ и психолог У.Джемс.) Основной из таких прирожденных программ является агрессия, и Лоренц великолепно это доказывает в своей знаменитой книге 1963 г. "Агрессия" (более точный перевод названия: "Злоба: естественная история агрессивного поведения", есть в переводе, ранее в СССР его немало ругали за "фашистские" идеи).

     Лоренц в этой книге замечает: "Все культурные достижения человека имеют одно большое "но": они касаются только тех его качеств и действий, которые подвержены ... влиянию обучения. Очень многие из врожденных поведенческих актов, свойственных нашему виду, не таковы: скорость их изменения в процессе изменения вида осталась такой же, с какой изменяются все телесные признаки ... до того, как на сцене появилось абстрактное мышление".
     Но агрессивность отнюдь не является единственной врожденной программой, точнее ее проявления могут меняться. О многих других, как и об этологии в целом, прекрасно пишет В.Р. Дольник (серии его статей можно найти, например, на сайте http://www.follow.ru/catalog/2.) И поскольку само понятие этологии и содержание ее результатов могут быть мало известны читателям, мы приводим в Приложении ряд иллюстративных примеров, полностью заимствованных из указанных статей.
     Материальные носители наследуемых программ поведения до сих пор не выявлены: возможно, это группы генов. Мы далее, только ради краткости, будем говорить о наследовании программ поведения на генном уровне и потому о соответствующих генах. (Наш геном содержит, по крайней мере, втрое больше генов, чем нужно для физического развития. Избыточное их количество именуется молчащими генами, генетическим багажом или грузом и их предназначение абсолютно непонятно.)

     Естественно предположить, и эти предположения являются для нас основными, что, во-первых, под воздействием среды агрессивность может перерождаться в соревновательность, в напористость, в поиск приключений, а во-вторых, эти программы, точнее их большая или меньшая эффективность, являются наследуемыми.

     Недавние теракты и их уроки

     С обычной точки зрения совершенно непонятна разница восприятия последних терактов исламистов в разных странах. Террористы явно стремились запугать эти страны и их народы. А что вышло?
     Террористы, устроившие взрывы в Лондоне в июле 2005, по-видимому, плохо знают историю: в Англии полным ходом идет празднование 200-летия Трафальгарской битвы, знаковой в британской истории, пресекшей возможность высадки Наполеона в Британии. Трафальгарская битва, как и разгром "Великой Армады" Дрэйком, как "Битва за Англию" под руководством У. Черчилля в 1940-41 годах, обезопасившая Англию от гитлеровского нашествия, - это символы национального духа и упорства: англичан не сломить!

     Заголовок статьи - не простая болтовня, это констатация реалий истории. Англия проиграла за последние столетия одну войну - против своих бывших колоний в Северной Америке, т.е. против тех же англичан, переселившихся за океан и возможно более склонных к риску.
     Британия - это не Испания, прогнувшаяся при первой же атаке, и не Франция, пытающаяся отделаться гастрономическими шуточками. Так в чем же различие между этими народами, носителями европейской цивилизации начала XXI века?
     Но ведь мы помним храбрых испанских идальго времен Реконкисты, более поздних конкистадоров, почти мгновенно покоривших громадную Латинскую Америку. А к XX веку их потомки проиграли войну с США, а затем сражались, не считая Гражданской войны, разве что с бандами марокканцев и посылали вояк полупотешной "Голубой дивизии" в Россию в 1941-ом. Так что же случилось с потомством Сида Кампеадора, Кортеса и Писсарро?

     Мы помним сказания о франкских воинах Карла Мартелла и его внука Карла Великого, армиях Людовика XIV, о победоносных легионах Наполеона, о покорителях Магриба и Африки. И все это кончилось торжественным маршам солдат Леклерка по не ими освобожденному Парижу в 1944-ом? Где же наследники маркграфа Роланда, архипастыря Турпина, Баярда - "рыцаря без страха и упрека", лихих Мюрата и Нея?
     Попробуем взглянуть на эту проблему с позиций генетики и этологии. И при этом, предупреждаем, мы сознательно нарушим все каноны современной политкорректности, равно как и заветы истмата.
     Примем, для упрощения, что все европейские народы получили одинаковые, в среднем, генетические наборы, в том числе те, что ответственны за программы агрессивного поведения и, в частности, способствуют авантюристическим склонностям натуры. (Напомним, что avanture по-французски, как и близкое по написанию английское adventure - это приключение; авантюрист, соответственно, это человек, склонный идти на риск, и при этом вовсе не обязательно, как обычно понимается в современном русском, потенциальный уголовник.)

     Но распорядились народы этим запасом по-разному.
     Наиболее предприимчивые испанцы уезжали за океан, смешивались с аборигенами (их оставшиеся потенциальные невесты заполняли бесчисленные монастыри). Отсюда, с одной стороны, горячность и беспокойная натура латиноамериканцев, а с другой - до сих не преодоленный застой метрополии, ее отсталость в условиях постоянной сиесты...
     Французы и англичане, создавшие позже, в XIX-XX веках, громадные империи, вели себя в них по-разному.
     Англичане добивались высоких должностей, соответствующих пенсий или капиталов и возвращались на родину, к семье, которую в колонии, как правило, не брали. Ну, в крайнем случае, они поселялись в Австралии, Канаде, Новой Зеландии - странах с примерно тем же, что в старой доброй Англии, укладом жизни.

     Французы обычно поступали по-иному. Они обосновывались в колониях надолго, а то и навсегда. А поскольку на такой переезд способны не все - для этого нужна уверенность в себе, быстрая сообразительность и практичность, то в эти колонии утекали гены, нужные для прогресса общества - вот его развитие, в плане решительности и авантюризма, и застопорилось. В метрополии оставались более инертные, менее азартные люди. Это отнюдь не исключало того, что в метрополии оставался интеллект и рефлексии - речь идет о людях с совсем иными врожденными программами и наклонностями (авантюризм и предприимчивость А. Рембо - редкость для поэта).
     Громадные потери этого генетического богатства Франция понесла и в результате войн - Наполеоновских и Первой мировой. Отсюда пассивно воспринятая капитуляция 1940 г., капитуляция в то время, когда оставалась нетронутой вся империя с ее необъятными ресурсами и полностью боеспособный флот, второй в мире! (Нельзя забывать, что столь воспеваемые партизанские отряды "маки" формировались первоначально коммунистами и евреями, понявшими свою обреченность в условиях режима Виши). Потому же, кстати, волнения "Народного фронта" 1934-36 г.г. и студенческие 1968 г. закончились столь мирно, без неизбежных при ином состоянии генофонда революций.

     Из других стран Европы - из Ирландии, Южной Италии, Германии - люди уезжали, главным образом, спасаясь от голода. Это были люди работящие, но, в отличие от Испании, Португалии, Франции, люди из низших слоев общества, высших слоев голод не коснулся, а потому генетические потери были не столь значительны.
     Кто же выиграл от этого перемещения генофонда?
     Выиграли, конечно, Канада, Австралия, Новая Зеландия. Выиграла бы и Южно-Африканская Республика, но там наслоились другие проблемы.
     А самый, естественно, большой генетический, поведенческий фонд агрессивности преобразуемой с развитием цивилизации в предприимчивость, склонность к новизне, авантюризм - в нашем понимании, скопили в своих пределах США. Именно это, вкупе с умом и предусмотрительностью отцов-основателей (все они - эмигранты и сами должны были быть носителями этих прирожденных программ), создало благополучие и невиданное в истории могущество единственной супердержавы.
     И дело здесь не только в ее размерах и природных богатствах (и того, и другого у России больше), и не в относительной защищенности от мировых войн, но, главное - осмеливаемся утверждать - в особенностях общего накопленного генофонда!

     Наметим, ради полноты картины, особенности России. Из России уезжали с 1881 г. евреи, затем староверы, молокане, субботники. Из Галиции и Подолии, будущих частей СССР, уезжали в Канаду. Но особые потери Россия понесла в Гражданскую войну и в связанную с нею эмиграцию. При этом, однако, эмигрировал, в основном, интеллект и совесть, что и посейчас заметно: в громадной, по всем меркам, России сейчас, в 2005, не видно реальных претендентов на пост президента государства! Правда, в последние годы Россия получила уникальную возможность восполнить эти потери: из стран СНГ в нее навсегда или на время переезжают наиболее предприимчивые молодые люди - если они останутся или, по крайней мере, обзаведутся потомством в России - это будет для нее нежданный генетический (этологический) подарок.
     Последствия эмиграции для еврейского народа рассмотрим отдельно, ниже.
     Таким образом, можно заключить, формировались особенности национального характера - он ведь воспринимает идеи и наклонности наиболее активных личностей, если их количество превосходит некую "критическую массу". Таким образом, англичан и американцев можно характеризовать как людей более стойких в своих убеждениях и действиях - теракты могут пробудить в них лишь дух сопротивления и стойкости. И совсем иное дело французы и испанцы - они как бы устали от своей цивилизаторской миссии, но вызвано это, в первую очередь, генетическими потерями, приведшими к вялости, если можно так выразиться, национального духа.

     Этология и еврейская история

     Главная проблема истории еврейского народа - это самоё его существование в условиях двухтысячелетних гонений и преследований. Но мы начнем с несколько иного.
     Культурная (в широком смысле слова) жизнь мира во второй половине XIX и во весь XX век ознаменована небывалым в истории взлетом гениев и талантов еврейского происхождения. Достаточно лишь заметить, что ими получено более 20% нобелевских премий при том, что численность евреев среди наций, вносящих основной вклад в развитие науки, много менее 1%. Даже в США, где около 27% лауреатов - евреи, их доля в народонаселении чуть более 2%. (Само по себе получение или неполучение премии еще ничего для личности, как таковой, не означает: Джойс, Пруст и Кафка не были удостоены этой премии, равно как и Фрейд, однако статистика по науке, гораздо более объективная, слишком уж показательна.)
     Если применять аргументы типа Дрэпера-Тойнби-Гумилева, то нужно будет сказать, что вот, мол, полтора-два тысячелетия гетто и погромов копили да копили еврейский гений в тайниках генофонда, не позволяли растрачивать его, а с началом эмансипации он и вырвался наружу. Таким образом, это явление временное и вот-вот иссякнет.

     Ну что ж, кое-кто может утешаться и такими соображениями, но как-то уж очень далеки они от естественнонаучных представлений. Сейчас ведь уже начался необратимый выход психологии и социологии из пут философии, и если в свое время для такого освобождения, поочередно, астрономии, физики, химии, общей биологии и физиологии потребовались столетия, то, можно надеяться, психология и социология быстрее вольются в сонм естественных наук.
     Какие же программы поведения (краткости ради, повторим, будем говорить: гены) могли преимущественно унаследовать современные евреи? Если говорить о законах демографии, то евреев в мире сейчас должно было быть много больше. Действительно, по оценке С.П. Капицы (возможно, завышенной) к началу нашей эры население Земли составляло порядка 300 млн. человек. Евреев же две тысячи лет назад должно было быть порядка 3 млн.: только в Египте, согласно Филону, около миллиона, столько же в остальных частях Римской империи и столько же на Востоке. Ну а т.к. к настоящему времени население Земли увеличилось в 20 раз, то и евреев могла бы быть около 60 млн. Осталось же в пять раз меньше... А ведь древние гигиенические установления всегда вели к меньшей детской смертности, а потому к большей скорости воспроизводства населения. Был еще и достаточно распространенный в первые века нашей эры прозелитизм, в иудаизм, как считают многие историки, могли переходить потомки финикиян и карфагенян, немало римлян и т.д.
     Заметим, что никакие погромы Средневековья и Новейшего времени не могли в такой степени уменьшить численность народа - остаются только переходы в другие конфессии и выход из состава еврейства как такового. (Здесь, в частности, могут лежать истоки легенд о "потерянных коленах Израилевых", но это слишком далекая от нас тема.)

     Такие процессы - крещение, принятие ислама - были в свое время достаточно массовыми. Говорят, ведь, что у 70% португальцев есть еврейские корни, а у испанцев, а у тех арабов, что являются сейчас нашими соседями-противниками? Еврейским происхождением ("от царя Давида!") гордилась грузинско-армянская династия Багратиони-Багратуни, к нему возводят знатнейший испанский род Медина-Сидония и чуть ли не династию Габсбургов...
     Кто мог или старался избежать отхода от иудаизма, изменения религии? Для этого требовалась, скажем помягче, особое упрямство, "жестоковыйность": речь ведь нередко шла о жизни детей...
     Итак, носители генов или программ поведения, склонных к приспособленчеству, постепенно вымывались из общины. И нельзя, конечно, сказать, что вымывались решительно и бесповоротно: во-первых, часть людей, дорожащих групповой и конфессиональной солидарностью, едва ли не единственной в те времена, следовали за упрямыми вождями, а во-вторых, такие программы могли, конечно, проявляться и у потомков жестоковыйных родителей. Но в целом, надо признать, частота проявления "жестких" программ должна была возрастать, во всяком случае, в той части народа, которая жила под большим ассимиляционным давлением (в первую очередь у ашкеназов).

     Еще один немаловажный фактор - уважение к учености. (Тот фактор, который сильно ослаб или перестал действовать в Израиле.)
     Вот любопытный пример: в начале XX века весь Нью-Йорк и особенно его порт были поделены между еврейскими и итальянскими бандами, но затем еврейские гангстеры, часто более успешные, исчезли, а итальянская мафия существует и по сей день. Причина? Итальянский мафиози старался включить и детей в "дело", а еврейский гангстер всячески скрывал свои занятия от семьи, посылал детей в университеты!
     Ну а если говорить о более старых временах, то можно вспомнить, что богатый еврей всем женихам предпочитал бедного, но из "хорошей", т.е. ученой семьи, у которого маячила перспектива стать уважаемым за свою ученость членом общины, а вовсе не сына собрата-богатея. И то, что зятя нужно было долгие годы содержать, вовсе его не пугало.
     При этом надо признать, в последние полтора столетия росла дифференциация еврейства как такового. Социологические опросы по еврейской идентичности указывают на важные изменения в ответах многих респондентов, которые можно выразить таким "неправильным" силлогизмом: "По происхождению я - (целиком или частично) еврей. По культуре и языку я - русский. По психологическому типу (менталитету, мироощущению) я, наверное, скорее еврей, хотя отчасти и русский. Значит, я - русский еврей".

     Тем не менее, даже с потерей, как будто, религиозной составляющей, остается в силе моральный императив, соответствующий традиции, и естественно, юдофобское или анти-израильское давление окружающих. Более слабые и сейчас не выдерживают это давление, уходят из еврейства, более крепкие - остаются.
     Таким, в частности, образом в народе рос и видимо продолжает расти процент более стойких, более предприимчивых, а может и более способных индивидов. Вот он, с ростом эмансипации, и сказался на ходе мировой истории.

     * * *

     Итак, можно заключить, что еврейский народ, как и принято в традиции, создан Книгой, ее этической программой. Но при этом такому становлению весьма и весьма споспешествовали все враги иудаизма - вымыванием из него более слабых членов, своеобразной "селекцией". Должны ли мы сейчас благодарить за это антисемитов всех мастей - это совершенно иной вопрос: евреи, как народ, заплатил за свою исключительность небывало высокую цену. Но что есть, то есть - мы, в целом, такие!
     Ну а что касается угроз мирового терроризма, то народы, сохранившие свой генетический багаж стойкости, могут его победить так же, как побеждали в прошлом.

     Приложение:

    Примеры сходства врождённых программ поведения животных и людей.

     При чтении статей Дольника очень трудно удержаться от желания попросту их переписать. Наша подборка призвана лишь инициировать чтение оригинала.

     1. При снижении качества жизни усиливается агрессивность, что приводит к расслоению популяции животных на доминантов, сохраняющих для себя запасы питания, и остальных, обделяемых в пище. (Пример: поведение синиц, которых подкармливают зимой за окном - доминант не подпускает подчиненных к кормушке, прячет корм в щели, разбрасывая крыльями, т.е. делает все, что может, чтобы более слабые особи начали голодать, обрекает их на голод.) Сходное поведение людей, когда им кажется, что пищи становится маловато: голод усугубляется тем, что люди при малейшей неуверенности в завтрашнем дне пытаются делать непомерные запасы, зарывают зерно в землю и т.д.

     2. Популяция стремится саморегулировать свою численность. Утки, например, в период высокой плотности больше гибнут от самых случайных причин - хищников, охотников, столкновения с проводами и т.п. У людей утрата осторожности при нарастающем неблагополучии наиболее наглядно проявляется в форме бунтов, когда они вдруг теряют страх перед властью, полицией, толпами идут навстречу пулям и смерти.

     3. У подавленной части популяции - и животных, и людей - резко снижается забота о собственной гигиене и сохранении в чистоте мест обитания. Среди голубей зимой на одном и том же месте кормятся доминантные красавцы с ухоженным оперением и грязные, озябшие, растрепанные птицы: голубю нужен час в день, чтобы содержать оперение в порядке, но желание пропало. Именно такие подавленные, опустившиеся животные становятся носителями и распространителями паразитов и инфекций в популяции. Они способствуют вспышке эпизоотий, а с ней и сокращению численности.
     У людей при скученности и недостатке пищи появляется большое количество опустившихся личностей. На них плодятся вши, разносящие многие заразные болезни: за время Первой мировой войны они унесли больше человеческих жизней, чем оружие. Весь описанный комплекс изменения поведения преследует одну цель - еще до достижения избыточной численности расслоить популяцию на оставленную пережить коллапс и обреченную на вымирание часть. Трудно отрицать действие сходных механизмов и в человеческих популяциях.

     4. У находящихся в стрессовом состоянии поколений родятся потомки, у которых реализуется альтернативная программа поведения, при жизни в лучших условиях заблокированная. Они не могут уже жить как родители, скажем, на индивидуальных участках. В благоприятных условиях каждый самец саранчи охраняет свой участок, но если плотность популяции стала слишком высокой и чужие самцы часто вторгаются на территорию, саранча откладывает яйца, из которых выйдет "походное" потомство. "Походные" потомки утрачивают территориальность, и поэтому собираются вместе, их стаи растут, достигают огромных размеров и начинают куда-нибудь двигаться.
     У людей в сходных условиях с молодежью тоже происходят изменения: она не хочет жить, как жили родители, тоже образует группы, легко превращающиеся в очень агрессивные орды, которых легко увлечь куда-то двигаться и что-то совершать, обычно разрушительное. Аналогия между инвазиями животных и некоторыми нашествиями орд варваров лежит на поверхности. Но о причинах нашествий варваров мы знаем так мало, что трудно решить, внешнее ли это сходство или в основе некоторых нашествий, в частности кочевников Центральной Азии, лежал инвазионный механизм.

     5. Этологи показали, что агрессия и страх взаимосвязаны. Агрессия всегда сопровождается приступом страха, а страх может перерастать в агрессию: если на группу животных нагонят страх, они становятся агрессивнее. То же происходит и с толпой людей или обществом в целом. Агрессивно-трусливое состояние - самое опасное. Раньше психологи думали, что агрессия вызывается внешними причинами, и если их убрать, она проявляться не будет. Этологи показали, что это не так. При отсутствии раздражителей агрессивность все время возрастает, как бы накапливается. А порог запуска агрессии понижается, и все более мелких поводов оказывается достаточно, чтобы она вырвалась наружу. В конце концов, она вырывается без всякого повода.

     6. В своей изначальной форме агрессия предполагает нападение на объект, нанесение ему физического ущерба или даже убийство. Наблюдая развитие ребенка, вы могли видеть, что первые проявления агрессии у него жестокие: он бьет руками мать по лицу, пинается, неожиданно кусает. Из-за того, что он маленький и слабый, мы не замечаем грозности его намерений. Позднее ребенок замещает покушение на нас демонстрацией: машет рукой, топает, кричит, а дерется и кусается все реже.
     В эволюции животных происходил сходный процесс: агрессивное нападение сменялось демонстрацией угрозы - возможности нападения. Особенно при стычках особей одного и того же вида. Демонстрация, вызывая у противника страх, позволяет выиграть стычку, не прибегая к схватке, опасной для обеих сторон. Физическое противоборство заменяется психическим противостоянием.

     7. Угроза пастью часто сопровождается звуками - от шипения многих пресмыкающихся до рева млекопитающих. Песня самца птицы, какой бы красивой она нам ни казалась, тоже содержит угрозу другим самцам. Инстинктивно человек, угрожая, издает крик. В бою крик всегда считался важным оружием психологического подавления противника.

     8. Очень древний способ - надуться, набрав в себя побольше воздуха. Некоторые виды в этом обмане поразительно преуспели. Мы тоже преувеличиваем свои размеры, надувая грудь при встрече с соперником. Иерархический ранг особенно важен военным. Чтобы быть все время поддутыми, они шьют себе специальные кители со слоем ваты на груди. Другой прием преувеличения размеров - подтянуться, высоко поднять голову - всем хорошо знаком на собственном примере. Некоторые четвероногие при этом встают на задние ноги. Тот, кто выше, получает психологическое превосходство над соперником.

     9. Что делает проигравший? Прежде всего, он "складывает оружие" - шипы, хохлы, когти, зубы, рога - прячет их, чтобы не пугать победителя. Сам преуменьшает свои размеры - с той же целью. Маленький, согбенный, безоружный противник не страшен. Страх покидает победителя, а с ним кончается и агрессивность. Многие животные падают и переворачиваются брюхом вверх - унижают себя как можно сильнее. Человек выражает разную степень покорности, опуская голову, кланяясь, падая на колени и, наконец, валяясь в ногах.

     10. Проанализировав много видов, Лоренц более 50 лет назад сделал потрясающий по простоте вывод: у сильного животного бывает сильная мораль, у слабого - слабая. Человек - очень слабо вооруженное животное, даже укусить (в отличие от обезьян) и то толком не может. Поэтому у человека изначально слабы инстинктивные запреты, слаба естественная мораль. Безоружный мужчина не может в стычке нанести существенный ущерб другому: один устанет бить, а другой всегда может убежать. Врожденные запреты у человека соответствуют этому. Но впоследствии он начал создавать и совершенствовать оружие и стал самым вооруженным видом на Земле. Мораль же почти не изменилась, потому что оружие мы совершенствуем с помощью разума, который способен прогрессировать стремительно, а врожденные запреты совершенствует естественный отбор, работающий неизмеримо медленнее. Беда человека не в его высокой агрессивности, а в его недостаточной изначальной моральности.

     11. Этологов очень интересовало, что за личности образуют вершину пирамиды. Оказалось, что, помимо агрессивности, способности легко выдерживать чужой прессинг и быстро оправляться от поражения, все остальные качества могут быть у доминанта любыми. Он может быть и сильным физически, и слабым; и злопамятным, и отходчивым; и сообразительным, и туповатым; и заботиться о возглавляемой им группе, и быть к ней равнодушным. Способность же выдерживать прессинг не всегда врожденная, зачастую она связана с удачными обстоятельствами.

     Этологи разобрались, как возникает такое поведение. Это переадресованная агрессия, накопившаяся в страхе перед доминантом. Она по обычному иерархическому принципу переносится на того, кто слабее. А таким во время наказания выглядит наказуемый. На это способны все макаки, но особенно "подонки", занимающие дно пирамиды: ведь они боятся всех и обычно могут переадресовывать агрессию лишь неживым предметам, а в этом мало радости. И вдруг наказуемый оказывается как бы ниже дна, слабее их, его можно безнаказанно ударить. Интересно, что самки в это дело не только втягиваются, но и действуют усерднее самцов. Этот простой механизм позволяет доминанту без особого риска для себя подавлять нижестоящих. Стоит только начать, а дальше стадо докончит.

     Вы замечали в очередях, как продавщица (доминант в нашем подсознании, раз она что-то распределяет, чем-то руководит) моментально натравливает чуть не всю очередь на покупателя, попытавшегося потребовать что-нибудь, в том числе полезное для всей очереди, - работать быстрее, не обсчитывать, не хамить и т.п.? Вы замечали, что легче всего ей втянуть тех, кто подсознательно чувствует себя ниже и слабее других: женщин легче чем мужчин, пожилых женщин легче, чем молодых? Вы думаете, продавщицу этому тонкому психологическому приему нужно учить? Нет, он быстро выплывает из подсознания. У людей эта программа многолика: проработка на собрании, выговор в приказе, показательный процесс, публичная казнь. Толпа может побить осужденного камнями, требовать его смерти, а если ей выдать человека, только что занимавшего высокий пост, буквально разорвать на куски.

     12. Демонстрация оскала - широчайше распространенная у позвоночных инстинктивная программа. Ее цель - предупредить при встрече с кем-либо о вооруженности и готовности за себя постоять. Приматы пользуются ею очень широко при контактах. Человек тоже скалит зубы при сильном страхе или гневе. Оказаться адресатом такой демонстрации неприятно.

     13. Я думаю, что вы теперь сами можете разгадать страшную по последствиям загадку "почему тиранов любят". Тирания создает атмосферу страха. Человеку тяжело жить в постоянном страхе перед доминантом. И поскольку его не видишь, не знаешь, чем он сейчас занят ("а вдруг мной?"), страх только увеличивается. Настоящие тираны это интуитивно понимают и заполняют свои владения преувеличенными изображениями своей персоны: "видишь, я - всюду, стою и смотрю на тебя". Чем может помочь инстинктивная программа человеку в этом безвыходном положении? Только одним: переключиться на вариант любви к длительно и постоянно внушающему страх доминанту. Сразу жить становится легче, жить становится веселее: чем сильнее любовь, тем глуше страх. Конечно, среди "любящих" тирана много таких, кто просто притворяется. Но речь о других, о феномене искренней любви, и такой сильной, что когда тиран велит казнить человека (ни за что, просто подвернулся) - тот умирает с криком: "Да здравствует тиран!"

     И вывод, который делает В.Р. Дольник: "Наш мозг так устроен, что его отвечающая за сознание часть не только не может ознакомиться с содержанием врожденных программ, но даже не знает об их существовании. Поэтому когда программа начинает реализовываться, сознание ее обслуживает, не замечая этого. Оно ищет и находит какие-то свои объяснения поведения и его мотивов, совсем не обязательно верные".