«Выйдя на нейтральную полосу, мы вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина? У меня на этот счет нет сомнений. Те, кто победили, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны прошли за их счет. Те же из них, кто еще жив, молчат, сломленные. Остались у власти и сохранили силы другие — те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом. Не было на передовой: «За Сталина!». Комиссары пытались вбить это в наши головы, но в атаках комиссаров не было. Все это накипь...», – пишет герой войны и ученый-историк искусств
Н. Н. Никулин в «Воспоминаниях о войне».
И еще:
«На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту! Полк штурмует ее неделю за неделей, теряя множество людей. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи приписали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию... «Вперрред!!!», и все. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьет!»... Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди. А остальные — «Вперрред, в атаку!» «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» А немцы врылись в землю, создав целый лабиринт траншей и укрытий. Поди их достань! Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, эта селекция рус-ского народа — бомба замедленного действия: она взорвется через несколько поколений, в XXI или XXII веках, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных... Великий Сталин, не обремененный ни совестью, ни моралью, ни религиозными мотивами, создал столь же великую партию, развратившую всю страну и подавившую инакомыслие».
Фронтовики, увидевшие заграницу, были очень опасны для советского режима. Как писал Симонов: «Контраст между уровнем жизни в Европе и у нас, контраст, с которым столкнулись миллионы воевавших людей, был нравственным и психологическим ударом». Сталин не доверял им, опасаясь прорыва завесы единомыслия. Даже почти все выжившие защитники Брестской крепости прошли лагеря за пребывание в плену.
В Москву и в Ленинград демобилизованным из других мест въезд был запрещен. День Победы, отмечаемый Западом
8 мая, Сталин умышленно перенес на 9 мая, чтобы пресечь добрые чувства к одарившему СССР Ленд-лизом Западу и дальнейшие «встречи на Эльбе», утвердив в сознании народа, что СССР сам по себе победил Гитлера и Японию под руководством «великого и мудрого Сталина». Людоед, подготовивший жестокое поражение сговором с Гитлером, уничтожением собственной армии и народа, заявив: «Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа!», - использовал победу для укрепления своей власти новыми чистками, расстрелами и уничтожением остатков еврейской культуры, а затем «окончательным решением еврейского вопроса».
Как писал Александр Яковлев: «В первые же дни Отечественной войны, 28 июня 1941 г., издается совместный приказ НКГБ, НКВД и Прокуратуры СССР №00246/00833/ пр/59сс “О порядке привлечения к ответственности изменников Родины и членов их семей”. Еще не было данных о ходе боевых действий, но репрессивный аппарат демонстрировал свою готовность сажать, ссылать и расстреливать тех, кого сочтут “изменниками”. Карательная кувалда обрушилась и на семьи пропавших без вести. Под следствие попадали даже военнослужащие, пробывшие за линией фронта всего несколько дней. Бойцов и командиров, вырвавшихся из окружения, встречали как потенциальных предателей. Как я уже писал, за время войны только военными трибуналами были осуждены 994.000 советских военнослужащих, из них свыше 157.000 — к расстрелу, то есть практически 15 дивизий были расстреляны сталинской властью. Более половины приговоров приходится на 1941—1942 годы. Значительная часть осужденных — бойцы и командиры Красной Армии, бежавшие из плена или вышедшие из окружения...
27 декабря 1941 года издается постановление ГКО СССР №1069сс, регламентирующее проверку и фильтрацию освобожденных из плена и вышедших из окружения “бывших военнослужащих Красной Армии”. С того момента все они направлялись в специальные лагеря НКВД. Эти лагеря представляли собой практически военные тюрьмы строгого режима. Заключенным запрещалось выходить за зону, общаться друг с другом, переписываться с кем бы то ни было. На запросы о судьбе этих людей руководство НКВД отвечало, что никакими сведениями не располагает...
К лету 1945 года на территории СССР действовало 43 спецлагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и других стран Восточной Европы работало еще 74 проверочно-фильтрационных и 22 сборно-пересыльных пункта. К концу 1945 года через эту сеть прошли свыше 800.000 человек. Проверки длились годами, начальство не торопилось, поскольку спецлагеря и “рабочие батальоны” представляли из себя дармовую рабочую силу, сравнимую с той, что давал ГУЛАГ».
И дальше: «Кремль вернулся к проблеме военнопленных только в 1955 году. Но вовсе не из-за милосердия, а совсем по другой причине. Председатель КГБ Серов сообщил в ЦК, что находящиеся на Западе “невозвращенцы” могут быть использованы в качестве боевой силы в будущей войне против СССР. С учетом предложений Серова 17 сентября 1955 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР “Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 годов”. Вот так! Амнистия объявлялась тем, кто служил в полиции, в оккупационных силах, сотрудничал с карательными и разведывательными органами, но не касалась тех, кто без всякой вины оказался в советских лагерях. Амнистия не относилась и к тем людям, которые уже отбыли свои сроки на каторгах, в специальных лагерях, в рабочих батальонах».

Заря Победы Брежнева
После парада в Москве в 1945 г. 9 мая оставалось рабочим днем. Но в 1965 г. начался культ Брежнева. Хрущев возвеличивал свою роль во время войны, названную Сталиным «Великой Отечественной» по примеру войны с Наполеоном. Поэтому политическому назначенцу Л. Брежневу тоже понабился «выдающийся вклад в Победу». Он объявил 9 мая праздником. Появились встречи с ветеранами, памятники Неизвестному солдату, Вечные огни с возложением венков и парадами пионеров, комитеты ветеранов, встречи однополчан, о которых пишут газеты. В 1960 - 70-х гг.
имена ветеранов мелькают под письмами осуждения диссидентов, писателей, «капиталистов и империалистов Запада, бряцающих атомной бомбой, в то время как Советский Союз...»

Инвалиды
В статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери вооруженных сил» говорится, что во время войны демобилизованы по ранению, болезни, возрасту 3.798.200 человек, из них инвалидов 2.576.000 человек. И среди них 450.000 без одной конечности или обеих. Жили они на копеечную пенсию и портили «радостную жизнь» советских мирных городов, где «жить стало лучше, жить стало веселее». Несколько раз по приказу Сталина на них устраивали облавы. Их увозили подальше от людей. Некоторых заключали в «интернаты», где была хоть какая-то пища, но только в 30% таких «интернатов» были врачи и какое-то медицинское обслуживание. (См. Е. Ю. Зубков «Общество, вышедшее из войны»)
В мае 1945 г.
председатель Совин-формбюро С. А. Лозов-
ский предложил создать Совет маршалов с председателем Сталиным и Совет Героев Советского Союза для объединения ветеранов. Но Молотов отказал ему. Об инвалидах речь не шла.

Из «Валаамской тетради» Евгения Кузнецова:
«А в 1950 году, по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР, образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда... Почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще и содержать дешевле. Формальное объяснение: тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (одна ферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники, а неформальная, истинная причина: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться... В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого “позора”! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских, на сокрушенных советской властью столпах православия. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: “Вот это все!” Дальше - тупик. “Дальше тишина” в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.
Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с вами сегодня меру беспредельного отчаяния, горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти... Скажу только, что обворовывали их все, кому не лень, и даже те, кому было лень. Дело доходило до того, что на обед в столовую многие ходили с пол-литровыми стеклянными банками (для супа). Мисок алюминиевых не хватало!.. А с каким упорством, с какой жаждой праздника (всё, что отвлекало от беспросветной повседневности, и было праздником) они “поспешали” к туристическому причалу за шесть километров от посёлка. Посмотреть на красивых, сытых, нарядных людей. Пообщаться иногда хоть одной фразой с ними. Увидеть жизнь. Пусть я повторюсь, но добирались-то, опять же, на костылях, “каталках”, колясках...
Показать же богадельню эту туристам во всей ее “красе” было тогда совершенно невозможно. Категорически воспрещалось не только водить туда группы, но даже и указывать дорогу. За это строжайше карали изгнанием с работы и даже разборками в КГБ. И все-таки кто-то прорывался и все равно ходил туда. Но, разумеется, поодиночке или группочками по три-четыре человека. Надо было видеть потом лица этих людей, их шок от увиденного! Особенно страшно встретить женщин в возрасте, потерявших мужей на фронте, да еще получивших не похоронку, а извещение “пропал без вести”. Ведь некоторые из них совершали самые настоящие паломничества по таким заведениям. Пытаясь отыскать своих мужей, сыновей, братьев...»
«На Валааме их чуть ли не по головам считали “этих инвалидов”. Они мёрли сотнями, но на Валаамском кладбище мы отыскали только два прогнивших столбика с … номерами. Не осталось ничего — они все ушли в землю, не оставив памятника ужасному эксперименту человеческого зоопарка советского острова Доктора Моро» (Заметки об экспедиции Киношколы в деревню “Светлана” и на о. Валаам).
Хотя привезли первых инвалидов в 1950 г., электричество протянули им только в 1952 г.
«Помещения не отапливались, и большинство из тех самых «сотен» как раз и умерли в первые два года. Летом же «самовары» или «чемоданы» (так назывались инвалиды без рук и без ног) на весь день подвешивались, иногда по двое, в корзинках на деревья. Бывали случаи, что на ночь забывали снимать… а ночи в Карелии даже летом холодные» («Забыты и подвешены». Аркадий Бейненсон).

Doc 06778
Министр МВД Круглов 20.2.1954 пишет Маленкову и Хрущеву: «Несмотря на принимаемые меры, в крупных городах и промышленных центрах страны все еще продолжает иметь место такое нетерпимое явление, как нищенство... Во втором полугодии 1951 г. задержаны 107.766 человек, в 1952 г. – 156.817 человек, а в 1953 г.
– 182.342 человека. Среди задержанных нищих инвалиды войны и труда составляют 70%, впавшие во временную нужду - 20%, профессиональные нищие - 10%». Причина: «…Отсутствие достаточного количества домов для престарелых и инвалидов и интернатов для слепых инвалидов... Борьба с нищенством затрудняется… тем, что многие нищенствующие отказываются от направления их в дома инвалидов… самовольно оставляют их и продолжают нищенствовать. Предлагаю преобразовать дома инвалидов и престарелых в дома закрытого типа с особым режимом».
«Ссылали не всех поголовно безруких-безногих, а тех, кто побирался, просил милостыню, не имел жилья. Их были сотни тысяч, потерявших семьи, жильё, никому не нужные, без денег, зато увешанные наградами. Их собирали за одну ночь во всех городах специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в дома-интернаты – на Валааме, под Харьковом в посёлок Высокий, в Стрелечьем, под Бахчисараем, в Омске, в Барнауле, на Сахалине и в Армении и др. – вся страна, как сетью, была покрыта подобными интернатами. У них отбирали паспорта и солдатские книжки – фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве милиции» (www.gulag.ipvnews.org).
И другие свидетельства: «В детстве видел своими глазами, как в автозак менты грубо забрасывали двух безногих, которые на таких специальных тележках на колесиках в Анапе выпрашивали милостыню у отдыхающих. А в фургоне уже было несколько таких же бедолаг. Но основные чистки по стране прошли пораньше – в 1950 - 1951 гг. Тогда попались даже те, кто просто выполз из дома подышать. Вечером в свои семьи они уже не вернулись, их увезли на Валаам, запретив даже переписываться с родными. Видел в детстве в Туле много таких с орденами и протянутой рукой. Также без ног на такой самодельной подставочке на подшипниках. К доске приделана шапка вниз тульёй для пожертвований. Один возле рынка был такой горластый, матерился, ругал власть после смерти Сталина. К вечеру он лежал... пьяный в дым. Потом как-то неожиданно все они разом исчезли. Все эти калеки, что с бельмами и с аккордеоном с поводырями ходили по вагонам, и контуженные глухие с такой непередаваемой мукой на лице».

«Инвалидов вывезли не только из Киева, их вывезли из всех крупных городов СССР. «Зачистили» страну. Рассказывали, что инвалиды пытались сопротивляться, бросались на рельсы. Но их поднимали и везли. Вывозили даже «самоваров» — людей без рук и без ног.
На Соловках их иногда выносили подышать свежим воздухом, подвешивая на веревках. Иногда забывали о них, и они замерзали. Это были в основном 20-летние ребята...»
«Из Киева в тот раз вывезли несколько тысяч инвалидов. Инвалидов, которые жили в семьях, не трогали. «Зачистка» повторялась в конце 40-х. Но тогда инвалидов уже отправляли в интернаты, которые тоже напоминали тюрьмы. С тех пор на парадах ветеранов уже не было инвалидов. Их просто убрали как неприятное воспоминание. И Родина уже больше никогда не вспомнила «своих лучших сыновей». В небытие ушли даже их имена. Это уже значительно позже оставшиеся в живых инвалиды получили льготы, пайки и прочие «блага». А тех, одиноких безногих и безруких мальчишек просто заживо похоронили на Соловках. Было что-то людоедское в той «великой» эпохе. «Фараоно-египетское», не пощадившее миллионы жизней то ли ради идеи, то ли ради... топлива для танков. Мировая революция, Третий рейх, битвы империй – все это ничто по сравнению с загубленными жизнями 20-летних юношей, которых Родина использовала как пушечное мясо, а потом утилизировала как ненужный хлам» (http://ord-ua.com/2009/05/09/byl-mesyac-maj/).
«Люди старшего поколения прекрасно помнят, как в 1952 г. с улиц Ленинграда и других крупных городов в одночасье исчезли инвалиды войны, получившие жуткие увечья. Все они стали жертвой одного из самых ужасных экспериментов советской власти. Безруких и безногих собрали вместе и перевезли на Валаам. На Игуменском кладбище все они и нашли свое последнее пристанище.
На могилах уже почти не осталось и следов «памятных знаков». Кое-где на холмиках все же стоят некрашеные бревна, к которым прибивались табличка с фамилией и железная звезда. Именно так Родина отблагодарила тех, кто проливал за нее кровь: сперва убрала с глаз долой на ладожский остров, а затем поставила памятник в виде кола с железякой. В отличие от монастырских захоронений, могилы ветеранов пребывают в полнейшем запустении и поросли травой и деревьями. Уборка на кладбище не проводилась даже к 60-летию Победы, хотя его на острове отмечали весьма помпезно.
Среди брошенных могил я нашел маленький памятник Герою Советского Союза Григорию Волошину. На фронте он потерял руки, ноги, слух и речь. Среди таких же, как он, Григорий Андреевич провел 29 лет. Местные жители до сих пор прекрасно помнят, как потерявших на войне руки и ноги, медсестры выносили в монастырский сад и «развешивали» на яблоне. Родные Героя узнали о том, как сложилась его судьба, лишь в 1994 г. Тогда на Игуменском кладбище и появился памятник в его честь. Однако за могилой Григория Волошина никто не ухаживает»

Инвалиды - «шпионы и диверсанты»
Ниже отрывки из статьи кандидата исторических наук доцента Академии ФСБ А. И. Вольхина «Оперативная работа территориальных органов НКГБ среди инвалидов Великой Отечественной войны в 1943 – 1945 гг.».

«В годы войны в тыловые регионы СССР, особенно в сельскую местность, непрерывным потоком возвращались с фронта инвалиды. Их присутствие существенно осложняло оперативную обстановку на местах. С 1943 г. в НКГБ стала систематически поступать информация о росте напряженности в ряде тыловых регионов, связанной с адаптацией инвалидов к новым материально-бытовым, социально-политическим и психологическим условиям жизни. Необустроенность, голод, болезни, равнодушие и злоупотребления местных властей – все это порождало массовое раздражение и недовольство инвалидов. Имелись также данные о наличии среди инвалидов предателей и агентов немецкой разведки.
В связи с этим НКГБ в течение 1943 – 1944 гг. направил по линии 2-го Управления местным органам госбезопасности ряд директив, требуя обеспечить через агентуру изучение процессов, происходивших в среде инвалидов войны. Была поставлена задача информировать партийные и советские органы о недостатках в деле трудоустройства и оказания необходимой материальной и медицинской помощи инвалидам войны, выявить и арестовать организаторов антисоветской деятельности, предателей и агентов разведывательных органов противника.
Выполняя директивные указания центрального аппарата, органы НКГБ организовали агентурное освещение работы госпиталей, местных советов и органов социального обеспечения по вопросам медицинского обслуживания, трудоустройства инвалидов, своевременного установления и выплаты им пенсий и пособий, оказания реальной помощи в разрешении жилищно-бытовых проблем...
Одновременно было установлено агентурное наблюдение за контингентом инвалидов Отечественной войны, выявлены и арестованы предатели и агенты немецкой разведки, а также лица, занимавшиеся антисоветской агитацией, саботажем и вредительством. Так, НКГБ Узбекской ССР взял на оперативный учет 554 инвалида войны, большинство из которых находилось в плену у немцев. Этим же органом НКГБ за различные преступления были арестованы более 30 инвалидов. Управлением НКГБ по Краснодарскому краю лишь за октябрь 1944 г. были выявлены 103 инвалида, бывших в плену у немцев и возвратившихся в советский тыл при подозрительных обстоятельствах. Управление НКГБ по Молотовской области за антисоветскую работу арестовали 13 инвалидов войны. Аналогичные мероприятия провели НКГБ – УНКГБ Удмуртской АССР, Красноярского края, Новосибирской, Смоленской, Брянской, Читинской, Вологодской и других областей.
В отчетах территориальных органов госбезопасности были зафиксированы различные формы антисоветской работы, инициаторами которой являлись инвалиды Отечественной войны. Наиболее распространенным проявлением их социально-экономического недовольства являлись антиколхозные выступления. В Молотовской области инвалид войны К. призывал колхозников выступить с организованным протестом против коллективных форм труда. В Шарыповском районе Краснодарского края инвалид М., работавший председателем колхоза, по агентурным данным, преднамеренно задерживал выполнение планов хлебопоставок государству, а в среде колхозников вел антисоветскую агитацию, направленную на развал колхоза... М. был арестован.
Как особо опасные для советской власти расценивались отдельные факты групповых выступлений против колхозного руководства с участием инвалидов войны. В селе Кожево Коми АССР бывшим майором Красной Армии Т. был организован «Союз инвалидов войны», в который вошла группа военнослужащих, вернувшихся с фронта после ранения. Собираясь на квартире гвардии рядового А., инвалиды вели антисоветские разговоры. Среди колхозников распространяли «клеветнические измышления» в связи с роспуском Коминтерна, открытием церквей и агитировали за роспуск колхозов. В Чурачикском районе Чувашской АССР сотрудниками райотделения НКГБ была арестована группа бывших кулаков – «дезорганизаторов колхозного производства», которую возглавляли инвалиды Отечественной войны А. и К. Следствие установило, что обвиняемые по делу лица составили и подали в марте 1944 г. в обком ВКП(б) «клеветническое заявление», в котором обвинили правление колхоза в злоупотреблениях. Затем самолично, без ведома сельсовета и правления колхоза, устроили собрание колхозников, на котором сняли с руководства председателя колхоза члена ВКП(б) Осипова и избрали новое правление во главе с А. На колхозном собрании А. «возводил клевету на местных коммунистов», а К. «угрожал убийством председателю колхоза Осипову». При аресте у К. был изъят револьвер.
Угрозы и исполнение террористических актов со стороны инвалидов Отечественной войны отмечаются во многих отчетах местных органов НКГБ...
Тяжелые материально-бытовые условия их семей, факты злоупотреблений местных должностных лиц служебным положением, грубейшие нарушения законов при назначении пособий и пенсий, отказы в ходатайствах, волокита, непредоставление льгот по налогам и многое другое – вот некоторые из предпосылок, провоцировавших инвалидов войны на совершение преступлений. К тому же в их среде шел интенсивный процесс люмпенизации. Часть инвалидов войны, выброшенных на обочину жизни, спекулировала, пьянствовала и хулиганила на рынках, привлекалась преступными элементами к мошенничеству, кражам, бандитизму, что сразу отразилось на состоянии общественной безопасности в стране...
В 1943 – 1945 гг. в стране сложилась ситуация, когда одними репрессивными мерами со стороны государства проблему инвалидов Отечественной войны, склонных к антиобщественным формам поведения, разрешить было невозможно, а механизм социально-экономической адаптации их к условиям мирной жизни только отрабатывался.
Особые усилия территориальных органов НКГБ были сосредоточены на выявлении и разоблачении инвалидов войны – агентов немецких спецслужб... Руководствуясь директивами ГКО, СНК СССР и ЦК ВКП(б), территориальные органы госбезопасности установили агентурное наблюдение за контингентом инвалидов Отечественной войны с целью выявления среди них враждебных элементов, жесткого пресечения любых антигосударственных проявлений, подпадавших под статью 58 УК РСФСР (в редакции 1926г.). В связи с расширительным толкованием статьи 58–10 (антисоветская пропаганда и агитация) часть инвалидов была необоснованно привлечена к уголовной ответственности. Одновременно, информируя партийные и советские органы о происходивших в среде инвалидов войны противоречивых процессах, недостатках и злоупотреблениях местных органов власти в деле обустройства инвалидов, органы НКГБ пытались снять имевшуюся напряженность в среде последних, оздоровить морально-политическую обстановку в тыловых регионах СССР».
Герои литературных произведений
Виктор Некрасов «В родном городе»:
«Биография-то у меня кончилась. Так, мура какая-то осталась. А ведь летчиком был. И неплохим летчиком. Восемь машин на счету имел. И это за каких-нибудь десять месяцев, со Сталинграда начал. Был и комсомольцем, думал в партию вступать. А теперь что? Обрубок... Летать уже не буду, из комсомола выбыл. Мотаюсь по городам с какими-то чертовыми тапочками. В Ростове инвалидная артель их делает - хорошие, на лосевой подошве. Я перевожу их в Харьков, в Одессу, сюда: с протезом всегда проедешь, никто не задержит. А трое ребят - жуки такие, дай Бог - загоняют их. Вот так и живу: заработаю - пропью, опять заработаю - опять пропью. А ты говоришь - счастье. Нет его! Нога не вырастет».

Юрий Нагибин «Терпение» (о поездке на один из северных островов - встретил на пристани фронтовиков-калек):
«О калеке нельзя было сказать, что он стоял или сидел, он именно торчал пеньком, а по бокам его обрубленного широкогрудого тела, подшитого понизу толстой темной кожей, стояли самодельные деревянные толкачи, похожие на старые угольные утюги. Его сосед, такой же обрубок, но постарше и не столь крепко скроенный, пристроился на тележке с колесиками».
«Он торговал вроссыпь отсыревшим «Казбеком» и «Беломором», а выручку пропивал с алкашами в пивных, забегаловках, подъездах, на каких-то темных квартирах-хазах, с дрянными, а бывало и просто несчастными, обездоленными бабами, с ворами, которые приспосабливали инвалидов к своему ремеслу, «выяснял отношения», скандалил, дрался...»

Владимир Зак «Тема нашествия на Валааме» - о встрече с инвалидом войны скрипачом-евреем без обеих рук, который неудачно попытался бежать с Валаама: «Если меня «застукают», это финал: никогда уже мне не выйти больше за пределы монастырского двора. Не выпустят. А это хуже смерти...» Его поймали.

Портреты Сталина к 9 мая
К 65-летию Победы власти Москвы и Петербурга решили «по просьбе трудящихся», украсить города портретами Сталина. По призыву «идейного коммуниста» журналиста В. Логинова собрали деньги на украшение Сталиным автобусов. Зато историк Николай Усков, главный редактор журнала «GQ», призвал не допустить портретов Сталина на улицах Москвы: «... Я... буду уничтожать эти портреты всеми подручными способами. Я как русский несу персональную ответственность за зверства этой сволочи и ради будущего своих детей и страны должен пойти на это благое дело. Я это сделаю. И призываю всех нормальных людей объединиться со мной, чтобы отомстить за кощунственное уничтожение миллионов погибших и изуродованных Сталиным людей в России и в странах Восточной Европы. Ни один плакат не должен пережить сутки. Нам ничего не грозит по сравнению с нашими отцами и дедами. Ничего. Нам грозит только бесчестье. Убейте тирана, пусть и картонного. Это та ерунда, которую может сделать всякий. Просто из покаяния и сочувствия к родине. Просто потому, что по-другому нельзя». Под этим призывом подписались сотни блогеров, но основная масса – за «отца народов».


"Еврейский мир"