В канун войны Голда Меир была вынуждена бороться с американским давлением параллельно на двух фронтах: будучи лидером еврейского народа и будучи лидером государства Израиль.

В 1973 году пришло в столкновение двойное лидерство главы правительства Голды Меир. Будучи главой государства Израиль, Года Меир не отказалась от статуса сионистского лидера. Казалось бы, это понятно само по себе...

На первом и последнем для неё заседании с генералами Генштаба под управлением нового нач.генштаба Моты Гура (22 апреля 1974 года) Года сказала: «По моему мнению, всё, что вы делаете, и всё то, что делают те, кем вы командуете, будь то в дни мира, или в дни войны, - все это не стоит той цены, которую мы за это платим, если это только для 3 миллионов, живущих здесь, если это не является гарантией существования еврейского народа".

Этим высказыванием Голда связала Войну Судного дня с ее многочисленными жертвами с сионизмом и судьбой еврейского народа. В 1973 году сионизм означал борьбу за репатриацию евреев из СССР, и это действительно привело в Эрец Исраэль относительно высокую волну репатриации в том году. Голда могла бы остановить эту борьбу, или отказаться от неё, или ослабить. Но она этого не сделала, несмотря на недвусмысленные требования и угрозы президента Ричарда Никсона и Генри Киссинджера, советника по национальной безопасности, а позже гос.секретаря.

Заплатил ли Израиль за эту борьбу? Эта борьба воплотилась в те дни в сражение за поправку Джексона-Венника в Конгрессе. В те дни речь шла о том, что Киссинджер и Никсон изменяют мир. Я, ты и так далее… Прежде протянули руку удивительного сближения с Китаем в начале 1972 года, а после этого - политика разрядки. В её рамках СССР должен был наслаждаться статусом наибольшего благоприятствования, то есть фактически получить бесплатное обеспечение пшеницей и прочими продуктами, в качестве мощной экономической помощи. До-фридмановское и до-бейнартово американское еврейство чувствовало свое усиление вследствие уроков собственного поведения во время Катастрофы и Шестидневной Войны. Оно, а также сенатор Генри Джексон, настаивали, что Советский Союз не заслуживает указанного статуса до тех пор, пока не отменит выкупа, который требовали от евреев, чтобы они могли репатриировать в Израиль, и пока не будет однозначного улучшения прав человека в Советском Союзе.

Израиль во главе с Голдой, разумеется, упорно поддерживал эту борьбу. Поскольку в Америке есть специфическая обсессия на тему мифологической демонизации образа Никсона, а также Киссинджера, мы время от времени удостаиваемся римейков с записью и воспроизведения записей бесед тех лет. На одной из кассет (конца апреля 1973 года) мы слышим Никсона и его заместителя Спиро Агни.

Никсон: «Если евреи хотят сделать внешнюю политику Америки вообще, и разоружение, в частности, заложниками еврейской эмиграции из СССР – то они берут на себя ужасную ответственность, и они заплатят за это».
Агни: «Вам надо будет высказать это народу».
Никсон: «Американский народ не даст им разрушить нашу внешнюю политику».

В американских СМИ приводят ещё несколько цитат такого же сорта из разряда мифологического антисемитизма Никсона. Эти высказывания - только верхушка айсберга кризиса отношений между Израилем и США вокруг поправки Джексона. Израиль и евреи действительно были обвинены Никсоном и Киссинджером в том, что они ломают бриллиант короны нового глобального проекта, который Киссинджер разработал в рамках разрядки.

По мере приближения 6 октября, дня, когда разразилась война, близилось столкновение 2-х аспектов лидерства Голды. С одной стороны, страх перед американцами на всех уровнях; и в то же время - необходимость реакции, учитывая опасность войны, которая сгущалась на границах Сирии и Египта.

Голда была сильной личностью в вопросах сионизма, она умела устоять перед давлением американской администрации. Она доказала свои лидерские качества в том, что было для неё сионистскими принципами, от которых Израиль не может отступить. Но в любом случае она была государственным лидером. Сионистские принципы в этом не играют роли, тут важно стратегическое руководство в ситуациях, когда надо идти до конца.

Она искала каким образом предотвратить войну. С этой целью уже в апреле, когда небеса Израиля затянуло грозными тучами и было получено предупреждение Ашрафа Маруана о войне, которая разразится уже в мае, она попыталась задействовать Киссинджера, чтобы он, в свою очередь, подействовал на Египет. Израиль проинформировал из своих источников, что Египет готовится открыть огонь. И Киссинджера попросили предостеречь их не делать этого.

В вопросах безопасности Голда поставила себя в позицию арбитра, ищущего компромисс, между двумя старшими советниками по безопасности: министром обороны Моше Даяном и начгенштаба Дадо Элазаром. Казалось бы, у нее было отличное руководство обороной – вдобавок к нему генералы штаба и глава Мосада Цви Замир. Но бывают ситуации, когда глава правительства обязан возложить эту ношу на себя и принять решение. Это именно то, что сделал Эшколь в "период ожидания" перед Шестидневной войной. Это то, что сделал Ицхак Рабин в дни операции Энтеббе, а после него Менахем Бегин.

Голда в попытке изобразить рутину была одержима своим планом поездки на конференцию Европейского Совета в Страсбурге за неделю на начала войны. Её секретаршу удивила эта поездка в тот момент, когда было получено предупреждение от короля Хусейна как раз 25 сентября. Именно фраза секретарши, что ехать не стоит, раскрывает, почему всё же Голда поехала. Она хотела придерживаться своих планов, чтобы Израиль не был обвинен в нарушении обычного мирного распорядка.

И тогда произошло похищение поезда с репатриантами из СССР на чешско-австрийской границе. Согласно реакции СМИ в течение всей той недели вплоть до 6 октября, это была весьма успешная операция по отвлечению внимания. Вся политическая система и израильские и мировые СМИ были заняты этим терактом. Поездка Голды в Вену, чтобы дать Крайскому по башке, освещение этого в СМИ только увеличили дымовую завесу, за которой египетская и сирийская армии сорганизовались для атаки. Когда она вернулась 3 октября, напряжение на фронтах достигло пика, но военная верхушка была неспособна решить, куда это ведёт. Согласно оценке главы военной разведки и нач.генштаба, войны не будет.

Она должна была в эти последние дни перед войной таким образом было возложить на себя эту ношу, решить, какие меры предосторожности предпринять. Но она полагается на министра обороны и на нач.генштаба. К примеру, было опасение, что крупный призыв резервистов приведёт к ухудшению и обострению. Поэтому призыв не был проведен. Но согласно свидетельствам специалистов по этому вопросу, можно было бы втихаря призвать хотя бы 2 бригады уже в пятницу, в канун Йом Кипур. Главным образом, это промах начальника Генштаба, но и глава правительства тоже за это ответственна. Именно она могла заранее вынести постановление о призыве на случай получения предупреждения, которое Цви Замир должен был получить в Лондоне от Ашрафа Маруана (а раннее предуведомление уже было получено). Она могла решить о превентивном ударе с воздуха – и таки постановила: она по спецсвязи сообщила Киссинджеру, что Израиль не собирается начинать никакую атаку, но, как видно, не сообщила этого начальнику Генштаба и командующему военно-воздушными силами.

Да, непросто возложить подобную нагрузку в части принятия решений на пожилую женщину, чей возраст перевалил за 70. Но, как она сама говорила: «Кто хочет быть главой правительства, тому такое положено». На основании политического опыта, который мы накопили со времени того Судного Дня, можно с уверенностью сказать, что имели место и политические соображения. Подготовка к войне противоречила прекращению огня 1970г., против которого выступали правые. Тогдашнее сопротивление подготовке к войне похоже на протесты левых в сентябре 1996 года против атаки ЦАХАЛа на силы Арафата вследствие арабских беспорядков в связи с «туннелем под Стеной»: подписавшие ословские соглашения, не хотят никаких сражений с «полицией Арафата», которую сами же и вооружили. Уж не говоря о том, что последнее, чего Голда сотоварищи хотели бы в канун выборов, намеченных на конец месяца, так это чрезвычайный призыв на случай приближающейся войны - это было прямо противоположное пропаганде Маараха в 1973г. В этом смысл риторического вопроса, который озвучил Менахем Бегин в Кнессете после войны: «Почему вы не призвали резервистов? Почему вы не выдвинули резервы?» В этом вопросе таится ответ: не было неожиданности. Были другие соображения, главным образом, опасения перед американцами.

(«Макор ришон» 30.08.13)


Перевела Фаня Шифман
МАОФ