1. В воскресенье после полдня мы поехали в кеньон. Охранница проверила сумки и за секунду перед тем, как мы вошли в здание, добавила: "Напоминаю вам, что кеньон закроется сегодня в 8 вечера". "Почему?" – спросили мы. – "Рабин" – пространно объяснила охранница. Пока мы ждали лифта, прошли через металлоискатель еще пять человек. Всем она напомнила о более раннем закрытии, и все были удивлены. По пути обратно мы слышали развлекательную программу по радио. Один из ведущих спросил другого был ли тот вчера на площади. Тот как ни в чем не бывало ответил: "Да, был. На площади Ноах в Гиватаиме, ел сабиах".
Вернувшись домой, смотрели передачу "а-Ах а-гадоль". На экране появился парень по имени Цабар (видно, только у сефардов есть фамилии), типичный "наар нерот", лишь месяц назад разыгравший напыщенную мелодраму, когда религиозный конкурент высказал поддержку "теориям заговора" убийства Рабина (прим.перев. - т.е. усомнился в официальной версии). Цабар хоть и выглядел печальным в конце передачи, транслировавшейся на этой неделе в воскресенье в прямом эфире, но эта печаль не была связана с днем памяти Рабина, который уже был в разгаре; Цабару сообщили, что он – один из каендидатов на вылет из программы на этой неделе. И чтобы было ясно: радио, которое мы слушали, было не "Аруц-7", а "Радио Тель-Авив", кеньон, который мы посетили, располагается не в Кирьят-Арбе, а в Петах-Тикве, передача "а-Ах а-Гадоль" в самом деле транслировалась в день памяти Рабина и никто не открыл рот и не просвистел жалобу в Управление 2-го телеканала.
2. Прошло 13 лет и надо сказать, что израильское общество (уже) не справляет траура по Рабину, не интересуется убийством и его последствиями и, главное, не авидит в дне памяти шанса для какого-либо хешбон нефеш. Да, есть закон, устанавливающий, что 12 Хешвана – это день памяти Рабина, но этот закон реализуется в очень небольшом количестве мест, в основном в школах и армейских базах. Намеренно я не упомянул специальное заседание Кнессета. Там в этот день уже давно не занимаются памятью Рабина, а в бесстыдных политических проповедях под патетичной маской "идти по его пути". У этого провала, в рамках которого израильское общество (обобщая, конечно, прошу прощения у Эйтана Хабера – бывшего главы канцелярии Рабина) не участвует ни духовно, ни физически в памяти о событии, которое произошло недавно и было, без сомнения, травмирующим – есть, в отличие от клише, много авторов.
3. Упрямство части увековечивающих память Рабина отмечать именно дату по нееврейскому календарю – это один из существенных факторов, приведщих к ситуации, в которой мы находимся сегодня. Речь идет о чем-то принципиальном, даже вызывающем, что привело к тому, что мероприятия продолжаются между двумя датами (по еврейскому и нееврейскому календарям) гораздо дольше, чем общественность может выдержать. И отсюда короток путь к вызывающему сожаление выражению "фестиваль Рабина", которое прочно укрепилось в израильском обществе вплоть до того, что даже Юваль Рабин использовал его в конце прошлой недели в интервью программе "Встреча с СМИ". Другая вина заключается в тихом городе в Скандивании по имени Осло. Многие видят в соглашениях Осло не только историческое событие – упущенное или катастрофическое – каждый в соответствии с его мировоззрением – но что-то длительное, влияющее здесь и сейчас на нашу жизнь. И если наследие Рабина – это наследие Осло, то не удивительно, что многие представители право-религиозной общественности используют выражение "йом идам" (праздник идолопоклонников), говоря о дне памяти Рабина.
И президент Шимон Перес несет ответственность за отчуждение, которое чувствует значительная часть народа по отношению к дню памяти Рабина. В интервью радио Галей ЦАХАЛ на этой неделе изобразил Перес пророка-однодневку и заявил, что если бы не соглашения Осло, то было бы больше кровопролития. Это предложение, которое не имеет права говорить президент, обязанный представлять весь народ, доказывает, что Перес вместе со всеми "провозвестниками Осло" ничему не научился и, видно, ничему не научится. Левым стоит усвоить: тот, кто будет упрямиться рисовать эту трагедию розовыми красками, просто останется в одиночестве, максимум, с Йоси Бейлиным.
4. В этом параграфе должна была быть высказана внутренняя критика – в отношении национально-религиозной общественности. Несмотря на левых и Осло, "вязаные кипы" должны были взять чуть больше ответственности за сохранение памчти об одном из израильских генералов, в основном, потому что у многих других секторов память не идет дальше того, как Нинет последний раз поменяла прическу. Но тут я посмотрел в Интернете сатиру-продолжение Рами Ойбергера на классическую передачу Камерного квинтета 10-летней давности. Тогда, как помнится, Ойбергер изображал Игаля Амира, с улыбкой рассказывающего об освобождении через несколько лет. Менее важен сейчас текст, но Ойбергер-Амир был в вязаной кипе. Было в этом вызывающее высказывание против всего национально-религиозного сектора, потому что, как известно, Игаль Амир носил и носит черную кипу. И вот в эти дни снято продолжение. События происходят в 2030 году после того, как Игаль Амир освободился из тюрьмы, отдыхает где-то и пьет коктейль (кошерный, подчеркивает Ойбергер-Амир). И смотрите какое чудо: кипа не только осталась вязаной, но и уменьшилась по сравнению с прошлой передачей. Ойбергер-Амир носит городскую-вязаную-кипу-которая-никогда-не-была-в-Мигроне, как уменя и многих моих друзей. Разрушительные левые, ответственные за эту сатиру, продолжают пытаться всеми силами тащить и меня в групповой снимок с убийцей. Если так, то внутренняя критика, о которой они так мечтают, подождет еще год. Возможно, даже до 2030 года.
("Макор ришон" 14.11.2009)
Перевел Яков Халфин
МАОФ