Изгнанница из Гуш-Катифа: "Как можно говорить о том, что он делал и хорошие вещи? Забыли что была депортация?" * Депутатша Орит Струк: "Левые пытались продвинуть свою политику посредством смерти Шарона" * Кецале: "Я люблю Шарона, но понимаю тех, кто не прощает ему" * В Совете поселений: "Будем помнить его заслуги". Генсек поселенческого движения "Амана" Зеэв Хевер (Замбиш) говорил поминальную речь по "большому учителю строительства поселений" * В правом лагере со смешанными чувствами слушали поминальные речи, возвеличивающие архитектора и исполнителя самого большого разрушения в истории поселенчества
После окончания празднований "дня рождения" Кнессета (годовщины первого учредительного собрания) немало депутатов от различных фракций вдали от телекамер и микрофонов подошли к депутатше Орит Струк и выразили ей свое уважение за разосланный ею пресс-релиз по случаю смерти Шарона. "Честь и хвала за то, что Вы держитесь за Ваши убеждения", "Как Вы не испугались?" "Мы полностью согласны с Вами", - декларировали депутаты от Ликуда и ШАСа. Струк с благодарностью приняла эти слова, но это не сняло разочарование от друзей по фракции, которые присоединились к публичным нападкам на нее в начале недели.
"Хорошо отрежиссированные нападки"
"Правда должна быть сказана: Шарон был из величайших строителей Эрец Исраэль, а также из разрушителей. Тот, кто умел победить террор, и тот, кто превратил Юг Страны в мишень террора. Его мощная решительность и умение принимать решения и выполнять их позволили ему впечатляющие достижения и разрушительные процессы.
Вместе с благодарностью и признанием за большой вклад в строительство государства Израиль невозможно не поблагодарить Всевышнего за то, что Шарон был убран из нашей общественной жизни до того, как успел навлечь на поселенцев Иудеи и Самарии и прилегающих районов ту же беду, что навлек на поселенцев Гуш-Катифа и юга Страны".
Тут же начались нападки. Министр юстиции Ципи Ливни назвала Струк и ее друзей "сорными травами", депутатша Карин Эльхарар (Еш атид) написала на своей странице в Фейсбуке: "Постыдись, Орит Струк" и утверждала, что своими словами Струк хотела "закрыть последний счет с Шароном". "Когда нечего умного сказать - предпочтительнее промолчать", - постановила она. До пика словесного энтузиазма дошел пресс-секретарь министра Якова Пери Нисан Зеэви. Он назвал ее на своей странице в Фейсбуке "ведьмой" и декларировал, что он "за то, чтобы изгнать ее заново". Несмотря на официальное осуждение партией Байт йегуди слов Зеэви, глава партии Нафтали Беннет предпочел вынести порицание своей коллеге по фракции: "Слова Орит Струк заслуживают осуждения и не должны были быть сказаны", - написал Беннет в ответ на полученную им жалобу по поводу слов Струк. Друзья Струк рассказывает, что она не слишком взволновалась из-за левых нападок, но ее огорчило, что ее товарищи по фракции не выстояли перед давлением.
Вследствие бури она опубликовала объяснение своих слов, изображавшихся левыми как радость по случаю смерти Шарона. "Я не извиняюсь за содержание текста, а за то, что он был понят неправильно, и за неподходящее время для публикации. Я полностью отвечаю за свои слова", - сказала она в беседе с корреспонденткой газеты "Бе-шева". По ее мнению, нападки левых не были спонтанными, а хорошо спланированными и продуманными. "Я думаю, что левые пытались использовать смерть Шарона для продвижения своей политики. Поэтому, когда поступила реакция, вроде моей, отрицавшей эту политику как ведущую к катастрофе, они резко выступили против. Их нападки были целенаправленными, хорошо спланированными и отрежиссированными. Меня огорчили обращения политиков из нашего лагеря, требовавших, чтобы я отказалась от своих слов и извинилась. Это своего рода неумение постоять за свои взгляды в условиях давления".
Струк напоминает, что и среди левых и в СМИ царит согласие с упомянутыми ею в пресс-релизе фактами. Например, в статье Йоси Сарида в газете "Гаарец" и комментарии Ханана Кристала на радиостанции "Решет-Бет" также говорилось, что если бы Шарон остался бы в политике, он провел бы дополнительное "размежевание" - на этот раз на всей территории Иудеи и Самарии. "Все различие между моими словами и их заключалось в том, что они оплакивали тот факт, что он не успел сделать это, а я сказала, что это радует и что надо благодарить Всевышнего за это. Каждого, думающего, что отступление с территории Эрец Исраэль - это ужасно, радует, что это не случилось".
Попытка выставить ее мнение как позицию фанатичного меньшинства огорчает ее и вызывает ассоциации с днями преследований после убийства Рабина. "И тогда пытались выставить нас "крайними". Но большинство общественности полагает, что "размежевание" было ошибкой, и я представляю большинство".
"Мы еще не излечились"
Как сказано, несмотря на давление, Струк не готова отказаться от своих слов: "На определенном этапе я почувствовала, что если сдамся, то просто предам большую часть общества, которая думает так и верит в это", - объясняет она.
Беседы с несколькими депортированными из Гуш-Катифа доказывают, что Струк в самом деле самым лучшим образом выразила их чувства. Вместе с тем, видно, в связи с нападками на ее слова несколько официальных представителей побоялись опубликовать свои пресс-релизы в связи со смертью Шарона. Например, комитет поселенцев Гуш-Катифа заявил, что принял решение не публиковать свою позицию в СМИ. Но выясняется, что под прикрытием тишины и дымовой завесы "респектабельных" заявлений, переданных представителями религиозных сионистов и глав поселенчества, бурлит кипящая лава боли, не получившей отзвука в СМИ во время официальных церемоний.
Со времени сообщения о смерти Шарона жизнь депортированной из Кфар-Даром Яэль почти полностью парализована. Она вновь обращается к психологам. Одна из ее подруг почти не поднимается с постели. "Я поражена, обнаружив, что мы думали, что уже справились с этим, но это вновь одолевает нас. Тяжелые чувства, отчаяние, тоска - моя голова сейчас там - в "размежевании". Почему это сейчас возвращается вновь? Только потому что он умер? Вроде бы нет никакой связи, но это выкручивает нас". Слова бурно текут из сдавленного горла Яэль, не плавно, а "просто из сердца, нам вновь открыли рану". Она вообще "опасается говорить на эту тему, потому что боится, что не сможет справиться с этим потом, это переполняет".
В воскресенье она была в городе и со всех сторон слышала репортажи по радио и интервьюируемых, оплакивающих Шарона. "Я чувствовала, что мое лицо горит, я сдерживалась не закричать: "Выключите это!" Как можно слушать, когда так возвеличивают его? О каждом слышанном мною слове я думаю: этого не может быть. Мы не смыкаем глаз уже 8 лет, как можно говорить о том, что он делал и хорошие вещи? Как это можно сравнивать?"
Затем, к своему огорчению, она обнаружила, что Шарона прославляют и представители "вязаных кип": "Раввин одной из религиозных школ для девочек собрал учениц и рассказывал о хороших деяниях Шарона. Мои старшие дочки смотрели на него со слезами на глазах: "О чем вы говорите? Он изгнал нас из дома!" Раввин не отказался от своих слов, а объяснил девочкам, что надо рассматривать в комплексе". Мои дочки и дочки моих подруг разрыдались - ведь их вышвырнули из дома. Та же история повторилась в школе, где учатся сыновья. Неужели люди забыли изгнание? Не помнят ужасную несправедливость, причиненную Шароном, рана от которой еще открыта и не заживет никогда?"
Со смерти Шарона воспоминания и боль заново встают у многих депортированных. "Мы знали, что он в один день умрет, но не знали, что это заново затопит нас. Мы переживаем очень тяжелые дни. Речь идет о сотнях семей с детьми, до сегодняшнего дня переживающих депортацию. Это только более остро показывает до какой степени мы не излечились. Так как можно говорить, что депортация - мелочь по сравнению с хорошими вещами, которые он делал?"
"Не участвуем в церемонии"
Официальное руководство поселенцев ограничилось гораздо более минорными тонами по случаю смерти Шарона. На исходе Субботы Совет поселений опубликовал заявление: "вместе со всем народом Израиля соучаствуем в трауре по случаю смерти бывшего премьер-министра Ариэля Шарона. В этот день его смерти мы будем вспоминать его заслуги и его вклад в безопасность Израиля и строительство поселений в течение десятков лет и надеемся, что это его наследие будет памятью о нем сегодня и в будущем".
Генсек поселенцеского движения "Амана" Зеэв Хевер (Замбиш) был, наверно, самым близким душевным другом Шарона среди поселенцев. Хоть всю жизнь он скрывался от телекамер, он ответил согласием на просьбу семейства Шарон произнести поминальную речь на церемонии в Кнессете. Хевер, который был последним из выступавших, рассказал о своих взаимоотношениях и сотрудничестве с Шароном на протяжении лет. "Ты был для нас великим учителем в деле строительства поселений, практическим руководителем, отцом поселенчества", - сказал Замбиш. - "В деле строительства, как в армии, ты всегда доходил до мельчайших деталей и вел жесткий график строительства. С твоими особыми обоянием и юмором ты умел подтолкнуть делающих дело, чтобы их руки не ослабевали. Не ослабляйте! - командовал ты вновь и вновь. Ты намечал цель, но умел предоставить нам свободу действия. Ты говорил: "Вы лучше меня знаете, как сделать это". О своих отношениях с Шароном он сказал: "Для меня было заслугой работать вместе с тобой". Свою речь он закончил намеком на разрушение Гуш-Катифа: "Тяжелым и болезненным было в последние 2 года твое размежевание от пути, по которому мы шли вместе. Вопросы остались без ответов, боль велика, но все покроет большая любовь".
И Яков Кац (Кецале) говорил о незабываемых днях: "Я привязан к нему как отец и сын, любовь которых не прекращается, если один из них повел себя не так". Кецале вспоминает в первую очередь тот факт, что он обязан своей жизнью Шарону, спасшему его во время тяжелого боя в Войну Судного дня. Он также рассказывает о периоде, когда был помощником Шарона в бытность того министром строительства, когда они вместе построили десятки тысяч единиц жилья в Иудее, Самарии и Газе, в Иерусалиме и на Голанах. "Он дал мне огромные полномочия как его помощнику, он ввел меня во все секреты. Мои дети были у него как внуки".
Кецале рассказывает, что после разрушения Ямита Шарон чувствовал глубокое раскаяние и опасался потерять доверие своего помощника. "Он знал, что я ценю его, но не доверяю ему". После разрушения Гуш-Катифа Кац чувствовал "огорчение и стыд за Шарона, разрушившего то, что любил. По моему, он был болен, хоть делал вид, что все в порядке. Внутри он был раздроблен. Он знал, что делает нечто, пятнающее его на поколения. Он так и не объяснил, почему сделал это".
"Я могу понять тех, кто не прощает ему, особенно изгнанников и их родственников. Большинство религиозных сионистов не прощают ему. Мы видим, что и похороны были немногочисленными. Народ не прибыл". Кац говорит, что в перспективе поколений, возможно, можно будет проанализировать действия Шарона и взвесить его хорошие поступки по сравнению с плохими. "В нашем поколении поселенцы - это одна семья. Даже если не разрушили наш дом - изгнали нас из дома". Шарон создал пропасть не только в отношениях с поселенцами, но и со всем народом Израиля во всех поколениях: "На протяжении поколений это будет вспоминаться как все изгнания, в которых евреев изгоняли со своих мест за то, что они евреи. Это преступление".
"Разбил броню поселенчества"
Привязанность к Шарону на поле боя и в деле строительства поселений характеризует и Моше Зара. Он участвовал в десантировании на перевале Митла (Синай, 1956г., Шарон тогда командовал десантной бригадой) и был тяжело ранен. Затем шагал с Шароном в деле строительства поселений. На этой неделе Зар прибыл на ферму Шикмим утешить сыновей Шарона. Во время дружеской беседы с ними он сказал свою "поминальную речь". "Я хочу говорить не из ненависти и не из любви", - подчеркнул он в начале своих слов. - "В последние дни я слышал славословия Шарону, который был моим командриром и другом. Подняли его высоко, рассказывали, что он был великим человеком, великим полководцем, делавшим чудеса. Я могу только добавить".
Но вместе с оценкой деятельности Зар "при остром анализе и холодном рассудке" говорит о тяжелом ударе, нанесенном Шароном поселенчеству. "Поселенчество было обернуто стальной броней Шарона. Он решительно говорил: судьба Нецарим - как судьба Тель-Авива. Нельзя уступать ни миллиметра, мы не готовы отдавать ничего. И вдруг он приходит и разбивает эту стальную броню. Он был нашим руководителем, нашим бульдозером, мы были его учениками и подчиненными. Но когда он перешел на другую сторону, впал в крайность, создал трещину в броне поселенчества и расширил ее, это дало легитимацию идущим за ним - ничтожествам вроде Ольмерта - сказать: если великий Шарон провел "размежевание", то я могу провести второй этап. Он предоставил основания им всем. Шарон решительно разбил броню, которая была у нас, когда мы шли за ним".
Пресс-секретарь еврейского ишува в Хевроне Ноам Арнон помнит многочисленные визиты Шарона в Хеврон и его теплые слова о Меарат а-Махпела. Но в его глазах последние действия Шарона застилают облаками воспоминания о связях с поселенцами. В своей еженедельной беседе по Аруц-7, транслировавшейся в день похорон, Арнон сказал, что "к нашему большому сожалению, последние поступки Шарона омрачают и налагают очень большую тень на его предыдущие заслуги. Когда человек строит дело своей жизни, как в области безопасности, так и в области поселенчества, а затем разрушает без какого-то объяснения и приводит к подрыву основ этого дела, это приводит к недоверию к нему и ко всем его поступкам. Если это так важно, как ты мог разрушить это? Как мог уничтожить с такой агрессивностью и без объяснений только из-за каприза?"
Арнону не нравится участие лидеров поселенцев в похоронах Шарона. "Мы стоим в стороне, не участвуем в церемонии, потому что своими последними действиями он разрушил базу всех своих предыдущих действий. Об этом мы сожалеем. Я могу только выразить большое удивление по поводу того, что некоторые руководители поселенцев участвовали в похоронах, как будто все забыто и прощено. Ничего не забыто и не прощено. Мы не можем сказать: между нами были некоторые разногласия, но будем помнить его хорошие поступки. При уважении к его хорошим делам мы должны помнить каким цветом он окрасил все своими последними действиями. Мы не радуемся его смерти, мы глубоко сожалеем о том, что произошло в последние 10 лет".
("Бе-шева" 16.01.2014)
Перевел Яков Халфин