Накануне Дня Независимости Израиля, 37-ого по счёту,
в месяце ияр 5745г. (1985г.), председатель районного совета Грары, совета,
объединяющего все арабские деревни на юге сектора, примыкающие к Гуш Катиф,
послал письмо-поздравление председателю Совета, Реувену Розенблату: «Реувену
Розенблату. По случаю 37-й годовщины Независимости государства Израиль
– наилучшие сердечные пожелания тебе и твоей семье. С надеждой, что в будущем
году в этом районе воцарит желанный мир. Хорошего праздника. Фуад-эль-Абдалла,
председатель Совета Грары». Дата: 30 апреля 1985 года.
Это не было чем-то особенным. В первые годы заселения
Гуш Катиф были отличные тёплые и сердечные отношения между поселенцами-евреями
и их соседями-арабами. Особые отношения завязались также между региональным
советом Хоф-Аза и другими местными советами – Дир-Эль-Балах, Хан-Юнес,
Рафиах и Грара, как видно из вышеприведённого письма.
Председатель совета Реувен Розенблат развил тёплые
личные отношения с председателями арабских местных советов. В Гуш-Катифе
обычным делом было нанесение визитов друг другу, и не только в учреждения,
но и в частные дома. Везде был оказан тёплый приём.
Особые отношения возникли с председателем совета
Дир-Эль-Балах, Самиром Эль-Азиза. Его семья вспоминалась добром, как помогавшая
в 1946 году обосновать Кфар Даром и вырыть там колодец. Сын шейха 40-х
годов был короткое время председателем совета. Самир был представителем
3-его поколения – внуком.
Когда Розенблат приезжал с визитом в один из местных
арабских советов, его встречали с большим уважением. Руководители всех
отделов совета являлись на встречу, на которой его представляли по имени
и должности, как «мэра города еврейских поселенцев». Затем объезжали район,
осматривая школу, лечебницу и другие учреждения. В каждом месте встреча
была тёплой, его уже ждали там с чашками кофе. Они знали, что любое другое
угощение может оказаться проблематичным с точки зрения кашрута, и стремились
избежать конфликт на этой почве.
Однажды Реувен Розенблат пригласил Самира Эль-Азиза
в Гуш Катиф с визитом, закончившимся обильной трапезой в ресторане прибрежной
гостиницы. Через 2 недели позвонил Самир Розенблату: «Реувен, ты пригласил
меня, а теперь твоя очередь прибыть к нам. Приезжай с 2-3-мя членами Совета
и отобедаете у меня, как я у тебя». Ещё до того, как Реувен упомянул про
кашрут, Азиза сказал: «Реувен, будь спокоен. Я сидел с (и назвал имя офицера
из военного управления) и он сказал точно, что можно, а что нельзя. Ты
можешь быть спокоен – ты это будешь есть».
Розенблат и его друзья прибыли в Дир-Эль-Балах, зашли
в салон Азизы, и там ждал их большой стол со всевозможными фруктами и овощами.
Это было похоже на украшение из фруктов, обычное для свадебных залов. И
зная, что из его посуды они не будут есть, купил специально для этого визита
новый сервиз.
И тогда настал неловкий момент. К столу была подана
жареная рыба, издающая аппетитнейший аромат. С болью в сердце сказали:
«Просим прощения, но нам этого нельзя». Самир Азиза обиделся: «Но офицер
сказал, что жареную рыбу можно есть из новой посуды». Раубен «мобилизовал»
на помощь нерелигиозного брата, у которого не соблюдают кашрут: «Не только
у тебя, но и у родного брата я не могу есть», - сказал он Азизе, чтобы
тот успокоился.
Каждый такой визит влёк за собой ответный визит
председателя арабского совета в Гуш Катиф. Также обычным явлением было
присутствие арабских шейхов на церемониях становления поселений. В то время
, как они сидели среди людей, присутствующих вовремя закладки краеугольного
камня, представители левых и «Шалом ахшав», протестовали по другую сторону
ограды против «несправедливости, причинённой арабам» из-за создания посёлка.
Абсурд этот сопровождал долгие годы поселенческое движение.
Отношения эти были попорчены военным руководством. Рекомендации по воссоединению
семей, например, они передали в руки председателю мэрии Азы, Рашаду а-Шаве,
преданному члену ФАТХа, укрывшему как-то террориста в своём подвале, а
не Самиру Эль-Азиза из Эль-Балаха. Не помогли крики Розенблата на офицеров
военной администрации. «Здесь имеется группа председателей советов, готовых
сохранять хорошие отношения с еврейскими поселенцами. Почему же вы идёте
именно к члену ФАТХа ?» Представители военной администрации утверждали,
что арабское большинство стоит за ФАТХ, и поэтому необходимо сохранять
хорошие связи именно с а-Шава, который, кстати, был известен, как про-иорданец,
и правительство Израиля в период тайных контактов с Хусейном, пыталось
максимально развить связи с его соратником в Секторе. Это не говорит, разумеется,
о том, что не было никаких проблем безопасности. В середине 80-х годов
началось усиление террора в Секторе. Накануне Дня Независимости, 25.04.1985
года был совершён первый за многие годы теракт. Аарон Хазот из Нецер Хазани
был ранен ножом, когда ходил по рынку Хан-Юнес. Чудом его ранение не оказалось
тяжёлым, и он выжил.
Это событие было необыкновенной наглостью со стороны
террориста не только как факт ранения еврея, но и как действие, вызвавшее
гнев со стороны простых арабов, и он должен был опасаться, что братья-арабы
выдадут его. Не так, как сегодня, арабы района презирали террор против
евреев. Этого-то как раз в армии не понимали. В системе безопасности начали
оказывать давление на командующего Южного округа Моше Бар Кохба (Бриль),
который запретил евреям появляться на арабских рынках. Когда об этом услышали
поселенцы Гуш Катиф, они не скрывали своего гнева. «Это самое худшее из
того, что можно сделать. Дать им понять, что ранив еврея, они могут предотвратить
нам вход туда», - объясняли генералу Бар Кохба.
Бриль понял их настроение, и они решили действовать. Уже
назавтра, в День Независимости, известив об этом генерала, группа из десятков
поселенцев с израильским флагом вошла в Хан-Юнес , и начала пляски Дня
Независимости на центральной площади города. Ни на одного араба не напали,
ни один автомобиль не был повреждён. Только танцы в центре арабского города.
Было более, чем ясно, что они этим хотели сказать. С того дня до вспышки
интифады Хан-Юнес был на удивление тихим городом.
Одним из хорошо запомнившихся командиров ЦаХаЛя
в секторе был бригадный генерал Йосеф Лунц. До сих пор поминают его поселенцы
добром. Однажды, когда поселенцы были забросаны в Хан-Юнес камнями (ещё
раньше интифады), Лунц встретился с несколькими поселенцами и сказал им:
«Друзья, послушайте, запрещено стрелять в тех, кто кидает камни. Это правильно.
Но человеку дозволено защищаться и он должен защищаться. Вы земледельцы.
В ваших теплицах есть резиновые трубы. Скажите всем поселенцам, чтобы положили
по куску этих труб в машины, и когда в них будут кидать камни, чтобы не
убегали, а вышли из машины и переломали бы кости этим камнеметателям».
Лунц также добавил, и это было чем-то новым, что «Если вы запутаетесь юридически,
я не буду отрицать, что посоветовал вам сделать это. Я буду на вашей стороне
и помогу вам выпутаться из сложившейся ситуации».
Поселенцы усовершенствовали метод. Они выезжали
в арабские поселения на 2-х машинах, по 4 человека в каждой, и каждый из
них – с резиновой трубкой в руке. Когда их начинали забрасывать камнями,
выскакивали из машины и осыпали смертельными ударами резиновых труб камнеметателей.
После нескольких таких упражнений в Хан Юнес можно было ходить спокойно,
без оружия, в сандалиях и в шортах, получая улыбки и "ахалан и сахалан»
(приветствие) от местных жителей.
Не все офицеры понимали арабскую ментальность и
не знали, как соответственно вести себя. Каждый раз, когда поселенцы выходили
протестовать против овладевания арабами землёй, захватом метра там, 10
метров тут, они пытались убедить именно поселенцев: «Не всё ли вам равно
– ещё 10 м земли возьмут. Дайте им это». Пояснения поселенцев, что «земля
– это земля» и 1, или 100м, это по сути то же нарушение закона», не всегда
воспринимались. Однажды Розенблат потерял терпение и сказал офицеру: «Ты
знаешь что? Давай будем действовать по другому сценарию. Я возьму у араба
10м, а ты придёшь и посмотришь, как он с женой и детьми лягут перед трактором
и будет готов погибнуть, но не потерять эти 10м». Поселенцы не пытались
лишить арабов даже 1м их земли, этот пример был им нужен, чтобы объяснить
израильскому офицеру, в чём истинный смысл земли.
Всё изменилось в утро 9 декабря 1987 года, на следующий
день после тяжёлой аварии возле КПП Эрез, когда неосторожный водитель израильского
грузовика совершил резкий поворот и врезался в машину, которая везла арабских
рабочих, возвращавшихся с работ в Израиле. 4 араба были убиты. Сотни жителей
Сектора, возвращающихся с работ в Израиле, видели эту тяжёлую аварию. В
этот день распространились слухи, что водитель грузовика – родственник
Шломо Сакаля (да будет память его благословенна), который был за два дня
до этого зарезан на центральном рынке Азы. В то утро, подстрекаемые слухами
об «израильской мести», тысячи арабов из лагеря беженцев Джебалия атаковали
позицию ЦаХаЛя и также обычный патруль в лагере. С большим трудом, отстреливаясь,
солдатам удалось спастись. За несколько дней выяснилось, что речь идёт
не о кратковременной вспышке, а что происходит восстание арабов ЙеША,
называемых палестинцами.
Ицхак Мордехай (ставший со временем министром обороны)
был тогда командующим округом. За неделю до вспышки интифады он собрал
поселенцев Гуш Катифа и начал громогласно выговаривать им, что «не позволит
распущенности» и не позволит поселенцам отвечать силой на метание камней.
Поселенцы с жалостью смотрели на него, думая: «Он ещё сам поймёт реальность».
И он это быстро понял на своей собственной шкуре.
Через неделю после этого, через день после вспышки интифады, Мордехай прибыл
в форпост, в лагере беженцев Джебалия, на который было совершено нападение.
Мордехай стоял перед солдатами, расставив ноги, с ружьём на плече и непрерывно
выражал своё недовольство. Тут же на месте отстранил от должности командира
роты ст.лейтенанта Офера Михаэли. «В моём округе не будет служить солдат,
который стреляет на поражение», - сказал он офицеру, который своей смекалкой,
хладнокровием и профессионализмом спас солдат от разгневанной толпы.
Мордехай не стал слушать попытки солдат противостоять
этому решению. Один из солдат побежал за генералом, который уже шёл к джипу:
«Что мы могли сделать?», - кричал вслед, - «ведь нас чуть ли не убили.
Только хладнокровие Цвики и Офера предотвратило убийство нами сотен жителей!»
Мордехай даже не повернул головы, и, как бы в ответ послышались звуки моторов
отъезжаюших машин генерала и его свиты.
Офицер Михаэли ушёл в себя. Недостаточно того, что
ему пришлось стрелять и убивать, генерал ещё и обвинил его в инциденте
и снял с должности. А у солдат было ощущение, что то, что не сделала бесчинствующая
толпа, жаждущая крови, сделала ругань генерала.
Неожиданно с ближней улицы послушались звукм стрельбы.
Солдаты поспешили туда, и увидели генерала Ицхака Мордехая, который за
несколько минут до этого запретил солдатам стрелять и даже снял с должности
отличного командира роты, стоял у своей машины и стрелял в группу подростков,
швыряющих в него камни. Они устало посмотрели на него и вернулись на своё
место.
(Ст.лейтенант Офер Михаэли – да будет память его благословенна
– по видимому не пришёл в себя от несправедливости. В один из дней, занимаясь
любимым увлечением – подводным плаванием – ныряя в «синюю бездну», в Синае,
совершил погружение и не поднялся).
С того дня интифада была чёрной тенью, сопровождавшей
политическую и государственную жизнь Израиля, которая так и не вернулась
в своё русло.
Ком. округа не был единственным, не понимающим новую
действительность. Это был промах всей системы (прим.ред.сайта – тогдашний
министр обороны Ицхак Рабин позже признался, что ему понадобилось несколько
недель, чтобы понять, что "что-то происходит"). Оттого, что не поняли,
совершенно неправильно действовали для решения проблемы. Сразу, с начала
беспорядков, получил Реувен Розенблат тайные известия от своих друзей,
мэров арабских городов, где в самой резкой форме говорилось: объясни своим
людям, чтобы стреляли в камнеметателей настоящими патронами на поражение.
Так возможно погибнут десятки арабов, но зато потом будет спокойно. Если
же не сделаете этого, то погибнут тысячи арабов и евреев, и никогда не
будет спокойно».
Будущее показало, насколько они были правы. Тогдашнее
правительство национального единства Шамира-Переса предпочитало другую
политику: не только не было разрешения стрелять, но и те, кто пытался
ответить силой, был наказан. В один из дней были закиданы камнями несколько
жителей Катифа. Они погнались за подростком, который кидал в них камни,
схватили его и привели на ближайший КПП ЦаХаЛя. Через некоторое время они
получили повестку в суд «за захват арабского подростка».
Чем дольше длилась интифада, тем чаще повторяли представители
арабской общественности, упрашивая своих соседей-евреев: «Сделайте хорошо
и себе, и нам, скажите Армии отреагировать как следует, иначе это
добром не закончится». Поселенцы пытались передать это руководству, но
их снова никто не слушал. Правительство Израиля отказывалось принять столь
известное высказывание, что «каждый милосердный к жестоким, в конце-концов
окажется жестоким по отношению к милосердным». «Оттого, что вы не принимаете
меры к по отношению к убийцам и метателям камней», - сказал Цви Гендель
однажды офицерам ЦаХаЛя, - «в конце-концов вам придётся погубить большинство
арабского населения, которое в общей сложности нормально, т.к. оно не хочет
всех этих беспорядков. Они хотят зарабатывать, учиться и жить спокойно
свою жизнь».
В противоположность этому в Израиле день ото дня
усложнялись отговорки. Первая реакция была таковой: «С детьми, швыряющими
камни, нельзя воевать, но вот если они начнут кидать бутылки с зажигательной
смесью ...». Когда же бутылки эти стали обычным делом, офицеры говорили:
«С этим ещё можно смириться, но когда они будут стрелять ...». И так, пока
и выстрелы стали обычным делом, а у ЦаХаЛя с И.Рабином – министром обороны,
Даном Шомрон – нач.генштаба и Ицхаком Мордехаем – ком. округа не было никакого
решения проблемы безопасности.
ЦаХаЛь утратил свою силу сдерживания. Цви
Гендель не забудет тот день, когда стоял с командующим сил ЦаХаЛя в Секторе,
арабские жители которого несомненно знали его хорошо, и с ним его солдаты,
в двух джипах. Цви подъехал на своей машине, остановился и подошёл к командиру
дивизии.
Вдруг двое солдат погнались за камнеметателями, схватили
их и привели к командиру дивизии. «Командир!» - сказал один из солдат,
ещё задыхаясь от бега, - « мы заметили их приближающимися к вам, одного
- с камнем в руке, другого с металлическим предметом. Когда мы приблизились
к ним, они бросили всё и пустились бежать». Командующий сил ЦаХаЛя был
хорошо знаком с поведением арабов с начала интифады. Их паническое бегство
не соответствовало "интафадному" поведению. «С чего это вдруг вы убежали»,
- спросил их. «Из-за этого в кипе», - ответили они, указывая на Цви Генделя.
Когда и арабы, и солдаты удалились, сказал Гендель старшему
офицеру: «Смотри, до чего докатились. Тебя, командира ЦаХаль, они не боятся.
Меня же, не воюющего с ними как ты, - они боятся. Если ЦаХаЛь станет, как
прежде, вернув себе силы и возможность сдерживания, всё будет иначе».
Дневник регионального совета полон сообщений жителей,
которые стали со временем обыденным делом: автомашины жителей были закиданы
камнями на перекрёстке Эль Бурдж, на перекрёстке Саджая и возле Кфар Даром,
арабы выкорчевали 54 дерева гуаявы в Кфар Ям; арабы попортили теплицы в
Нецер Хазани, порезали полиэтиленовые покрытия и украли оборудование, закидали
камнями автобус с детьми в Гуш Катиф, каждое утро Совет должен был решать,
посылать ли детей в школу, подвергая опасности их жизнь из-за забрасывания
камнями. Это не было лёгким решением.
Из-за состояния безопасности решил председатель
Совета переехать из Кфар Маймон в Гуш Катиф. «Если я должен принять решение,
посылать ли детей в школу под градом камней»,- объяснял он друзьям, - «такое
решение лучше всего принимать, когда мои дети в автобусе». С женой и с
6-ю детьми, теми, кто ещё оставался дома, семья переехала в мошав Нецер-Хазани
на 2 года.
И были большие трудности: как развивать туризм?
Как привлекать людей для абсорбции, когда средства массовой информации
совершенно не заинтересованы картинами процветающих теплиц, образцовых
школ, а только камнями и шинами. Война со средствами массовой информации
была заранее проиграна. Однажды Гуш Катиф посетил министр сельского хозяйства
Арик Нехамкин. Целый день он ходил по округе с группой журналистов и говорил
о вкладе миллионов в теплицы Гуш Катиф. На обратном пути в его машину попал
камень. На следующий день об этом визите в газетах говорилось только одно
– о камне, попавшем в машину.
Не меньшей проблемой было ухудшение отрасли туризма.
За несколько месяцев до начала интифады уволился Цви Гендель с должности
заместителя председателя Совета и с должности Директора компании по развитию
и посвятил сам себя развитию туризма в Гуш Катиф (его детище), как Генеральный
директор туристических проектов. Главным проектом была гостиница «Хоф Дкалим».
У этой гостиницы был большой потенциал. В первый
год её существования у него был проект заселения из ряда вон выходящий,
но из за интифады нарушились все соглашения. Тяжело пришлось её руководству,
прежде чем им удалось ввести в карту израильского туризма эту гостиницу,
несмотря на тяжёлое состояние политики и безопасности.
Наиболее сложной была прблема заселения и абсорбции.
Кто же переедет жить в место, которое в СМИ связано только с забрасыванием
камнями, бутылками с зажигательной смесью, жестокостью и ранеными. Это
было главной борьбой. Цви Гендель, который как раз вошёл в должность председателя
Совета, быстро понял, что основная проблема – это низкия мотивация
комиссий по абсорбции в поселениях. Положение неважное.
Цви начал действовать. Вначале собрал всех членов Совета
и произнёс перед ними «сионистскую речь»: «Есть только одно, что будет
способствовать приезду ллюдей сюда – это, это если они будут видеть здесь
улыбающихся людей. Люди тянутся к местам, где приятно находиться, местам
с хорошей системой образования, красивыми газонами, туризмом и т.д. И это
наша обязанность – показывать, что здесь приятно находиться».
Следующим этапом была серия заседаний с комиссиями
по абсорбции в каждом из поселений. «Представьте себе, что вы сейчас кандидаты
для абсорбции», - сказал он членам комиссии. - «Что мы хотим сделать для
каждого, приехавшего сюда? Ведь то, что он слышал, так это о том, что сельское
хозяйство в проблемах, экономика в проблемах, да ещё и камнями забрасывают.
Как я могу убедить их приехать?!»
И тут Цви Гендель излил свой нескончаемый оптимизм:
«Остановите меня, если я начну врать. Но правда же, что у вас чудесное
общество и замечательная общественная жизнь, и, в конце концов, сельскохозяйственные
дела идут отлично и есть доходы в каждой отрасли. Ведь и у меня есть хозяйство,
и я знаю правду. Так вперёд – идите и начинайте рассказывать эту правду,
что нет места лучше, чем ваш посёлок. Что имеется здесь чудесное общество,
и 3 семьи, которые ушли в Омер, вернулись через год, т.к. в Омер
им было хуже, хотя оно место совсем неплохое".
Это не было лёгким процессом. Цви Гендель работал
тяжело, чтобы поднять мораль в поселениях. Состояние безопасности не было
лёгким. Интифада в конце 80-х была в разгаре, и изо дня в день поселенцам
доставался град камней, и если кто-нибудь пытался стрелять в метателей
камней, встречался с солдатами и командирами ЦаХаЛь, которые забирали у
него оружие, вместо того, чтобы самим стрелять в метателей камней. И после
этих тяжёлых событий всегда прибывал очередной левый, который снова призносил
банальность типа: «Кто вас просил жить здесь?». И иди объясни ему, что
ты здесь представляешь и его, и район этот был создан также и в период
правительства Ицхака Рабина, как известно, а он не хочет об этом и знать,
когда он также видел в поселенцах сионистов и пионеров, заселяющих страну
прежде, чем начали видеть в них обузу и промах. Удручённость была достаточно
большой, и требовала, несомненно, немало «бесед по мотивации» с поселенцами.
Он не только красиво уговаривал. Региональный Совет активно учавствовал
во всём процессе абсорбции, в решении проблем занятости и также в укреплении
хозяйства. Цви пригласил специалистов, чтобы приготовить программу заселения
района, все детали, как место проживания, источники занятости и т.д..
Итак, именно в те дни нашлись хорошие люди, решившие переехать
в Гуш Катиф из-за сложного состояния безопасности.
Катиф с широким распространением поселений, имел прямые
связи с более старыми поселениями в Негеве. Поселенцы Гуш-Катиф пытались
объяснить своим соседям в Негеве, насколько это было возможно: «Беспорядки
эти временные, поселенческое движение – постоянно. Вот такие планы». И
население росло.
Единственным утешением во время этих событий было
продолжение строительства. 6.07.1988г. 20 первых семей из Алей Синай переехали
в постоянные посёлки поселения после 6 лет жизни в караванах. Они отметили
это скромной, непоказушной церемонией с участием представителей правительственных
учреждений и Сохнута, представителей «Амана» - поселенческого движения
"Гуш-Эмуним", и регионального Совета. Министерство строительства подготовило
все коммуникации, выровняло землю и дало поселенцам хорошие ссуды, чтобы
каждый поселенец мог построить свой дом в рамках программы «Построй свой
дом». Так был произведён первый этап строительства Алей Синай. В тот же
день началось строительство нового района в Неве Дкалим.
Через неделю после праздника Суккот, в октябре 1989г
ехал Йеуда Фарджун из Нетивот по дороге Аза-Рафиах взять свою жену из Кфар
Даром, где она работала воспитательницей в детском саду. Камень, брошенный
арабом, стоявшим на обочине дороги, ранил его. Через месяц после этого,
30.11.1989 года, житель лагеря беженцев Нусейрат ранил Авигдора Даари из
Катифа и задавил его насмерть. Солдат, бывший рядом с ним, был ранен. И
только через год в системе безопасности пришли к выводу, что это был теракт,
спланированный заранее, - задавить насмерть еврея, и что он даже обследовал
район в поисках подходящей жертвы. В тот день он подъехал на машине к перекрёстку
и увидел Даари и солдата, собирающихся пересечь дорогу, подъехал к ним,
задавил и удрал. Трагическая смерть Даари, одного из первых поселенцев
Гуш Катифа, поразила его друзей. Интифаде шёл уже 3-й год, а поселенцам
было трудно привыкнуть к новой ситуации.
Кфар Даром, одно из старейших поселений Гуш
Катиф, было тогда недельного возраста. Здесь нет никакого недоразумения.
В дни праздника Сукот Кфар Даром был произведён в гражданский статус 3-й
раз, и на этот раз ядром «Цофиа», - ядром, включающим в себя членов посёлка
«Кфар Маймон», к которым присоединились выпускники ешив обычных и дающих
высокое образование, который был создан специально с целью строительства
поселений в Израиле.
Интифада только начиналась, когда начало создаваться
ядро. Ему предназначался участок земли по имени «Катиф-8», возле Ацмоны.
А пока члены ядра прибыли во временное поселение, в старый лагерь, где
была Ацмона до того, как установили её на постоянное место.
Жизнь здесь не была лёгкой, и «иудейских войн»
хватало. Выборы 1988г. в Кнесет увеличили напряжённость: переселимся на
постоянное место, или нет.
Во главе ядра стоял особенный человек – рав Шимон Биран. Если кто-то
ищет пример человека, в котором проявились 2 вида сионизма – алия и поселенчество,
то рав Биран - этому отличный пример, хотя и не единственный. В возрасте
10 лет он репатриировался из Англии вместе со своими родителями. Его семья
поселилась в Нетании, там он закончил учёбу в местной ешиве Бней Акива
и был инструктором в городском отделе этого движения. В Армии служил в
рамках «эсдер»и учился в ешиве «Шаалавим». В 1979г. получил раввинскую
смиху от главных раввинов Израиля. После 10 лет проживания и учёбы в «Шаалавим»
решили он и Михаль, его жена, подыскать новое поселение, по возможности
самое отдалённое и заброшенное. Пока они ещё были в поисках, к ним прибыли
представители отряда «Цофиа», которые искали кандидатов в члены отряда.
Так между ними возникла связь.
В течение всего времени коалиционных переговоров,
в результате которого правительство осталось под руководством Шамира, членов
ядра грызли сомнения по поводу их будущего: доберутся ли они на постоянное
местожительство. Члены отряда чувствовали, что коалиционные переговоры,
в центре которых спор о поселениях (сколько и где) политики ведут за их
спиной. В конце становления правительства решено о 8 поселенческих пунктах,
а Катиф-8 был среди них.
Возникла странная ситуация. Отряд остаётся без постоянного
населённого пункта, без возможности абсорбции, т.к. во временный населённый
пункт невозможно было привести ещё семьи – без возможности остаться во
временной точке, которая должна была быть передана Объединению мошавов.
Из регионального Совета к ним как раз обратились
с заманчивым предложением – перейти в караваны, расположенные на территории
Ацмоны. С сомнениями, они согласились, опасаясь, что практически «поглотятся»
в Ацмоне, и тогда предложили им кое-что более подходящее и притягивающее
– воссоздать заново Кфар Даром.
Кфар Даром считался тогда «переходным лагерем для
поселенческих ядер» - это было как официальным определением его, так и
практическим. Но в секторе Аза не собирались оставлять его в таком состоянии
навеки, и на правительство было оказано большое давление по превращению
его в нормальное поселение.
Летом 1979г. в нём поселились несколько семей из
Неве Дкалим и Ацмоны, которые приехали, чтобы укрепить этот пункт, пока
не найдётся ядро, которое возьмёт это место. К ним присоединились ещё несколько
семей, которые прибыли с целью построить в Кфар Даром свои дома – семьи
Битон и Ледни.
Когда Авшалом и Ярдена Ледни впервые приехали в
Кфар Даром в 17 тамуза 5748г. (1988г.), их принял бородатый еврей в вязаной
кипе. Это был Хаим Альберт из Ацмоны, временно переехавший с семьей в Кфар-Даром.
Пылающая жара, жажда и голод поста не отняли у него возможность тут же
на месте прочесть им сионистскую лекцию о важности поселенческого движения
в секторе Аза вообще, и в Кфар Даром – в частности, об опасности потери
этого пункта и об огромной важности расположения поселения на главной дороге.
В течение дня, когда прибыли в Мицпе Ацмона на встречу с ядром Ацмона,
всё ещё не знали, что в течение года будет воздвигнуто поселение.
В месяце элуль 5748г. (1988г.), в соответствии с
решением правительства, 12 семей и ещё несколько холостяков прибыли в Кфар
Даром и возобновили его как общинный сельскохозяйственный посёлок. Этот
шаг был как бы протестом против интифады, которая была тогда в разгаре
в Аза: вы швыряете камни, а мы закладываем краеугольные камни. Через месяц
после этого, в один из дней праздника Сукот, была организована официальная
церемония возобновления поселения. Снова приехали туда политики и руководители
Сохнута, председатели местных советов, командиры ЦаХаЛя и просто поселенцы
Гуш Катифа. Произносились речи и пелись песни.Представители ПаЛьМаХ, которые
в своё время были выведены из Кфар Даром, передали символически посёлок
следующему поколению. «Зто не новый посёлок», - сказал на церемонии рав
Шимон Биран. - «Мы только добавочное звено в цепи еврейской любви к зтому
месту. Мы скрепляемся рукопожатием с НаХаЛь Кфар Даром 5731г. (1971г.),
которые приняли в эстафету от кибуцников Кфар Даром в 5707г. (1947г.),
с симпатией глядящих на приобретшего эту землю в 1929г. Тувье Миллера,
являвшещегося продолжением 1000-летней еврейской истории.
Рав Биран постановил, что прежде всего следует
утвердить историческую связь Кфар Даром с 5708г. (1948г.). В первый день
Йом Кипур говорили «Изкор» за души, павших в Кфар Даром во время
Войны за Независимость, а местной газете дали название «Кол а-парперет»,
как называли газету,выходившую в Кфар Даром в месяц осады в 1948 году.
Постепенно построили постоянные дома, теплицы, завод
«Алей Катиф» и «Институт Торы и Земли». В поселении начался новый период
стоительства и производства. Присоединились новые семьи, Бейт а-Мидраш
заполнился учащимися, и вместо него было построено подготовительное отделение
для ешивот-эсдер.
Сельскохозяйственный характер поселения проявился
в том, что часть семей получила теплицы для выращивания помидор. Остальные
были заняты разнообразными свободными профессиями, при сочетании духовности
и тяги к земле, как идеал.
И также, как в Кфар Дароме в 1948г., не замедлили
возникнуть трудности. 22 тевета 5752г. (1992г.) был убит Дорон Шоршан,
один из сельскохозяйственных работников поселения, в тот час, когда шёл
от своих теплиц, расположенных на территории Кфар Даром старого, в конце
дня работы. На перекрёстке Дир-Эль-Балах ему устроил засаду вооружённый
террорист и, выстрелив, убил его. Жители Кфар Даром были в глубоком трауре,
и поддерживал их рав Биран. Он проходил среди людей, поощрял и укреплял
всех, чтобы они могли с тем же размахом продолжать строить и верить. Именно
после убийства Дорона решили все жители Кфар Даром укрепить своё присутствие
и построить и купить постоянное жилье, построенное только еврейскими
руками.
Через 4 месяца после этого, 24 ияра 5752г. (1992г.)
вышёл рав Биран, как обычно, на работу в Институт Торы и Земли. Террорист,
устроивший ему засаду на автобусной остановке возле института, ждал подходящего
момента, и, когда рав повернулся к нему спиной, напал на него сзади и проткнул
ножом. Рав Биран боролся с террористом , пока не потерял сознание. Все
попытки оживить его были напрасны. Рав Шимон Биран, руководитель возобновляющегося
поселка, укрепляющий, подбодряющий и указывающий дорогу, освятил своей
душой связь с землёй. Его могила была первой могилой пожилого человека
на кладбище в Гуш Катиф.
